– Это было бы полбеды, – настойчиво продолжил Леший, – Она чувствует то же самое.
Яга голыми пальцами выковыряла из печи уголёк и разожгла трубку, пристально разглядывая сына. А Лѝхард внезапно вспомнил, что какой бы старой не выглядела мать, она ровесница Властелины.
– Мои условия ты знаешь, – старуха уселась в некое подобие разваленной качалки возле печи и глубоко затянулась. Воздух наполнился смрадным и едким дымом, – Три задания. Выполнишь, и я расскажу тебе то, что ты хочешь. Но не надейся, что я буду к тебе снисходительной…
Приступ омерзительного кашля сотряс старуху. В Лѝхарда полетели капли слюны и вонючей слизи, однако он даже не вздрогнул.
– … потому что ты, якобы, мой сын, – проскрежетала она, уняв кашель, – Наоборот. Не выношу Леших!
Снова затянувшись, она блаженно закрыла глаза, будто в предвкушении сладкой мести:
– Для начала сними эту дрянь! – Баба Яга размазала слюни рукавом по лицу и кивнула на оберег, – Здесь она тебе не понадобится.
– Не могу, – произнёс Лѝхард, почти умоляя. Этого он боялся больше всего, – Когда я снимаю его…
– … не можешь контролировать себя? – мерзко закхекав, Яга понимающе кивнула, наслаждаясь его мольбой, – Боишься, что она позовёт?
– Боюсь ей навредить, – глухо ответил Лѝхард, глядя прямо в ядовито-желтые глаза матери.
– Здесь ты её не услышишь, – оскалила Яга зеленые зубы и откинулась на спинку качалки, – Слишком далеко!
Драный подол её лохмотьев разошелся, и взгляду Лѝхарда предстало не покрытое плотью костяное колено.
– Это непременное условие, – не пытаясь прикрыться, заявила ведьма, – Не снимешь оберег – скатертью дорога!
Лѝхард раздумывал мгновение, затем снял Лунницу и протянул Ядвиге.
– Вот и ладненько, – старуха грязной рукой скомкала пояс и засунула куда-то внутрь своих лохмотьев, – Завтра утром начнём. Если захочешь. А сейчас ступай на лавку – спать. Недосуг мне с тобой болтать – меня дела ждут.
С этими словами Баба Яга выкорчевала из-за печи ступу. С неожиданной ловкостью запрыгнув в неё, она с шумом и свистом вылетела через печную трубу в ночь.
