Тина всю ночь проворочалась без сна на гостиничной кровати. Вскочив с рассветом, она оделась в скромный серый костюм, надеясь, что его неброский вид никого не заденет и не оскорбит. Волосы она тщательно уложила в пучок. Несмотря на усталый вид, бледность и синяки под глазами от бессонной ночи, Тина решила не краситься, чтобы не выглядеть вызывающе и ничем не отвлекать Дьюка. Перед выходом она бросила на себя быстрый взгляд в зеркало – там стояла незаметная, даже некрасивая женщина в строгом костюме, с озабоченным, печальным видом.

Такси доставило ее в больницу. И ровно в девять часов она вошла в холл через парадный вход. Еще целый час, подумала она. Внутри все неприятно сжалось, словно от предчувствия опасности. Тина не знала, куда ей идти. Да и захотят ли вообще пропустить ее, постороннюю, в палату, где лежит умирающая? Дьюк, конечно, другое дело. Он сейчас сидит рядом с постелью жены, ожидая неизбежного. Когда Тина подошла к столу администратора, ее ноги подгибались и дрожали.

– Тина!

Знакомый голос заставил Тину резко обернуться. Ее глаза расширились от удивления, когда она увидела женщину, поднимавшуюся из кресла, стоявшего неподалеку от стола администратора. Но, как только она узнала Энн, удивление сменилось пониманием.

– Что ты здесь делаешь? – прошипела Энн ей прямо в ухо.

– Жена Дьюка… с ней все по-прежнему? – спросила Тина, понимая, что смертельно рискует.

Миссис Йорк покачала головой.

– Надеяться на это было нелепо, – жестко отрезала она, неприязненно глядя на молодую женщину.

– Я вовсе не бессердечная эгоистка, – взорвалась Тина. – Поверьте мне, я почти ничего не знала. Я думала, что на сегодня назначен его развод, что жена хочет оставить его, а он не желает ее отпускать. Я просто не имела представления о том, что творится на самом деле! Только Дерк Роуан, когда я заставила его рассказать мне обо всем…

– Боже мой! – Энн странно взмахнула рукой, затем бессильно уронила ее и судорожно вцепилась в локоть Тины. – Я ведь приехала сюда потому, что могла понадобиться моя помощь. Но ты… почему приехала ты? Разве он не просил ждать его дома?

– Я не могу, разве вы не понимаете? – взмолилась Тина. – Я не хочу, чтобы он думал, что все потерял. Он должен знать, что все по-прежнему, что он может вернуться к нам, жить со мной и своим сыном… если, конечно, захочет.

– Я могу передать это после того, как все закончится, – предложила Энн, явно давая понять, что присутствие Тины в палате нежелательно.

– А вы не считаете, что будет лучше, если я скажу все это Дьюку сама? Я думаю, что должна сделать это сама и именно сейчас. – Тина решила стоять на своем до конца.

– Не знаю, Тина.

– И я сама тоже не знаю. Но клянусь вам, я думаю только о Дьюке. Это не для меня, а только для него.

Миссис Йорк тяжело вздохнула.

– Тогда тебе следует поступить так, как ты считаешь лучшим.

– По-моему, другого выхода из этого положения нет. Я пойду к нему.

Энн с сочувствием сжала ее ладонь.

– Неужели это все из-за того, что я тебе наговорила?

Слезы застилали глаза Тины.

– Да, но не только. И раньше я тоже догадывалась, что знаю отнюдь не все. Я всегда считала, что у любящих людей не должно быть секретов друг от друга. Тем более что тайное рано или поздно все равно становится явным.

– Я буду молиться за вас обоих, – прошептала Энн.

– Куда мне идти?

– Я провожу тебя.

Тина пыталась собраться с духом, пока Энн вела ее к лифту. Оказавшись на нужном этаже, она молча указала на зал ожидания, где она посидит, пока Тина будет с Дьюком. Затем они двинулись по широкому коридору к комнате в дальнем конце.

– Ты знаешь, что хочешь ему сказать? – прошептала Энн, указывая на закрытую дверь.

– Пожалуй, да. – Губы Тины дрожали, а сердце неистово колотилось, она еле держалась на ногах. – Я страшно боюсь.

– И я тоже. – Энн слегка сжала ее локоть. – Удачи, Тина.

– Спасибо.

Тина закрыла глаза, глубоко вдохнула и еще некоторое время постояла перед дверью, собираясь с силами. Она твердила: «Это надо сделать. Надо».

Она приоткрыла дверь. Стерильная чистота, безукоризненная белизна этой комнаты пугала, создавая впечатление гнетущего холода. Вокруг кровати с неподвижно лежащей женщиной стояла масса сложных приборов, подключенных к ее телу. На стуле рядом сидел Дьюк, сжимая в своей руке безжизненную руку жены. Он ничего не слышал, ничего не видел, кроме нее.

Тина внезапно заколебалась. Ей казалось настоящим святотатством нарушить их единство, оторвать Дьюка от умирающей. Она поглядела на любимую женщину Дьюка и похолодела от ужаса. Крошечное, иссохшее обезьянье личико с синеватыми кровоподтеками, темные, почти черные, запавшие глазницы, сухая ручка, словно лапка насекомого. От былой красоты у нее сохранились только пышные, кудрявые золотисто-рыжие волосы.

Тина отвела взгляд, больше не в силах смотреть на нее. Как же должен был любить эту женщину Дьюк, если в скелетике, обтянутом кожей, до сих пор видел свою прежнюю возлюбленную!

Но еще больнее стало Тине, когда ее взгляд упал на стоящую рядом фотографию – Дьюк и его жена, юная и прекрасная. Очаровательное личико, невинная прелесть девятнадцати лет, большие светлые глаза и великолепный ореол золотистых кудрей. Так вот какой видит ее Дьюк! Рядом со снимком источала сладкий аромат красная роза в бокале, напоминая, что на свете есть еще радость.

Тина стояла рядом, не осмеливаясь нарушить его молчаливую скорбь. После долгих и мучительных минут ожидания она решила, что не сможет ничего сказать ему. Нужно найти другой выход – во имя их будущего.

Она сделала шаг назад и отвернулась, слезы слепили глаза. Она старательно обогнула край постели, боясь хоть каким-то звуком отвлечь его внимание.

– Тина…

От звука собственного имени она буквально застыла, подняв ногу. В диком страхе она метнула перепуганный взгляд на Дьюка. Он сидел, подняв голову, затем привстал со стула. Удивление добавило суровости чертам его изможденного лица.

– Прости меня, прости, – почти не отдавая себе отчета в том, что говорит, лепетала Тина. По ее лицу струились слезы.

– Зачем ты здесь?

– Чтобы ты не был один. Вдруг я тебе потребуюсь. Для того, чтобы извиниться за ужасные слова, которые наговорила тебе в Лондоне, когда не знала всего происходящего. Чтобы помочь тебе всем, чем могу. Чтобы доказать: твоя боль – это моя боль, Дьюк.

– Нет, – простонал он. – Я никогда не хотел причинить тебе боль.

– Дьюк, жизни без боли не бывает. Как и любви. Хочу, чтобы ты знал: все, что у меня есть, это твое. Бери это, если захочешь, если тебе это станет нужно. Потому что я люблю тебя, потому что я всегда буду тебя любить.

Дьюк шумно вздохнул, но его лицо осталось неподвижным. Боковым зрением Тина заметила легкое малозаметное движение. Она быстро повернулась, еще раз взглянув на фигуру на постели и ряд мониторов. Нет, ничего не изменилось.

– В конце коридора есть зал ожидания, – сказала она с дрожью в голосе. – Я буду там с Энн. Если что-то понадобится или ты чего-то захочешь… – Она бросила последний умоляющий взгляд на Дьюка.

Глаза его не отрывались от лица жены.

– Помолись за нее, если сможешь. – В голосе его прозвучала необычайная нежность.

– Помолюсь, – прошептала она, задыхаясь от избытка чувств, и выскользнула из комнаты так быстро и тихо, как только смогла.

Энн вопросительно посмотрела на нее, когда она появилась в зале ожидания. Тина без сил рухнула в соседнее кресло. Слезы вновь заполнили ее глаза.

– Мне не нужно было этого делать, Энн. Он был прав, мне надо было остаться и ждать его. Но я не жалею, что пришла сюда. Мне удалось увидеть, что все-таки существуют на свете настоящая любовь и самопожертвование.

– Да, понимаю, – пробормотала Энн. – Ведь об этом по сути все его пьесы, правда?

Обе погрузились в молчание. Тина тосковала от мысли, что никогда не сумеет занять место жены Дьюка. А затем поняла, что, как и обещала Дьюку, молится за нее.