Литмир - Электронная Библиотека

– На то она и рыбацкая – газета, – усмехнулся Какуев.

– Вот, Петр Васильевич! – вскричал Лёва. – Конкуренты наши ради красного словца не пожалеют и отца! Представляете, что такой бумагомарака, как Костя, который даже свой нос в заповедник не сунет, может и про базу вашу, и про соревнования написать?

– Для меня любая публикация о заповеднике и базе – реклама, значит и доход, – пробурчал Нешпаев. – Если что-то уж совсем из ряда вон выходящее сочинит, подам на газету в суд. И не важно, в чью пользу он закончится. Да вы, журналисты подобные расклады лучше меня понимаете.

– Э-эх! – махнул рукой Лёва. – Ладно. Мы с Павлом собрались дойти в «Добрые…» то есть, в «Бодрые поползновения», а дороги не знаем…

– Нинель! – позвал Петр Васильевич и кивнул появившейся на пороге девушке. – Проводи мужчин до трактира, а то еще заблудятся, и всех самых лучших егерей без них завербуют.

– А что, дядя Петь, наше предложение о самостоятельном выборе егерей возражений не встретило? – спросил Павел.

– Да какие там возражения! В любом случае, я направлю в урочище необходимых для работы людей. А вы можете выбирать, кого хотите. Только не ошибитесь…

– Пойдемте, мужчины, – позвала Нинель, и Лёва с Павлом вслед за ней покинули гостиницу.

– Девушка, вы курите? – затягиваясь сигаретой, осведомился Лёва на улице.

– Курить – здоровью вредить, – ответила она, не обернувшись. – Вот пить – здоровью помогать.

– И вы пьете?

– Если бы даже не пила, так от вашего перегара сразу бы захмелела, – Нинель была все в том же сарафане цвета хаки и босоножках. Темные вьющиеся волосы выбивались из-под бейсболки.

– Между прочим, заблудиться здесь сложно, – девушка шла быстро, не оглядываясь. – Справа – река Скорогадайка, сейчас мы по мосту ручей перейдем, который в нее втекает. Чуть ниже его впадения – граница с заповедником, которую от нас колючая проволока отделяет…

– Так серьезно? – удивился Лёва.

– Да нет. Через колючку любой ребенок перелезет. Только смысла в этом нет. Потому как почти все, что из заповедника выносится, к примеру, пойманная рыба или подстреленный зверь, сразу начинают гнить и вскоре от них только мокрое место остается.

– Так вот почему у Ношпы ни одного чучела рыбы и зверя нет, только фотки? – догадался Павел.

– Конечно, – подтвердила Нинель. – Трофей в нормальном, не испорченном состоянии только в зданиях Кабаньего урочища увидеть и потрогать можно.

– А вы видели?

– Конечно. В заповеднике сразу за контрольно-пропускным пунктом несколько исследовательских лабораторий стоит. Имеются среди них и секретные, но есть и без всяких грифов, в том числе и небольшой музейчик, в котором выставлены чучела обитателей заповедника. Правда, эти чучела тоже недолго в нормальном состоянии остаются, приходится ученым их время от времени заменять.

– Ну, и как, открыли что-нибудь ваши ученые? – спросил Павел.

– Открыли, – наконец-то оглянулась на него Нинель. – И довольно быстро сделали наши ученые глобальный вывод, что никакой реальной пользы остальному миру заповедник принести не может.

– Как это? – Павел даже остановился. – Если там такие чудеса творятся…

– Вот именно, что чудеса, никакими научными фактами не подтверждаемые.

– Что-то мне в это не верится…

– Поверится, – усмехнулась Нинель. – Шевелите ногами, господа мужчины, почти пришли.

* * *

Поинтересоваться, почему трактир имеет название «Бодрые поползновения», мужчины не успели, – в течение оставшегося пути Нинель посвящала их в правила поведения, принятые в самом популярном местном питейном заведении. Правила были просты: любой посетитель трактира, переступив его порог, тут же вносил в кассу взнос, взамен которого получал карточку, дающую право отовариться у бармена на выбор – стопкой водки, кружкой пива, либо графином морса; в еде же гость мог себя не ограничивать, и это касалось любых подаваемых в общий зал блюд. Питаться посетитель мог с открытия и до закрытия трактира, но за любую дополнительную выпивку обязан был расплатиться, прежде чем ее ему подадут.

Еще одним правилом был категоричный запрет на потасовки внутри помещения и даже на громкую ругань. Помимо немногочисленных туристов, трактир посещали охранявшие заповедник военные и подрабатывавшие на его территории егеря. И военные, и егеря имели при себе оружие, причем, на вполне законных основаниях. Чтобы это оружие не заговорило в стенах «Бодрых поползновений», трактир охраняли не типичные мордовороты-вышибалы, а мордовороты-полицейские, наделенные местными властями специальными полномочиями усмирять потенциальных дебоширов еще до того, как у тех возникнет намерение собственно подебоширить.

Если же желание помахать кулаками не пропадало, особо бойких выпроваживали на улицу, где для выяснения отношений была отведена специальная площадка. В этом случае, чтобы вернуться в трактир, приходилось вновь платить взнос.

Неизвестно, благодаря чему в «Бодрых поползновениях» вот уже несколько лет кряду не было не то чтобы ни одной перестрелки, но и ни одной сколь либо серьезной драки. Частично, конечно же, из-за серьезного полицейского контроля. Но во многом, благодаря тому, что собирались в трактире люди, в основном, давно друг друга знавшие, испытавшие вместе немало опасностей, потерявшие в заповеднике родных и общих друзей. Возможно, и потому, что подавляющее большинство завсегдатаев хорошо отдавало себе отчет, каких сюрпризов можно ждать от «Кабаньего урочища», с которым граничил трактир.

Кроме того немаловажную роль в обеспечении порядка в трактире играл и его владелец, которого все величали исключительно по имени-отчеству – Алексей Леонидович, ну а между собой – просто Монокль.

Именно он встретил Лёву и Павла на ярко освещенном крыльце «Бодрых поползновений», охраняемом двумя солидно вооруженных, очень внушительных комплекций полицейскими. По сравнению с ними Алексей Леонидович казался щуплым, если не сказать, тщедушным. Но! Такое впечатление складывалось лишь до тех пор, пока Павел не оказался с этим человеком на расстоянии вытянутой для пожатия руки.

Павлу сразу стало как-то не важно, во что тот обут и одет, что на поясе у него висит одна расстегнутая кобура с выпирающей рукояткой пистолета, а под мышкой – еще одна, тоже расстегнутая и тоже с видневшейся рукояткой. Пожимая руку хозяину «поползновений», он уставился не в правый глаз, внимательно разглядывающий его через обычный монокль, а на левое веко, почти полностью прикрытое, насквозь пробитое двумя крючками блесны с золотистым лепестком, которая свисала и покачивалась, словно тяжелая серьга на мочке уха. Жало третьего крючка застряло под его бровью. Глядя на это, Павел, кажется, даже протрезвел.

– Как вам мой пирсинг? – Алексей Леонидович подмигнул Павлу и Лёве единственным видящим глазом.

– Поверьте, это не самое страшное, что может произойти с вами даже на самой обычной рыбалке. Не говоря уже о Кабаньем урочище!

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Лёва принужденно. Павел вообще промолчал, пытаясь осмыслить, как можно ходить с блесной, пробившей веко и бровь. Ему самому во время рыбалки «повезло» трижды цеплять себя тройниками блесны за голову и однажды – за большой палец. Каждый раз приходилось использовать пассатижи, чтобы немедленно освободиться от приманки, приносящей постоянную боль. И пусть это было страшновато и, конечно, тоже больно, но зато избавляло от дальнейших страданий…

– Участники турнира «Мастер-рыболов» освобождаются от традиционного взноса за посещение нашего трактира, – без тени улыбки произнес Алексей Леонидович, приглашая жестом проследовать в заведение. – Однако, алкогольные напитки – традиционно за счет клиентов.

Трактир встретил новых посетителей какофонией голосов, не заглушавших, однако стук бильярдных шаров и звучащей из динамиков спокойной мелодии. Никто не танцевал, хотя свободного места хватало. Народ был занят поглощением пищи, напитков, пусканием в потолок сигаретного дыма и разговорами. Павла сразу что-то смутило, но, приглядевшись к сидящим за столиками людям, он сообразил, в чем дело: подавляющее большинство посетителей были облачены либо в армейскую форму, либо в сероватые костюмы полицейских, либо в егерский камуфляж и лишь немногие – в нечто яркое.

9
{"b":"180767","o":1}