Это произошло настолько быстро, что сначала я даже не понял, что со мной случилось.
Но сейчас до меня дошло, что он бросил меня на твердый асфальт при помощи какого-то приема, похожего на прием Харайгоси из дзюдо.
- Я немного феминист, поэтому не хочу быть грубым с женщинами. Но с другой стороны, я весьма беспощаден к мужчинам! - невзначай произнес он, сев на меня верхом.
- Ух… Ты об этом пожалеешь, - выдавил я и сердито посмотрел на Конана.
- Не беспокойся, не беспокойся! Пока никто ничего об этом не знает, мне ничего не будет!
Это ни капли его не беспокоит.
- Итак, почему бы нам не взглянуть, что ты прячешь в том кармане?
Я крепко схватил свой пиджак обоими руками.
- Ого! Судя по твоему отчаянному сопротивлению, похоже, там и правда есть нечто, имеющее отношение к Ёко-тян.
Я не должен был отводить взгляд, когда он посмотрел мне в глаза.
- Ха! В яблочко?! Порой моя интуиция удивляет даже меня самого! Все интереснее и интереснее! - засмеялся он, а в его глазах снова зажегся странный свет.
Конан попытался разжать мою хватку, которую я, все еще находясь под ним, изо всех сил пытался удержать.
- О-го-го. Ты не знаешь, когда остановиться!
Конан посмотрел по сторонам.
- Ха, здесь никого нет, - пробормотал он. - Веришь ты мне или нет, но я раньше тоже учился в старшей школе. В то время я был довольно испорченным мальчишкой.
Почему-то он начал говорить о прошлом.
- Причем испорченные ребята, вроде нас, для упрочения дружбы при помощи кулаков выбирали, сюрприз, пустынные тоннели под железнодорожными путями! Наверное, теперь ты понял, почему я в самом начале спросил тебя, уж не собрался ли ты устроить со мной поединок.
Я не понимал, к чему он клонит, и это пугало меня.
- Не догадываешься, почему мы обычно собирались под железнодорожными путями?
В этот момент земля подо мной начала дрожать. Похоже, приближается поезд.
- Дело в том, что все крики тонут в шуме проходящего поезда.
Словно подтверждая его слова, в воздухе раздался оглушительный грохот, который подавил все остальные звуки.
- Ты же шутишь, верно?
Мои испуганные слова, разумеется, утонули в этом шуме.
От вибрации, создаваемой поездом, мое тело затрясло. Нет, пожалуй, это дрожал я сам.
Я почувствовал лбом холодное прикосновение металла.
Все еще крайне сконфуженный, я уставился на то, что находилось у меня перед глазами.
В вытянутой руке Конан сжимал черный предмет. Цилиндрический наконечник этого твердого черного объекта был приставлен к моему лбу.
Как только грохот немного спал, и я стал различать нормальные звуки, Конан невыразительно произнес: «Если правильно выбрать время, то этот шум скроет даже звук выстрела».
Я неумышленно сглотнул.
«Не может быть. Может, он и правда псих, но вряд ли на самом деле нажмет на курок. Должно быть, это всего лишь глупое представление, устроенное для того, чтобы запугать меня», -говорил мне мой разум.
Так Однако волосы прилипли ко лбу. Сердце разбилось, а дыхание вышло из-под контроля. Контрастируя с логическим мышлением, тело было так напряжено, что я даже не мог моргнуть.
- А сейчас - отпусти.
Я вложил в пальцы всю оставшуюся силу.
- Вот это дух. Хороший парень.
Однако мои руки были с легкостью отброшены. К сожалению, у меня не осталось сил, чтобы сопротивляться ему.
Конан умело расстегнул одной рукой обе пуговицы пиджака и засунул руку во внутренний карман.
Когда он достал ее, пальцы сжимали маленький сложенный клочок бумаги.
- Ха, лист бумаги. Интересно, что я тут найду?
Он решил, что я полностью потерял волю к сопротивлению, поэтому убрал револьвер от моего лба и обеими руками развернул лист.
Конан скользнул по нему взглядом с серьезным выражением лица.
Поскольку он сидел на мне, я не мог двигаться, поэтому мне пришлось рассматривать бетонный потолок, который был не очень интересным.
«О, время, иди быстрее!» - безмолвно попросил я.
- Позволь мне прояснить одну вещь. Кто написал этот рецепт?
Он поднес этот лист к моим глазам.
- Я не знаю, - выдавил я из себя и отвернулся.
- Значит, моя интуиция меня не подвела, - уверенно произнес Конан. - Судя по твоей реакции, это ты его написал.
Я сохранял молчание.
- На первый взгляд, буквы выглядят очень, гм, по-мальчишески, поэтому я учел такую возможность! Но я имею в виду, что написанное тут совершенно расходится с образом, сложившимся у меня о тебе, понимаешь? Тыи эта вещь, ха. С каким чувством ты это писал? О, нет, только не говори мне, что ты писал этот текст с таким невозмутимым лицом!
Видимо, из-за моего невозмутимого лица он внезапно схватился за живот и начал дрожать со слезами на глазах. Он хихикал, набирая обороты, словно взлетающий самолет. А затем…
- Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Он разразился громким смехом. Самолет только что взлетел в небо.
Его хохот раздавался по всему тоннелю и безжалостно обрушивался на меня со всех сторон. Я испытал огромной унижение из-за того, что поставил себя в глупое положение.
- А-а-а, прекрати, а-а-а, я умираю! Умираю от смеха! Ах, я несколько лет так не смеялся… Теперь и вспомнить нельзя будет – заржу как лошадь, - сказал Конан, все еще смеясь и постанывая. - Ах, должен признать, что такой контраст застал меня врасплох. Это что-то новенькое. Никогда бы не подумал, что наш ворчливый Нономия-кун может написать такое сладчайшее письмо, способное возбудить любовь даже в самой невинной девушке на земле.
Он опять не смог сдержаться и захохотал.
Заглавие листа, протянутого мне Конаном, гласило:
«Рецепт Любви.»
Рецепт Любви содержал все варианты игривых фраз и действий, служащих для того, чтобы завоевать девичье сердце. Слова, настолько сладкие, что они не проиграли бы вкусу блинов, облитых кленовым сиропом, полностью покрывали страницу, не оставляя ни единого свободного места.
Разумеется, это очень страшный предмет, даже малая частица которого способна вызвать тошноту у любого обычного человека вроде меня, не имеющего физической защиты от сладких слов.
Если ты всю ночь напролет собственноручно пишешь настолько опасную вещь, вкладывая в нее весь свой разум, то сохранность твоего рассудка гарантировать больше нельзя. Даже если ты выживешь, то у тебя останется ужасная душевная травма на всю жизнь.
Единственный уцелевший заявляет, что живой человек просто цепенеет всего через несколько минут после того, как начинает это писать.
Закончив, наконец, смеяться, Конан тихо спросил меня:
- И? Ты хочешь, чтобы я закрыл дело лишь из-за этого?
- Я был бы очень признателен.
Он схватил мою голову обеими руками и склонился надо мной. Мое темное поле зрения стало еще темнее.
- Но я не могу отступить на полпути! - заявил он, пронзая меня глазами.
- Но это, - начал я, самоуверенно улыбнувшись, - твоя точка зрения только как детектива.
- О чем ты?
Над ним появился вопросительный знак. Поэтому, отвечая на его вопрос, я усмехнулся.
- Прямо сейчас ты выглядишь абсолютно счастливым!
Он мог сказать, чего хотел, но его глаза сверкали, как у ребенка, только что попавшего в парк развлечений. Конан выглядел для меня так, словно состоял из радости.
- Разве ты уже не достаточно повеселился?
Поглаживая подбородок, Конан начал размышлять над моими словами.
Он не стал отрицать, когда я заявил, что он выбрал работу детектива не из-за чувства справедливости.
Но он сказал, что хочет наслаждаться наблюдением за людьми и их отношениями.
Короче говоря, самому Конану все равно, на самом ли деле Цукимори убила свою мать или же нет. Хотя поиск истины и был частью его хобби, но он никогда не являлся его основной целью.
