Гаэтан сорвал свободной рукой провода и трубки, присоединенные к телу, и машины у его кровати тревожно загудели. Он взвыл от боли, опуская ноги на пол, и обнаружил аккуратную стопку одежды темного цвета на табуретке, там же лежал и меч. Безгубый рот раздвинулся, обнажив зубы, — Гаэтан увидел, что это новое облачение. Он догадался, что Кулла принес все это для него, и быстро оделся. Боль от грубой ткани на обожженной коже была благословенным напоминанием о его долге перед Императором.

Это было облачение Мортифекса, и Гаэтан обвязал его на талии поясом из стальных крючьев, цепляющимся за черное одеяние и колющим тело. До сих пор он всегда с отвращением смотрел на культ Мортифекса, думая, что он для ненормальных, которым надо лишь умереть на службе Императору. Кулла сделал хороший выбор.

Его обгорелые пальцы потянулись к рукояти эвисцератора.

Гаэтан посмотрел на распростертые крылья орла, образующие рукоять, и его рот раскрылся в подобии улыбки, как если бы улыбался череп. Просто держа оружие, он преисполнялся силой. Он поднялся на ноги, и боль исчезла прежде, чем он успел это заметить. Он глубоко вдохнул, почувствовав, как горячий воздух царапает израненные легкие. За окном пахло горелым железом, это был запах войны, и Гаэтан радовался реву орудий, эхом раздающемуся в каменно-стальных каньонах города.

Война и смерть звали его, и он мог сопротивляться их соблазнительной песне не более, чем биению собственного сердца. Это была реальность веры Восточного Предела, и, как ни грустно это сознавать, он понимал, что именно эта вера помогла его расе выжить среди звезд.

Гаэтан направился к выбитой двери и вышел как раз вовремя, чтобы увидеть, как в хоспис врываются воины в броне. Их броня и оружие были явно инопланетными, и он нажал на кнопку, запускающую эвисцератор. Оружие ожило с низким утробным рыком, его адамантиевые зубцы образовали смертоносное лезвие, способное сокрушать сталь и разрывать самую толстую броню.

Пришельцы увидели его, и он наслаждался их криками ужаса. Против него выставили оружие, но он уже был среди тау и рубил направо и налево ужасным клинком. Кровь брызнула на стены палаты, рев эвисцератора заглушил предсмертные крики тау.

Битва закончилась через несколько секунд, кровь его жертв пропитала облачение Мортифекса и влажно блестела в бликах огня. Гаэтан поднял эвисцератор к небу.

— Император возжег огонь в их сердцах, дабы они могли выжечь несправедливость и нечистоту пред очами Его! — возопил он. — И свет этого пламени будет направлять верных, свет, что и во тьме сияет!

Слова, которые он отверг, будучи послушником, теперь звучали сладчайшим зовом для его души, и он сквозь отчаяние признал их правоту. За стенами хосписа Гаэтан слышал звуки боя, голодный вопль войны: кровожадного хищника, вечно жаждущего плоти и костей, дабы сокрушить их в пыль, и столь же вечно жаждущего душ, дабы привести их к концу.

Такова была правда жизни.

Такова была суть смерти.

Гаэтан Бальтазар поднял эвисцератор и вошел в водоворот битвы с песней судьбы на устах.

Группа огненных воинов укрылась в огромной воронке, которая когда-то была минным полем, и вела стрельбу поверх края кратера, покрытого спрессовавшейся смесью камней и грязи. Позади них на боку лежала почерневшая «Каракатица», от ее разбитых двигателей поднимались клубы черного дыма. Огненные линии выстрелов тау били по баррикаде из ржавых брусьев, за которой находился Уриил со своим отрядом, и он снова пригнулся, когда при попадании посыпались белые искры.

Уриил забил свежую обойму в болтер и щелкнул затвором. Он наполовину выпрямился и на миг высунулся из-за укрытия, чтобы понять, как идет бой: попытки тау прорваться сквозь брешь продолжались.

Пальба не прекращалась ни на миг, зона поражения между стенами и городом наполнилась пылающими тапками и трупами тау. Огненных воинов защищала надежная броня, но она не спасала от хорошо рассчитанных залпов из болтеров.

За спиной Уриила «Хищники» поливали поле боя огнем, их лазерные пушки выбрасывали мощнейшие стрелы энергии, круша вражеские танки, в то время как самонаводящиеся орудия пожирали огненных воинов в ревущих залпах высокоскоростных снарядов. Оба попадали в цель, их броня была уже обожжена и побита, но «Хищники» продолжали стрелять. Вместе они уничтожили уже около дюжины плавучих танков, теперь исторгавших дым и пламя, в то время как сидевшие в них воины заживо горели внутри.

На гребне хребта отделение опустошителей Актиса посылало во врага смертельно точные снаряды: брызжущие фонтаны осколков не давали противнику подняться, и Уриил смог подойти со своим отрядом прямо к бреши в стене. Тактические бригады «Терон» и «Нестор» обогнули Уриила с флангов, не обращая внимания на немилосердную пальбу из болтеров, взрезающую землю прямо перед ними. Их встретили отдельные залпы, и хотя некоторые воины упали, Уриил увидел, что убитых среди них нет.

Воины, которых вел Уриил, обычно именовались отделением «Леарх», но поскольку их сержант был занят поисками губернатора Куделькара, их временно переименовали в отделение «Вентрис». Леарх сам настоял на этом, и Уриил почел это за честь. Это были люди Леарха, и обязанностью Уриила было присматривать за ними до возвращения сержанта.

То, что Леарх сделал для Четвертой роты, Уриил должен был сделать для его отделения.

Огненных воинов пока что удавалось удерживать на расстоянии, каждый их снаряд разрывался, не успев долететь до позиций или укреплений. Два из более тяжелых танков тау укрылись за руинами и стреляли под прикрытием залпов танков огневой поддержки за стенами. Взрывы сотрясали землю, обломки сыпались градом от оседающих построек на краях поля боя, но удары наносились хаотично — благодаря тому что опустошители Актиса с безупречной точностью «сняли» вражеских корректировщиков.

Визор Уриила потемнел, когда над головой ударил столб слепящего света и попал прямо в один из «Хищников», в обшитый броней передний откос. Сверхскоростной снаряд прошел сквозь оболочку танка легко, словно через туман. Уриил смотрел, как плазменный след кинетической энергии поджигает боеприпасы, и башню «Хищника» сносит с громоподобным электрическим разрядом в огненной лавине. Верхнюю часть танка подбросило в воздух метров на десять, а потом обрушило наземь с жутким лязгом. Уриил знал, что внутри никто просто не мог уцелеть.

Когда дым от взрыва рассеялся и Уриил оправился от потрясения, вызванного уничтожением боевого танка, он поднял взгляд и увидел, что в нескольких метрах над ним зависли два серебристых дрона. Он очертил болтером дугу, прежде чем заметил, что вроде бы ни один из дронов не оснащен оружием. Каждый летающий диск нес установленный на вращающемся на шарнире возвышении луковицеобразный прибор, ничем не напоминающий орудие, скорее уж предназначенный для съемки. Тау решили запечатлеть битву, чтобы впоследствии изучить?

Затем он разглядел группу концентрических кругов света, проецируемых на брусья рядом с ним, и понял, что это за приборы.

— Знак Валькирии! — заорал он, прыгая через брусья в воронку к противнику. — За мной!

Его люди немедленно повиновались, вскочили на ноги и последовали за ним, в то время как из-за стен вылетели управляемые снаряды и понеслись вниз. Прошла какая-то секунда — и земля содрогнулась от серии ударов. Уриила сбило с ног ударной волной от взрыва, уничтожившего укрытие и прорывшего шестиметровую воронку.

Уриил почувствовал, как его омыло жаром, и крепко прижал болтер к груди. Дым затруднял обзор, в шлеме все еще грохотали отголоски взрыва. Капитан перекатился и встал, немедленно восстанавливая ориентацию в пространстве, и его авточувства уловили хруст почвы.

— В наступление! По моему сигналу!

В клубящемся облаке пыли и падающих обломков заметались фигуры, и он нажал на спусковой крючок, выпуская по ним стремительный заряд. Послышались крики, и три фигуры тут же упали. Слепящий луч света ударил его в грудь, и он пошатнулся. Грудная пластина зашипела, посыпались яркие брызги расплавленного керамита.