Баюн думал, что они долетят до самого царского терема, но еще издали увидел, как кружат над ним рароги. Финист посадил ковер на крышу своего дома. Едва они спустились, к ним навстречу выбежала Марья:

– Феденька! Где ты пропадал? Я всех горлиц подняла тебя искать!

– Машка, не шуми. Мужики делом заняты. Лучше справь мне пулю, да такую, чтобы наверняка била, всем дьявольским чарам назло. И воды подай, а то глотку будто шерстью выстлали.

В руках у Марьи появился кувшин. Федот взял его и начал жадно пить.

– Серебряную тебе, касатик? – Марья сложила ладони ковшиком, и в них засветилось тусклорыжее, будто медь или тигровый глаз. – Зачарованную? На оборотня, на вампира, на летучую обезьяну?

– Я же говорю – такую, чтоб наверняка! – Федот стукнул кувшином об стол. – На вампира, да... На старого, матерого, алчности невиданной. Его и обычная бы убила, да только все они мимо летают. Поняла, о ком?

Марья ахнула.

– Феденька...

– А ты думала, я похвальбой занимался? Слова на ветер бросал? Я всегда знал, что час этот придет. Готово у тебя?

– Да. – Марья показала ему навью пулю. Баюн боеприпасов уже всяких навидался, а такой не видел. Белая, как молоко. Наконечник резной. Приложила кудесница пулю к губам и протянула Федоту.

– Бог тебе в помощь, светик мой ясный. Возвращайся живым.

– Это, Машка, уж как получится. Если не вернусь, ты не плачь, а собери все снаряжение мое и в могилу положи. – Федот поцеловал жену в щеку, заправил пулю в снайперифль и взял с пола бечеву.

– Баюн, подь сюда.

Рысь повиновался. Федот накинул бечеву ему на шею и завязал.

– Ты что делаешь?

– Вдвоем нам с тобою к терему не пробиться. Ружжо мое негодно, если много врагов и вблизи. Только хитростью. Скажу, что я тебя поймал и за наградой пришел. Машка, спрячь мою рожу. Ярыги нас не видели, но как я к Финисту отношусь – все знают.

Марья провела руками по лицу Федота. Тотчас морщины его пропали, волосы потемнели, нос картошкой сделался. Женщина прерывисто вдохнула и пошатнулась. Федот схватил ее за локоть.

– Больше не могу, милый. Иди быстрее, долго не продлится.

– Эх, где наша не пропадала... – Федот снова поцеловал ее, на этот раз в губы, и дернул за бечеву: пошли, мол.

У царского терема их остановили стражники, бердышами путь преградили:

– К государю нельзя!

– Я его животину привел. – Федот показал на Баюна. – Мне награда положена.

– Давай сюда. – Стражник потянулся к бечеве, но стрелец ее отвел:

– А почем мне знать, насколько вы честные? Я с ним три дня и три ночи бился, он меня чуть не сожрал, а сейчас – отдай, получи пятак на водку и под зад сапогом? Так не пойдет, добры молодцы, я его только самому Финисту на руки лично передам. Или сейчас как веревку сыму, и сами драться с вашим людоедом будете.

Баюн подыграл: зашипел, зарычал, лапой замахнулся, чутьчуть стражника по сапогу не задев. Тот отдернулся.

– Да в рот тебе шпоры... Эй, Кузьма, Васька, Димитрий – проводите этих двоих до царя. И смотрите во все глаза, за рысью особливо!

На гладких, навощенных досках терема лапы Баюна оставляли влажные следы. Рысь про себя уже с жизнью простился: Федот Финиста прикончит или наоборот – так и так у бывшего советника шансов нет. А что ждет там, за порогом, неизвестно еще. Насколько его Волх выпил, насколько дух отяжелить успел – этого по себе не поймешь. Но Елена говорила, кончается все уже. Ждать не придется долго. Вот и двери, за которыми решится судьба.

– Здрав будь, царьбатюшка, – сказал Федот издевательски. – Добыл я хищника твоего беглого.

Финист плохо выглядит: похудел, бледный сделался, под глазами мешки. Вроде даже морщины лоб разрезали и вокруг рта пролегли. Про молодильные яблоки позабыл за бедами своими? Смотрит на Баюна бесстрастно, кивает.

– Веревку брось. У меня не сбежит. Деньги принесут сейчас.

Марья снайперифль Федоту тоже спрятала, сделала тростью златой. Глядит Баюн на эту трость и видит, что темнеет она, очертания оружия просвечивают. И Федот это тоже видит, начинает трость поднимать. Тут бы Баюну бежать со всех ног, но лапы будто примерзли. Финист вскакивает с трона, стражники шагают вперед. Бечева падает на пол, и стрелец уже подхватывает снайперифль второй рукой.

– Гори в аду, и барина своего туда забери, – сказал Федот и выстрелил.

Финист отлетел, ударился о спинку трона, ополз по нему на приступки. Одежда на его груди стремительно темнела, намокая. Охрана подняла бердыши. Федоту отсекли сначала руку, потом голову. Кровь брызнула на Баюна. Оцепенение с него спало, и рысь метнулся бежать, пролетев под ногами стражи. Но далеко он не убежал. Cапог прижал бечеву к полу, стреноживая Баюна за горло, так, что чуть шею не сломала веревка. Рысь лишился дыхания, в голове зазвенело, соленым отдало в носу и рту, а его уже волочили обрано.

– Ах ты ппадла вероломная!

Сталь сверкнула над Баюном, рысь зажмурился, но женский голос отдался в палате:

– Не трожь любимца моего!

Елена выступила прямо из пола, шурша необъятным своим платьем, и перехватила руку стражника. Бердыш рассыпался прахом, а рука почернела и ссохлась. Охрана в панике ломанулась к дверям. Последним удрал пострадавший стражник, прижимая к груди иссушенную кисть. Тишина пала, нарушаемая лишь тяжкими, булькающими хрипами Финиста, который в агонии скреб каблуками по доскам.

– Царевна! – Баюн вскочил и прижался к ее обтянутой бархатом, благоухающей цветами груди. – Матушка!

– Это я тебе благодарной должна быть, не ты мне. Вырвал ты Волху главное щупальце, и спали с меня самые большие цепи. Видишь, я почти уже здесь. – Елена помахала пальцами, которые слабо просвечивали. – Теперь ты только дождись. Не отходи от меня, рыцарь мой, сквозь тебя я теку, как река сквозь ветхую плотину. Вотвот уже помажут меня на престол Тридевятого, а затем низвергну я и корону, и трон, чтобы никогда более не возвышалась над русичами тирания.

– Да я вроде немного сделал, – смутился Баюн. – Ну рассказал всем... Ну Федоту помог... Без Калина Калиновича ничего бы и не было.

– Сколько ты сделал – ты не представляешь даже. – Елена обняла его, мягко, успокаивающе. Стоны Финиста за ее спиной превратились в кашель. – Разве ты не понял? Буян. Баюн. Остров – всего лишь образ. Это от тебя зависит мое возвращение из плена Волха.

– И все остальные вернутся? Все, кого Волх погубил? Поднимутся в Ирий?

– Я обещаю... – начала Елена и вскрикнула. Огромная серая сова ворвалась в окно палаты и бросилась на царевну с выпущенными когтями. Красные струйки брызнули по нежным щекам Елены. Царевна кричала, пытаясь оторвать птицу от своей головы. Полетели клоки с мясом вырванных рыжих волос. Рысь прыгнул, но перья совы встопорщились, и слетевшая с них молния отбросила его под лавку.

«Не мешай мне!» колоколом ударило в голове Баюна. «Ты не знаешь, что происходит!»

– Кто ты? – Рысь понял, что голос принадлежит женщине. – Ты ведьма? Служанка Волха? Кем бы ты ни была, я не дам тебе убить царевну Елену!

«Слепец, безмозглый зверь! Елена Премудрая – это я!»

Конец, подумал Финист, на сей раз точно конец. Он уже ничего не слышал, а кашель его слабел и глох. Легкие были тяжелыми, чемто наполненными, не дышащими. Раскаленные когти стискивали внутри, и с каждой волной боли Финист проваливался глубже и глубже в черную пропасть. Он помнил это ощущение, но тогда маршала спасли, вытащили из этой ямы, вынули осколки железа. Сейчас он уже был далеко за тем порогом, и помочь ему никто не мог.

Тогда, лета и лета тому назад, он был последним, кто остался. Он и еще несколько верных воевод, занявшие оборону в Речном доме. Маленький гарнизон против всей армии Бориски, осколок старого века. Финист думал, что будет больше, но со смертью Волха на сторону врагов перебегали целыми дружинами. Удалось собрать разношерстное ополчение, но мало кто из этих людей знал воинское дело.

– Это бесполезно, – сказал Финисту один из бояр. – Нас просто перебьют. Надо сдаваться.