Присланная за мной машина оказалась лимузином. По крайней мере, это был безумно длинный, неуклюжий на вид белый автомобиль, глядя на который, я всегда представляю себе многодетное семейство. Действительно, зачем иначе там столько сидений?

В данный момент заняты из них были только два. За рулем восседал мрачный тип, которого я тут же мысленно окрестила Культуристом, рядом с ним расположилась вчерашняя секретарша. Я опознала ее сразу — выражение лица было точь-в-точь, как у той моей студентки, хотя во внешности ничего общего. Разве что обе блондинки — но я не мужчина и прекрасно знаю, что большинство из нас цветом волос обязаны не природе, а достижениям современной химии. Секретарша была миниатюрной и довольно симпатичной, с носом-пуговкой и круглыми, удивительно невинными глазками. Преподавательский опыт автоматически напомнил мне, что подобные девушки не отличаются умом, зато компенсируют это умением врать с той естественностью, с которой дышат, причем, пойманные на вранье, не смутятся и будут отрицать все до последнего. Хотя в данном случае это не моя забота.

— Екатерина Егоровна? — уточнила секретарша.

— Екатерина Игоревна, — поправила я.

— Садитесь, — предложила девушка. Поскольку она не представилась, мне пришлось спросить: — Как вас зовут?

— Олеся, — после паузы ответила та.

— А вас? — обратилась я к Культуристу.

— У-у? — ошеломленно промычал он.

— Меня зовут Екатерина Игоревна, а вас? — привычно переформулировала я. Неудобно иметь дело с человеком, у которого не знаешь даже имени.

— У-у… блин… зачем? — с трудом выдавил шофер.

Вопрос заставил меня задуматься. Действительно, зачем мы представляемся друг другу? Что за странная, бессмысленная привычка? Однако я прожила с нею много лет и отказываться от нее не желала.

— Чтобы знать, как к вам обращаться, — коротко и ясно объяснила я.

— Обращаться? — в панике повторил Культурист. — У-у…

Я взглянула на Олесю, безмятежно рассматривающую собственные богато разукрашенные ногти (не скрою, там было на что посмотреть). Помочь в сей сложной ситуации — например, самой назвать имя шофера — она, похоже, не собиралась. Ладно, в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Очевидно, информация, которой я жажду, в данной среде считается интимной и предоставляется не каждому. Обойдусь.

И я села в машину.

Анна Сергеевна жила в капитально отремонтированном дореволюционном доме. Мне показалось даже, что витражные окна подъезда нам демонстрировали когда-то на экскурсии «Петербургский модерн». Квартира тоже была обставлена в стиле модерн, хотя, признаюсь, я не способна отличить подлинный антиквариат от новодела. Как бы там ни было, все выглядело стильно. Но — забавная мелочь — мне предложили снять обувь и выдали тапочки, очень похожие на купленные мною недавно с лотка. Как-то даже неловко было ступать ими по шикарному ковру. Интересно, экономичные тапки подаются и светским гостьям или предназначены для всякой там обслуги: писательниц, врачей и домработниц?

Развеселившись этим мыслям, я прошла вслед за секретаршей в одну из комнат — судя по аскетичному дизайну и паре компьютеров, кабинет.

— Анна Сергеевна, вот это вот она, — ткнула в меня пальцем Олеся и удалилась.

— Здравствуйте, — произнесла я.

Сидящая в вертящемся кресле женщина молча на меня смотрела. Я стала смотреть на нее. Было ей между тридцатью и сорока. Что удивительно — не блондинка. Очень коротко стриженные почти черные волосы ежиком стояли на голове. Не представляю, кому бы такая прическа могла пойти, но подозреваю, что создал ее крайне модный визажист. Поскольку немодных за подобное убивают на месте. На Анне Сергеевне были джинсы и футболка, что меня, ожидавшую роскошных туалетов, несколько удивило. Внешность тоже мало соответствовала моим представлениям о светской даме. Есть такой тип несколько костлявых, большеруких, большеногих, с резкими чертами женщин, которые напоминают переодетых мужчин. Мне, кстати, этот тип не нравится, хотя многие считают их красавицами. Вот так и выглядела Анна Сергеевна. Ее чуть припухшие глаза изучали меня внимательно и немного брезгливо, словно я была найденным на помойке черезвычайно грязным предметом, у которого был некоторый шанс оказаться антикварной редкостью.

Я уже пожалела, что во все это ввязалась. Очевидно, предполагается, что я, не дождавшись ответного «здравствуйте», не говоря уж о предложении сесть, сама приступлю к делу. Однако меня данный вариант не устраивал. Не настолько мне это нужно, чтобы терпеть хамство, даже если предположить, что в данной среде оно в порядке вещей. Хотела пополнить жизненный опыт — пополнила, хватит. И я, улыбнувшись, сказала:

— До свидания.

Уйти я не успела. Анна Сергеевна, вскочив, бросилась ко мне.

— Извините, Екатерина Игоревна, я задумалась. Знаете, со мной бывает. Не обижайтесь на меня, хорошо? Садитесь вот сюда. Вам здесь удобно? Может быть, что-нибудь нужно? Чай, кофе, коньяк?

— Нет, спасибо, — отказалась я. Перемена была разительна. Из грязного, но потенциально ценного предмета я вдруг превратилась в долгожданную гостью. Что ж, это очевидный прогресс.

— Как я рада, что вы согласились мне помочь! — горячо воскликнула Анна Сергеевна. — Я уверена, у нас с вами все получится. В издательстве вас так высоко ценят! Жаль, что они не могут платить вам в соответствии с вашим талантом… а я, слава богу, могу.

Я не любитель популярных книг по психологии, однако их часто цитирует Настя, поэтому я сумела оценить каждую фразу замечательного пассажа, словно (или действительно?) составленного по их рецептам. В первой говорилось о помощи, то есть я должна была почувствовать собственное благородство. Вторая объединяла нас двоих. «У нас с вами все получится». Я сама нередко пользуюсь этим приемом, когда ко мне приходят скандалить родители студентов. «Давайте вместе подумаем, как нам с вами помочь вашему мальчику», — проникновенно говорю я, и скандал обычно стихает. Третья фраза — комплимент, и, наконец, последняя намекает на материальное вознаграждение. Вот сколько удочек закинуто буквально за несколько секунд, причем с совершенно естественным видом. Даже если Анна Сергеевна прошла модные сейчас курсы позитива, все равно ясно, что она — женщина умная. А я (очевидно, это профессиональное) питаю слабость к умным людям.

Поняв, что общение вполне может доставить мне удовольствие, однако ухо надо держать востро, я, не мешкая, пояснила:

— Я согласилась попробовать вам помочь, а получится ли, пока не знаю.

— Конечно, получится, — улыбнулась собеседница. — Я читала ваши книги — это просто чудо!

А вот тут она промахнулась. Что, если я спрошу, какие именно произведения она читала? Или не стоит ставить человека в неловкое положение?

— То есть я читала отрывки из ваших книг, — поспешно поправилась Анна Сергеевна. — В издательстве. А купить себе, к сожалению, еще не успела.

Я почувствовала нечто вроде восхищения. Так ловко уйти от удара сумеет не каждый. Анна Сергеевна продолжила:

— Давайте я прямо сейчас выдам вам аванс. Вы сколько хотите?

Что характерно, к подобному вопросу я оказалась не готова. Собираясь заработать, я как-то плохо представляла себе, сколько именно. И вообще не привыкла я брать деньги за то, к чему еще не приступала.

— Не надо аванса, — махнула я рукой. — Еще неизвестно, выйдет ли что-нибудь.

— Вы, наверное, представляете себе что-то вроде вашего аванса в институте? — снисходительно-поощрительно заметила Анна Сергеевна. — Но я предлагаю на один нолик больше. Неплохо, да?

Вот так. Грязному, но полезному предмету найдена адекватная цена. И вообще, откуда она знает о месте моей работы? Вряд ли ей сообщили в издательстве.

Среди моих многочисленных недостатков есть следующий. В целом я довольно покладистый человек, но когда во мне взыгрывает дух противоречия, переубедить меня практически невозможно. Именно это и произошло теперь. Не исключено, что, если б собеседница жадно отказывала мне в авансе, я бы принялась не менее жадно на нем настаивать. Но поскольку она мне аванс навязывала, мне страшно не захотелось его брать. Пока я не получила деньги, я свободна, а, получив, приму на себя определенные обязательства.