Гвен закинула голову на подушку, протянув к Дейву руки. Он погладил ее по щеке.

Женщина целовала руку мужчины, пальцы, забрала их в рот, наслаждаясь каждым по очереди.

Дейв не мог остановить Гвен, не мог и слова сказать, когда она, обхватив его ногами, уперлась пятками ему в спину. Ее груди касались его сосков, ее язык бесцеремонно щекотал их. Надежда на то, что латекс притупит остроту ощущений, оказалась иллюзорной.

Кровь стучала у него в ушах, а женщина затягивала его все дальше, глубже. Он скользнул внутрь, как ступил бы в волнующую реку.

Дейв задыхался. Голова шла кругом. Его прошиб ледяной пот. Он хотел приостановиться, чтобы приласкать Гвен языком, но она противилась, да и его тело взбунтовалось, диктуя свой собственный ритм.

Это произошло очень скоро. Невообразимый порыв подхватил Дейва, несколько судорожных движений и все завершилось. Он затих. С последними звуками ее имени, которое он произнес охрипшим голосом, наступило молчание.

Гвен подождала, пока напряжение не оставило его. Дейв попытался начать снова, она остановила его.

Зажмурившись, пот заливал ему глаза, Дейв помотал головой.

— Черт.

Гвен поцеловала его в висок. Дейв отодвинулся и почувствовал, как она вздрогнула.

— Извини, — он провел большим пальцем по ее груди, перекатился на спину и уставился в потолок.

Дейв не скрывал своего бешенства. Почему это должно случиться с ним? Вряд ли ему удастся скрыть свой провал. Он натянул на себя простыню.

Старшеклассники лучше контролируют себя. Если бы не она… Впрочем, нечего обвинять ее. Гвен, несомненно, оказалась более опытной женщиной, чем он предполагал.

Дейв надеялся, что спальня — это то место, где он сможет доказать: Кинг-младший уже не мальчик. Он слишком поспешил, доказывая, что уже не зеленый мальчишка.

Хуже того, что уже случилось, могло быть только то, что она все поймет.

— Я могу что-нибудь сделать?

— Не старайся быть доброй, — резко отозвался Дейв.

Гвен свернулась так же, как женщина на рисунке, подложив руку под щеку. Но, в отличие от нарисованной, она не спала, а внимательно смотрела на Дейва. Цвет ее глаз напоминал золотое дерево стропил у них над головой.

Молодой человек услышал что-то, похожее на смешок, но не открыл глаз. Женщина провела рукой по его груди. Он положил сверху свою руку и задержал ее. «Черт возьми, Гвен, не покидай меня. В следующий раз получится лучше».

Гвен села. Ее волосы, еще влажные после душа, который ему следовало бы принять вместе с ней, свисали прядями.

— Минутку, — Дейв сел, подхватил свои шорты и скатился вниз по лестнице.

Через десять минут, приняв горячий душ и вытершись насухо, молодой человек вернулся, прошел боком к туалетному столику и начал рыться в ящиках, бросая ненужное на пол и стараясь не смотреть на коробку с презервативами. Дейв нашел чистые шорты и рубашку и натянул их на себя.

Все это время Гвен молчала. Никакого разочарования. Никаких обвинений. Никаких просьб о том, чтобы повторить. И, хвала богине любви амазонок, никаких попыток подбодрить его.

Безопасно устроившись за мольбертом, Дейв наконец решился взглянуть на нее. Глаза Гвен были закрыты. Молодой человек перевел взгляд на свой рисунок и, взяв листик, стер полоску кружев. Пеньюар сменила рубашка, пуговицы и петли на которой постоянно смещались, следуя движению ее грудей.

Гвен не мешала рисовать. Оба молчали.

Прошло четверть часа. Гвен все еще ощущала постепенно уходящее из ее тела желание его прикосновений.

Она выбралась из постели и подошла к нему сзади.

— Извинений не будет, — хрипло бросил Дейв.

— А как с комплиментами?

Он нахмурился.

Гвен молча принялась массировать его плечи. Дейв показал ей, как можно снимать напряжение. Сейчас плохо ему, и она поможет ему.

Дейв стряхнул ее руку и вернулся к рисунку.

— Не мешай мне, пожалуйста. — Он наклонил голову и глубоко вздохнул. — Извини, мне негде здесь повернуться.

— Тебе нужна свобода. Я знаю.

— Что ты знаешь?

— То, что нас надолго не хватит. Рано или поздно я стану не нужна тебе, даже если ты вдруг пообещаешь мне верность до гроба.

— Гвен.

— Лучше посмотреть правде в глаза. Это не значит, что мы должны отказываться от того, что у нас уже есть.

Как бы в подтверждение своих слов, Гвен снова принялась разминать закаменевшие мышцы его спины.

— Ты считаешь, что кроме секса у нас ничего нет? — Черт, похоже, он собирается продемонстрировать свою любовь к ней.

— Подумать только, что я распалила мужчину до такой степени, что он был не в силах справиться с собой… Ничего подобного у меня не…

— Я хотел…

— Что?

— Доказать, что я не мальчишка, за которого ты меня принимаешь.

Дейв поймал губами ее руку и поцеловал в ладонь. Он не сомневался: такой Гвен не видел еще ни один мужчина. Его охватила гордость. Ему удалось это.

Мужчина схватил женщину за руки. Ее грудь оказалась на уровне его глаз.

— Я хочу доказать тебе.

— Я бы сказала, что ты уже все доказал, — рассмеялась Гвен.

— Я бы этого не сказал.

— В первый раз…

— Не говори этого.

— Но мне так нравится, — настаивала она.

— Так ты все задумала с самого начала.

— Такие вещи не планируют, — снова рассмеялась женщина. — Но я хотела кое-что дать тебе. Разве тебе не понравилось?

Лицемерная кокетка.

— У меня было такое же желание.

— Чтобы запомнилось на всю жизнь.

— Ну что же, Гвен, вдвоем мы справимся с этой задачей. Ложись обратно.

— Так быстро? — подняла брови Гвен. Дейв похлопал ее по заду.

— Повернись этим ко мне.

— Это что-то новое, по меньшей мере. Обладательница медовых веснушек оперлась на матрас, как он попросил. Ее охватила дрожь от ощущения интимности позы, от уверенности, что от внимательных глаз Дейва не ускользнет ни одна деталь. Женщина страшилась, что мужчина поймет, как сильно она любит его, не смея потребовать от него ответной любви. Что за горькая ирония! Больше всего она любила в нем именно чувство свободы, которого так недоставало ей. И теперь, во имя счастья, ей следовало потребовать от Дейва того, чтобы он изменился.

Гвен поставила пустую миску из-под овощного супа рядом с кроватью. Не желая есть кое-как, они расстелили на полу простыню вместо скатерти.

Дейв делал вид, что поглощен рисованием, пока она готовила внизу на кухне. Но Гвен была готова поклясться, что слышала, как он, нахмурившись, расхаживает по мансарде, мягко ступая босыми ногами.

Можно не только увидеть, но и услышать, как хмурится человек. В этом есть что-то сродни стиснутым зубам, тяжелому дыханию, молчаливым проклятьям.

С супом, наконец, покончено, посуда сложена возле лестницы.

— Я сам отнесу грязную посуду, — предложил Дейв, беспокоясь, как бы Гвен не упала. Потом он снова встал за мольберт.

Позировала мисс Стикерт охотно. Говорить не хотелось, и она раскинулась на постели, вытянув ноги и прижав к груди подушку. Прикасаясь к ткани наволочки, согретые ее дыханьем груди начали испытывать потребность в чем-то еще.

«Ах ты, сукин сын, ты прячешься от меня и заставляешь меня поступать так же». Если у Дейва есть мольберт, то у нее — эта дурацкая подушка.

Вскочив на ноги, она начала вальсировать по мансарде, не обращая внимания на то, что тем самым вызвала его неудовольствие.

— Когда тебя разглядывают, это очень сексуально, — заметила Гвен. — Когда на меня так смотрят, я чувствую себя беззащитной, «А ведь она не притворяется», — подумал Дейв.

— В том, как тебя разглядывают, есть нечто интимное, — согласился молодой художник. — Вот почему влюбленные обмениваются долгими взглядами, — что они тотчас же и проделали. Ни он, ни она не возразили. На этот раз предположение о том, что они и есть влюбленные, не вызвало возражения ни у него, ни у нее.

Дейв отложил уголь.

— Ты и дальше собираешься мешать мне?