– Пошла! - гаркнул выпускающий.
– Н-н-н-ни за что… - помотала головой Танька.
– Пошла! - заорал он еще раз, так, что Танька и вправду - пошла. Были забыты все умные соображения первого раза, она кувыркнулась вниз головой, заорала что-то, перевернулась, дернула кольцо, взлетела вверх на несколько метров… Падение сменилось парением.
В лицо ей ударил запах ветра - холодный, свежий, яркий. Небо над куполом было ослепительно синим, земля внизу - красивой и недоступной, а Танька - безумно счастливой.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! - заорала она во всю глотку. - Я! Лечу!
Уже метрах в пятнадцати от земли она услышала жестяной голос мегафона:
– Девушка в черных джинсах! Ноги сложи! Ноги!
Не сразу дошло, что это - ей. Танька посмотрела на свои ноги и обнаружила, что радостно болтает ими.
Приземление было обидным до слез. Кончилось небо, осталась только земля и тяжесть. Но она все равно захлебывалась восторгом. Дети вновь потащили ее парашют, едва успевая за Танькой, стремящейся к толпе зрителей.
Она нашла среди публики Герцога и Маршала, повисла на обоих, по очереди целуя их в щеки.
– Ребята! Я вас обожаю!
– Ну вот. Совсем другое кино. Поняла?
– Угу! - кивала головой Танька. - Поняла!
– Вот так вот и тратят деньги на ветер…
«Деньги на ветер…» - завертелось в голове строчкой будущей песни. «Деньги на ветер, сердце на волю…»
Потом было шампанское, десяток однотипных вопросов «Ну и как оно?» от разнообразных мужчин и пары девушек, откуда-то появилась гитара и некто в ярко-красном пижонском комбинезоне спел фальшиво нечто изобилующее терминологией, которую Танька не понимала, но все равно все было замечательно, красиво, восхитительно. Танька с кем-то обнималась - совершенно по-братски, кто-то катал ее на плечах, она снималась на «Поляроид» с неким прославленным чемпионом… в общем - суета сует и всяческая суета.
День перетек в вечер. Они приехали домой. Танька, несмотря на то, что была уже хороша, вспомнила про мобильник, и с удовольствием отметила, что Ростов - уже не Московская область, и роуминга здесь у ее «Мегафона» нет. И никто не позвонит с дурацким вопросом «Ты где?». А если бы и позвонил - можно было бы повесить трубку. Или сказать что-нибудь очень, очень грубое.
Маршал уезжал на автобусе рано утром, и потому сразу по приезду отправился спать, попрощавшись со всеми заранее. Танька осталась с Герцогом и очередной канистрой вина. Привыкнув усилием воли не засыпать от тех таблеток, которыми ее пичкали в отрочестве, она могла пить много, очень много, и оставаться в более-менее пригодном к общению состоянии.
– А как у тебя это началось? - спросила она, сидя в кресле, как любила: боком и свесив ноги через поручень.
Герцог пожал плечами.
– Как у всех, наверное. Сны. Какие-то картинки днем. Навязчивые, перекрывающие реальность. Каша в голове. Временами - ощущение, что кто-то чужой вторгается в мою голову и действует вместо меня. Я ж еще не понимал ничего…
– А у меня язык путался… вот иногда просыпаюсь и понимаю, что я по-русски говорить не умею. Знаю, что это русский язык, но слов - не знаю. Я молчала по полдня. А потом сдуру рассказала это матери. Вот тут-то все и началось…
– Да уж… мало у кого хватает соображения не сделать эту ошибку. И начинается - таблетки, режим, обследования…
– Как ты вырвался?
– Нашел в себе что-то. Себя. Себя прежнего. Взрослого и умного. Поверил, что все это не бред. Притворился выздоровевшим. Пил водку, писал песни. Чистил мозги. В армию пошел сам… в «точку».
– «Так изгоняют благодать из беса…» - процитировала Танька.
– Это что?
– Это? Очередные стихи…
– А дальше?
– А дальше не помню… - разочарованно вздохнула Танька. - Я вообще из своего мало что помню.
– А ты как?
– А мне наследство привалило. От какой-то дальней родственницы. Квартира в Москве. Вот и отправилась туда, на следующий день после дня рождения. Я бы и в Махачкалу уехала, лишь бы от родни подальше. Работу нашла, на заочный поступила. Замуж даже вышла. Но скоро разведусь. Как только приеду - займусь.
– Почему?
– А надоело… - поморщилась Танька. - Мне уже костыли не нужны…
– А зачем замуж выходила?
– Для нормальности. Типа, все как у всех…
– Не помогло?
– Не-а. Глупости всякие - стирай, убирай, готовь, а для чего? Потому что так положено? Не хочу.
– Большой любви, я так понимаю, не было?
– Не было. Так, подвернулся приличный мальчик. Деньги зарабатывает, не буянит. Но говорить же не о чем. Сидим рядом, спим в одной постели - на кой? Чужие люди. Первый год хоть что-то было. Так, приятность какая-то. А сейчас… Понимаешь, он обычный. Очень правильный такой. Работа, семья, досуг. Мебель, ремонт, новый компьютер, новый телевизор. Платья мне покупает… а на кой черт мне эти платья? Я в юбке-то последний раз в ЗАГС ходила…
Танька глубоко затянулась.
– Ну, не надо мне это все! Не надо. Платья, телевизоры - да наплевать мне на них. Я себе за два года две покупки сделала - компьютер-»четверку» и гитару «Реноме» двенадцатиструнную. Все. Я же не жена, а ехидна. Три кастрюли вымою - четвертую в стенку кину. Противно. Мне бы в ванну залезть, свет выключить и лежать полдня. И еще чтоб палочки сандаловые. И все… У меня своя дорога, понимаешь, своя?
Таньку ощутимо несло, но ей сейчас было все равно. Первый раз в жизни она высказала все это некоему онлайн-психологу, второй раз говорила сейчас Герцогу. А он не спорил и не кивал сочувственно, просто - слушал…
– Я раньше одна жить боялась. Даже девчонку из института у себя поселила. Дуру набитую…
– Почему?
– А у меня мигрень хроническая. Как сложит - так все, гасите свет. А потом уколы себе делать научилась. Любые, даже внутривенные. Ну чем я хуже любого наркомана? И все. И больше мне никто не нужен…
– Ясно, - улыбнулся Герцог.
Танька поняла, что ее манифест независимости несколько перехлестнул за край правдивости.
– Нет, ну не то чтобы совсем никто. Но только чтобы - одной крови… как с тобой…
– Ты моей крови еще не пробовала, дурочка… - жестко оскалился Герцог.
Танька вздрогнула. Хмель куда-то слетел в один момент.
– Да я так… в принципе.
– В принципе или нет - не обольщайся на мой счет. Я не такой уж хороший, как тебе сейчас кажется.
– Мне ничего не кажется, - фыркнула Танька. - Ты просто не напрягаешь… вот и все.
В этом было еще больше неправды, но Таньке не хотелось признаваться в том, что она, кажется, влюбилась по самые уши. Или не влюбилась - а именно так, как она сказала только что. Нашла человека с той же самой группой крови.
– Вот и прекрасно. Спать будем?
– Будем… - потянулась Танька. - Будем-будем…
Но пришлось подождать. Сначала пропищал мобильник, потом Герцог чертыхнулся и полез в Интернет. Вошел в какой-то чат, пристально уставился в монитор и лихорадочно застучал пальцами по клавишам. Взгляд его был злым и сосредоточенным, словно на экране он пытался увидеть чье-то лицо. Танька подошла, не глядя на экран, опустила ему ладонь на загривок, начала разминать мышцы. Герцог едва замечал ее, только иногда, когда собеседник, видимо, замолкал, благодарно терся затылком о Танькины руки.
– Проблемы? - спросила она в какой-то момент.
– Так, полупроблемы. У одного из наших башню рвет, - непонятно объяснил Герцог.
– А ты что, психолог? - удивилась Танька.
– А я - наше все, - с отвращением сказал Герцог, и взялся за десятую за час сигарету. - Имел глупость подписаться под обещанием помогать всем своим. Вот и приходится помогать. Одного водкой отпаивать, другого с иглы снимать, с третьей разговоры разговаривать…
– А зачем тебе это?
– Я сильнее, - без радости ответил Герцог. - Приходится все это делать. Мы своих в беде не бросаем.
– Свои - это кто? - спросила Танька.
Герцог пожал плечами, удивляясь Танькиной глупости, быстро набрал пару фраз, нажал на клавишу ввода и все же ответил:
