Когда замужняя женщина начинает звонить из телефонов-автоматов на улице, муженек, — смотри в оба! Аксиома номер…

Уоррен пристально следил за Леоной. Вот она повернулась спиной к потоку машин, опустила монетку в щель автомата, на память набрала номер. Наклонилась к микрофону. Улыбнулась. Что-то быстро говорит. Кивает. Вешает трубку. Выходит под дождь, но уже не улыбается, открывает зонтик и бежит к припаркованному «ягуару». Сложила зонтик, забралась в машину. Завела двигатель. Посмотрела на часы. Снова кивнула и поехала в студию «Работа над телом».

Было уже четверть четвертого, а она все еще торчала там. Сколько же, черт подери, длятся эти сеансы? Наконец дверь открывается. Суматошная стайка женщин в трико, колготках, теплых гетрах. Ух ты, еще идет дождь… Увидимся завтра, Бэтти… Позвони мне, Фрэн…

Леона Саммервилл появилась в дверях в своем черно-желтом одеянии и скорчила гримасу, глядя на дождь. Ее зонтик с щелчком раскрылся, точно парус над яхтой. Она помчалась к своей машине легкими прыжками антилопы, ее желтые ноги мелькали и казались полосками солнечного света. «Интересно бы знать, кому она звонила», — подумал Уоррен, трогая машину с места.

— Она поехала прямо домой, — сообщил он Мэтью по телефону. — Я следил до половины шестого, тогда уже и Фрэнк приехал домой. А она больше из дому не выходила.

— Хорошо, — сказал Мэтью.

— Ты хочешь, чтобы я следил за ней и позже, вечером? Я сейчас еду к Чарли Хэндерсону, по делу убийства Пэрриша. Но если ты узнаешь, что она собирается вечером выходить, я мог бы потом последить за ней.

— Я уточню это у Фрэнка.

— Он хочет, чтобы я ее застукал?

— Он хочет знать все.

— Если парень подсылает к своей жене детектива, он уже знает, что она трахается на стороне. Такова аксиома этого дела.

— Посмотрим.

— Я перезвоню тебе, когда закончу с Хэндерсоном.

— Я буду дома.

— Еще поговорим, — сказал Уоррен и повесил трубку.

Чарльз Хэндерсон, биржевой маклер деловой фирмы «Ллойд, Мэллори, Форбс», расположенной на главной улице Калузы, был один в конторе, когда без десяти минут шесть приехал Уоррен. Хэндерсон сказал, что он обычно уезжает домой в половине шестого, потому что нью-йоркская биржа закрывается в четыре, а коммутатор фирмы отключается в пять, так что нет смысла оставаться здесь дольше.

— Если только, конечно, тебя не выдвигают для получения пожертвования по страховому полису, — сказал он с ухмылкой.

Это был высокий, худощавый мужчина лет сорока с небольшим, как решил Уоррен, ранняя седина, голубые глаза, загорелое лицо. На письменном столе в рамке фотография женщины с двумя девочками, вероятно, его жена и дочки. Одет он был консервативно, словно член британского парламента, ничто в его разговоре и манерах не выдавало в нем гомосексуалиста.

— Так кто же умер? — спросил Хэндерсон.

— Джонатан Пэрриш, — ответил Уоррен и пристально посмотрел ему в глаза.

Но в них ничего не отразилось. Ни интереса, ни волнения.

— Мне незнакомо это имя, — сказал Хэндерсон. — Вы уверены, что нашли верную кандидатуру для пожертвования?

— А имя Иштар Кабул вам знакомо? — спросил Уоррен.

В глазах промелькнула мгновенная вспышка. И тут же исчезла.

— Как вы сказали?

— Иштар Кабул.

— Этого имени я тоже не знаю, — сказал Хэндерсон. — А в чем дело?

— Не в страховке. Но и не в шантаже, если вы об этом подумали.

— Нет, я просто подумал, не позвонить ли мне в полицию.

— Я бы не стал этого делать.

— Кто вы такой?

— Уоррен Чамберс.

— Вы говорили…

— Потому что только так я смог бы побеседовать с вами.

— О чем?

— Я хотел выяснить, где вы находились утром тридцатого января.

— А зачем вам это нужно?

— Значит, нужно.

— Я задал вам вопрос.

— Так и я вам задал.

— Это напоминает Пинтера.[1]

— Что еще за Пинтер? — спросил Уоррен.

Хэндерсон внимательно посмотрел на него.

— Вы полицейский? И что же вы расследуете?

— Я — частный детектив и работаю на одну юридическую фирму.

— Это не ответ.

— Мой дедушка говорил мне, что если тебе не нравится конкретный вопрос, то надо просто что-нибудь ответить.

— Я был в Саване, в штате Джорджия, — сказал Хэндерсон.

— Тридцатого числа?

— Нет, седьмого. Я следую совету вашего дедушки.

— Вот так? Вам не понравился мой вопрос, мистер Хэндерсон?

— А о чем вы спрашивали?

— Где вы были тридцатого января в субботу в семь часов утра?

— Вы правы: вопрос мне не нравится. И мне не нравится все. Вы приходите сюда под ложным предлогом. Называете имена людей, которых я не знаю…

— Вы не знаете Иштара Кабула?

— Я никогда о нем не слышал.

— Тогда почему вы сразу решили, что это он, а не она? Иштар ведь может быть и женским именем.

— Женщина ли это, мужчина или свинья с тремя глазами — я ничего не знаю о человеке по имени Иштар Кабул.

— И даже никакого плотского знания, а?

Следи, следи за его глазами. Ага, теперь в них настороженность.

— Я женатый мужчина, — сказал Хэндерсон. — Если вы предполагаете, что…

— Я знаю, что вы женаты.

— А откуда вы… Ах да, эта фотография.

— Нет, мне Иштар сказал.

— У меня двое детей…

— Я знаю.

— Тоже Иштар сказал?

— Да нет, вот эта фотография.

— Что разыскивает юридическая фирма, которую вы представляете?

— Убийцу, — ответил Уоррен.

— А что, этот Кабул кого-нибудь убил?

— Наш клиент видел, как человек, одетый в черное, убегал с места преступления.

— Это был Кабул?

— Иштар был одет в черное на той вечеринке, ночью накануне убийства.

— У этого Кабула нет никакой другой одежды?

— Я буду с вами откровенным, мистер Хэндерсон. Я наговорил Иштару кучу всякой ерунды насчет того, что наш клиент опознает его, но он вообще не видел Иштара в лицо. Так что он просто не может его опознать.

— Тогда этому Кабулу не о чем беспокоиться.

— Это не совсем так. Мы можем взять у него показания под присягой. И если он будет придерживаться своего алиби, а вы будете отрицать его, тогда получается — он что-то скрывает. И прокурор штата будет обязан выяснить, что же именно он скрывает.

— А что за алиби, мистер Чамберс?

— А вы не знаете?

— Я полагаю, что этот Кабул сказал, что был со мной.

— А почему же вы так решили?

— Вы упомянули о плотском знании, поэтому я и предположил, что…

— Вы правильно предположили.

— Значит, этот Кабул действительно заявил, что был со мной?

— Да, этот самый Кабул сказал, что вы были с ним в постели утром тридцатого.

— А если я скажу, что я не был?

— Тогда мы притянем его к показанию под присягой.

— Ну, вот и берите это оттуда, мистер Чамберс. Этот самый Кабул не был со мной, а я не был с ним. Этот человек лжет, а я был очень рад с вами познакомиться.

— А вы понимаете, что если он не сможет доказать…

— Это исключительно его проблема.

— Тогда прокурор штата…

— Ну и что?

— Но он вас любит.

— Прокурор штата?

— Мы разыгрываем сценку из Пинтера? — спросил Уоррен.

— А что это за Пинтер?

Они помолчали.

— Ах ты, я забыл сказать вам, что следующий шаг…

— Следующий шаг заключается в том, что вы отсюда уберетесь.

— Следующий шаг такой: если Иштар захочет спасти свою задницу, назовет ваше имя, то нам с вами придется идти к прокурору штата…

— Идите к нему сами.

— Не вынуждайте меня перейти к жесткой игре.

— А это называется как? Мягкой игрой?

— Пока все это только между вами и мной. Ваша жена сидит дома, готовит вам обед, а ваши дорогие маленькие дочурки…

— У нас есть экономка, которая готовит обед.

— Великолепно, тогда дослушайте меня до конца. Мы отправимся с вами к прокурору штата и скажем, что есть показание Иштара, где он клятвенно утверждает, что был с вами утром тридцатого. И он пригласит к себе Иштара, который скажет ему: «Да, это тот самый человек, с которым я был вместе», а прокурор штата выслушает вашу версию, на тот случай, если Иштар лжет. Вам не захочется ведь объяснять вашей жене, почему вдруг прокурор штата захотел поговорить с ее преданным муженьком? Почему это Иштару Кабулу показалось, что он был с вами в постели в то утро? Это может стать очень грязным делом, мистер Хэндерсон.