в здании Ведарии.

  С уважением…,

и восхитительная по своему изяществу подпись –

В. Берегова.

– Меня и Светлану… – изумлённо пробормотала Белка, – Но откуда…

– Это же Властелина, – пожала плечами Рада, – Что от неё можно скрыть? Хотя для неё весьма необычно без особой необходимости открывать видение.

– Я пойду к Звонко, – серьёзно объявила Беляна, – Отнесу Светлане юбку и письмо.

– Чай допей, – напомнила Радмила.

Белка одним глотком осушила чашку, сложила письмо и оливковую юбку в старый рюкзачок и отправилась на постоялый двор к Светлане.

***

Гостиница Звонко представляла собой трёхэтажный терем, расположенный в глубине широкого двора, вымощенного отполированными до блеска и плотно подогнанными каменными плитами. Во дворе стояли две потрёпанные метёлки, новенькая ступа, и скучали, переминаясь с ноги на ногу, пара осёдланных лошадок.

Едва Беляна подошла к входной двери, как та распахнулась, и навстречу ей, словно от пинка, выкатился потрёпанный мужик с косматой бородой. Его клочковатые, когда-то светлые лохмы были давно немытыми и нечесаными. А одежда, состоящая сплошь из пятен, происхождения которых Белке знать не хотелось, свидетельствовала о том, что владелец менял её ещё реже, чем мыл голову. Столкнувшись с девушкой, мужик проморгал красные глазёнки и, дыхнув крепким перегаром, вдруг упал на колени:

– Голубушка! – завыл сиплым голосом, – Душа моя!

Белка в ужасе попятилась, стараясь отцепить скрюченные пальцы пьяницы от своего подола. Но не тут-то было – мужик резво засеменил на карачках вслед за ней. Цепляясь и кланяясь, он бормотал какие-то несуразные ругательства вперемешку с извинениями и клятвами в вечной любви. А Беляна, всё так же отмахиваясь и заверяя, что он обознался, отступала назад. Пока не споткнулась и упала, больно ударившись о мостовую. Её поклонник, спьяну, вероятно, приняв падение за прощение, тут же охватил мохнатыми ручищами её ноги, и принялся тыкаться в них опухшей мордой, приговаривая: "Голубушка, Голубушка!"

Наконец, улучив момент, Белка вскочила и отбежала в сторону. Пьянчуга взревел, поднимаясь с трудом. Пошатываясь, пошёл на неё и, схватив за руку, окатил смрадным дыханием. По телу девушки пробежала волна отвращения – ну что ж ей так не везёт?

Дверь гостиницы снова с грохотом распахнулась. Беляна оглянулась с недобрым предчувствием, ожидая – что ещё может оттуда выползти? Но увидела Светлану. Деванка с угрюмой ухмылкой стояла в дверном проёме, сверля глазами косматого мужика и поигрывая кнутом. Тот, заметив её, сощурился, пытаясь сфокусировать взгляд. И вдруг замахал руками, отступая:

– Чур! Чур меня! – исступлённо завыл он, – Ведьма проклятая! Всю жизнь мне испоганила! Поди прочь!

Беляна даже не заметила движения, которым Светлана привела в действие кнут. Тот, описав в воздухе изящную петлю, обвился вокруг слабоустойчивых ног пьяницы и в мгновение уложил того на мостовую.

– Еся, лихо тебя побери! – взревел возникший за спиной Светланы пузатый субъект с крупным бесформенным носом, похожим на картофелину, – А ну чеши отсюда подобру-поздорову!

Светлана сделала ещё один грациозный жест, и кнут послушно вернулся к хозяйке. Девушка легким движением свернула его и, пристегнув к ремню на талии, гордо вскинула голову.

Освободившийся Еся, как оказалось звали пьянчугу, охая и причитая, с трудом перекатился со спины на живот. И бросив ненавидящий взгляд на Светлану, пополз со двора, бормоча и поскуливая себе под нос.

Картофеленосый пузан раздражённо сплюнул в его сторону и, заметив ошалевшую Беляну, отвесил короткий поклон:

– Я Звонко – хозяин сего заезжего дома. Приношу свои извинения, барышня. Как правило, у нас спокойно, Вы уж не серчайте. Да и Еся… жалкий человек, но обычно тихий. Даже не знаю, что на него нашло сегодня. Обещаю, этого порога он больше не переступит. А Вас милости просим, ежели потребность есть.

– Благодарю, сударь, – промолвила Беляна, с трудом переводя дыхание, – Не стоит из-за меня беспокоиться.

– Ну, как желаете, барышня, – пожал плечами Звонко, закрывая за собой дверь.

Светлана с улыбкой посмотрела на Белку, стряхивающую пыль с платья:

– А с тобой не соскучишься, – усмехнулась она.

– То ли ещё будет, – пробормотала Беляна, протягивая девушке письмо Властелины.

Та бегло просмотрела текст и свернула бумагу:

– Я тут из окна скамеечку присмотрела, во внутреннем дворике. Пойдём, что ли, поговорим, – предложила она, – Пока ты не явилась, мне целых полдня скучно было.

– Да я, знаешь, не назвала бы себя искательницей приключений, – серьёзно ответила Белка и почесала нос, – Как-то день… с утра не задался.

Девушки жизнерадостно рассмеялись.

***

Когда Беляна вечером вернулась домой, то застала Радмилу, хлопочущую на кухне, и Стожара, опустошающего за столом тарелку за тарелкой. У кузнеца оказался подходящий к общему образу густой добродушный бас и серые глаза с насмешливым прищуром. Заметив в дверях только что вернувшуюся Беляну, он неожиданно прытко вскочил со стула и, пробасив "А вот и моя спасительница!", заключил её в могучие объятия. Да так, что у Белки косточки захрустели. Слегка задохнувшись от проявленных кузнецом чувств, она смущённо пробормотала:

– Как Вы себя чувствуете?

– Отлично, милая, отлично! – воскликнул он, – Ты лучше скажи, деточка, как же это вы, птички-невелички, справились с таким боровом, как я?

– Ну, что Вам сказать, – на губах Беляны заиграла задорная улыбка, – Было нелегко…

Радмила мягко улыбнулась. Стожар мигом стал серьёзным, взяв ладошку Белки в свои лапищи:

– Я теперь навеки Ваш должник, барышня, – произнёс, нахмурив брови и глядя ей прямо в глаза.

– Да бросьте Вы, – засмущалась девушка, – Я сейчас сделаю всем чаю, и Вы расскажете, как же Вас угораздило так неудачно упасть.

– Я уже всё сделала, Белянушка, – засуетилась Радмила, – Присаживайся к нам.

– Ох, объем я вас, красавицы, – покачал головой кузнец, возвращаясь за стол, – Но погодите. Вот устроюсь, как положено, и отплачу вам за всё добро. Сторицею отплачу!

Радмила улыбнулась. Белка перехватила её взгляд и бросила не без насмешки:

– Думаю, тётя Рада уже знает, о чём попросит Вас в первую очередь. Но сначала я хочу историю! – добавила, делая первый глоток чая и откусывая тающий во рту кусочек медовой лепковой булочки.