Все было сделано весело и в ударном темпе - и выметены и вымыты дважды, с порошком, полы, и расставлена заново, удобно, мебель, и вытряхнуты оставленные покрывала и спальники. Книги стройными рядами выстроились на освобожденных от литературы советских времен полках, уцелевшие кастрюли и сковородки спрятались в кухонный шкаф.
В меньшей комнате уцелели два стола под компьютеры, диван, книжный шкаф и шкаф для одежды. Во второй - диван, два кресла, стенка, зиявшая свободными местами для новых книг, журнальный столик. Вместо пыльных штопаных ковров был начисто вымытый, блестящий линолеум.
– Натуральная казарма, - с удовольствием сказала Эри. - Вот теперь купим стиральную машину, а то все говорили - когда мебель выкинем, тогда и купим. Ну не молодцы ли мы, командир?
– А то! - кивнула Танька, уже второй раз моя лицо и руки с мылом.
Когда замок двери заскрежетал, и в прихожую вошли Рыжий и Герцог, лица их вытянулись, а челюсти устремились к ботинкам.
– Рыжий, мы, кажется, к соседям зашли? - удивленно сказал Герцог.
– Ну, эти ботинки, - показал под вешалку Рыжий, - определенно мои. Я узнаю их в лицо.
– Ага! Обалдели, да? - вышла в коридор Эри. - Вот так-то вот. Я тебе, заразе, сколько раз предлагала все лишнее повыкинуть? А ты все - да надо позвать кого-нибудь, да мы сами задолбаемся… Вот, мы с командиром в момент справились. И не задолбались, ага!
– Мощно, - сказал Рыжий. - Что, и шкафы сами выносили?
– Вот еще. Мы объявление повесили, так тут же приехали, сами все вынесли и еще и ручки нам на прощание расцеловали.
– А ты еще объявление повесь, чтоб приехали, покрасили и обои переклеили, - предложил Герцог.
– Командир, ну ты посмотри на этих оболтусов! Нет, чтобы сказать - а вот сейчас мы все переклеим и перекрасим! Тьфу на вас, противные. Уйдем мы от вас, будем жить сами. Правда, командир?
Танька задумчиво посмотрела на Эри, потом на Герцога.
– Неправда, - сказала она, улыбаясь.
– Вот именно, - погрозил Эри пальцем тот. - И не сманивай мою любимую женщину.
Танька в очередной раз покраснела от смущения и спрятала глаза.
После ужина - вареной картошки с брынзой и укропом - Герцог отвел Таньку в комнату, внимательно посмотрел на нее.
– Я так понимаю, ты здорово устала.
– Ну, не то чтобы совсем… А что?
– Нашли мы берлогу Маршала. Завтра туда прокатимся. Он не один, там пасется еще пара каких-то парнишек, может, и с пушками. Так что в таком виде я тебя туда не потащу. А тебе там быть нужно по-любому. Будем разговоры разговаривать.
– Да о чем с ним разговаривать! - возмутилась Танька. - Пристрелить его, и все тут.
– Пристрелить всегда успеем. Да и не за что, в общем.
– Как это не за что? А за тебя? А за меня?
– Ну, за себя я ему просто поотбиваю жизненно важные органы. А за тебя… примерно то же самое.
– Такой добрый?
– Нет, такой справедливый. Насильно он тебя ни во что не втягивал, хоть и скотина.
– Ну, я же не знала, чем занимаюсь…
– У людей так не бывает - чтоб не знал, и не совался, - улыбнулся Герцог. - А рассказать ему, наверное, есть о чем. И про Скиннера этого вашего, и про все остальное.
– Рыжий тоже с нами поедет?
– Нет. Рыжему там делать пока нечего.
– Вдвоем? - нахмурилась Танька. - Вернее, в полторы рожи? Я-то не боец.
– Ничего. Все будет отлично, я тебя уверяю. Ты вот мне скажи, ты зачем волосы покрасила?
– Под паспорт.
– И скоро это безобразие отрастет?
– Что, так плохо? - огорчилась Танька. - Мне вроде нравится…
– Да нет, ничего так. Но было лучше.
– Э, ты меня еще покемоном не видел. Нежно-розовым таким.
– Увидел - убил бы… - рассмеялся Герцог.
Танька села на диван, прижалась щекой к бедру, замурлыкала от удовольствия. Герцог опустил руку, почесал ее за ухом.
– Ну, кошка, натурально.
– Ты мне вот что объясни. Ты вот все шутишь - любимая женщина, все такое. Так какого ж лешего ты меня тогда отпустил?
Герцог присел на корточки перед ней, внимательно посмотрел ей в глаза. Лицо его посерьезнело.
– Я никого никогда не держу. Сказала - уедешь, значит - уедешь. Значит, ты так решила.
– Ну какого ж черта… - сжала кулаки на коленях Танька. - Кто так с женщинами обращается? Я же была уверена, что я тебе не нужна абсолютно!
– Обращаются с женщинами. А с людьми себя ведут. Я специально так себя вел - как веду себя в худшем настроении. Это был тест. Для обоих. Ты не приняла. А я могу месяцами так жить, понимаешь? И если ты не можешь этого принять, если тебе так - плохо, то лучше жить порознь. И я был уверен, что ты решила - это не по тебе.
– А ты хотел, чтобы я осталась?
– Хотел.
– Ну почему же ты все делал наоборот? - не могла понять Танька.
– Полюбите нас черненькими, а беленькими негры не бывают, - улыбнулся Герцог.
– Нормально, а? - возмутилась Танька. - Я там чуть не спилась. Любовь всей жизни накрылась медным тазом. Даже не приехал, не позвонил.
– А тебе кто мешал приехать? - удивился Герцог.
– Гордость девичья…
– Это не гордость. Это дурость какая-то. Сама уехала, и ждет, что я к ней приеду. Уговаривать тебя? А зачем? Чтобы ты жила потом со мной и мучилась?
– Тьфу на тебя! Все не как у людей… - сдалась Танька.
– А тебе очень нужно как у людей? - вкрадчиво спросил Герцог. Танька подумала и отрицательно помотала головой.
– Вот и я так подумал. Пойдем, слегка выпьем и слегка посидим с ребятами. А потом спать. Завтра подъем рано утром.
– Мы ж не встанем…
– Я встану. И тебя подниму, не беспокойся. Жестокими, варварскими методами.
Посидели действительно недолго - уже к одиннадцати Герцог объявил отбой и утащил Таньку с кухни.
– В принципе ты можешь еще посидеть. Но тогда будем спать. В основном значении этого слова.
– Еще чего! - возмутилась Танька. - Я тебе покажу основное значение.
Утро подтвердило тезис о том, что добрым оно не бывает. Даже если тебя будит, сталкивая с постели, любимый мужчина. Особенно, если после этого он бесцеремонно тащит тебя в ванную и засовывает с головой под холодную воду. Танька посмотрела на часы - семь пятнадцать. Ничего себе. В такое время нужно ложиться, а не подниматься. Завтракали основательно - пельменями с соевым соусом. Танька вяло поклевала пищу, но Герцог, рыча, заставил ее съесть все, что положено на тарелку, и допить до конца чай.
– Все мы дети ночи. Но иногда нужно вставать с рассветом. И это нужно уметь делать легко и без страданий.
– Хорошо тебе… - кисло сказала Танька. - А я после еды совсем спать хочу.
Герцог положил ей руки на плечи, размял, потом перенес ладони на виски, легонько помассировал кончиками пальцев. Довольно болезненно нажал на какие-то точки за висками, потом помассировал лоб и переносицу. Под конец Танька почувствовала себя бодрой и готовой к подвигам - обычно это состояние посещало ее только с наступлением сумерек.
– Вот так. Собирайся, поедем.
1. Кэсс: День 7й.
Гарнизон сдался после нескольких часов переговоров. Технику удалось сохранить.
Впрочем, Кэсс это пока что мало интересовало. Ей требовалось прояснить один вопрос. Ответ - известен заранее, но нужна бумага, которую можно взять в руки. Официальная бумага, желательно - с печатью.
Прямиком с поля, только успев накинуть на плечи китель - было прохладно, она направилась к корпусу СБ. Идти внутрь не пришлось - нужный ей подполковник как раз выходил из здания. Кэсс четко отсалютовала и спросила:
– Техник Эссох у вас?
– Уже не у меня. На своем рабочем месте, - ответил эсбэшник.
– А… - открыла рот Кэсс, чтобы задать следующий вопрос, но подполковник коротко бросил: «Простите, я спешу».
И, действительно торопясь, пошел куда-то. Кэсс недоуменно посмотрела ему вслед, закрыла рот, бегом отправилась к ангарам и вновь, в который уже раз, налетела на Эрга. Тот по своей дурацкой привычке сгреб ее в охапку, приподнял и переставил на полшага от себя. Подоплеку этой манеры Кэсс знала столько лет, сколько периодически налетала на здоровяка Эрга. Она была едва ли не самой низкорослой среди летного состава, а Эрг был самым долговязым, и, чтобы видеть ее лицо, ему требовалось отодвинуть ее на некоторое расстояние. Да и Кэсс не очень-то удобно было задирать голову, чтобы видеть не его грудь, а хотя бы подбородок.
