– Неужели ты действительно не хочешь замуж, Тина?

Тина Форрест сердито покосилась на младшую сестру. Ну почему все они при малейшей возможности задают ей этот вопрос – и еще с таким идиотским видом?

Однако Дженни не смотрела ни на нее, ни на стол, заваленный эскизами. Она с наслаждением разглядывала кольцо, выгибая пальцы так, чтобы свет играл на гранях бриллианта. Все ее мысли сейчас занимала свадьба, и это было вполне естественно, ведь до нее оставалось не более двух месяцев.

Как только Тина вспомнила, какой сама она была в двадцать лет, ее гнев тут же сменился ощущением отчаяния и безнадежности. Безумная любовь… голова, набитая романтическими бреднями… и, конечно, все эти радужные иллюзии лопнули как мыльный пузырь. Прошло уже восемь лет с тех пор, как Дьюк Торп исчез из ее жизни, но воспоминания о той впервые испытанной любовной страсти не позволяли другим мужчинам завладеть ее сердцем.

Тогда она, еще совсем молодая девушка, несмотря на всю свою неискушенность, чувствовала, как его неудержимо влечет к ней. Но почему же он так внезапно остановился на полпути, практически отверг ее? Этого Тина до сих пор не могла понять. Понадобилось немало времени, чтобы она осознала, насколько непонятным и даже пугающим был для нее мир Дьюка.

Когда они познакомились, Дьюк писал сценарий для совместного британо-австралийского проекта – телевизионного мини-сериала. Этот сериал планировалось снимать в студии, где тогда работала Тина – юная помощница костюмера. Тогда Торп был молод и малоизвестен, но уже год спустя его первая пьеса, поставленная одним из лондонских театров, имела шумный успех. После этого Дьюк пошел в гору, за его пьесы и сценарии продюсеры буквально вели войну друг с другом.

А они действительно того стоили. Дьюк отваживался проникать в самые сокровенные тайны человеческих душ, обнажая то, о чем люди не хотели и боялись даже думать. Такая смелость и проницательность молодого автора восхищала и одновременно пугала критиков, которые сравнивали его с классиками современной драматургии.

Тина тоже считала Дьюка человеком необыкновенным. Еще ни одному драматургу не удавалось так ярко, талантливо и беспощадно показать всю бессмысленную и трагическую суету человеческого бытия, в полный голос заявить о безнадежном одиночестве людских душ в этом безумном мире. Как хорошо это холодное, неизбежное одиночество было знакомо ей самой…

Но по крайней мере у нее оставалась ее профессия, позволявшая вести разнообразную и увлекательную жизнь. Молодая женщина перевела глаза на скамью, стоявшую в дальнем углу кабинета. Там красовался миниатюрный макет декорации – плод долгих и упорных трудов Тины, результат многих бессонных ночей. Это была декорация к последней пьесе Дьюка Торпа.

До сих пор ей еще не приходилось браться за столь серьезное дело. Прошло только две недели со дня первого представления этой пьесы, но о ней уже говорили везде. Критики не забыли благосклонно упомянуть о работе Тины, и это могло широко открыть перед ней двери в мир театра. Увы, в Австралии этот мир весьма узок. Тина понимала, что ей все равно придется браться за первую подвернувшуюся под руку работу и соглашаться на любое предложение.

Тряхнув головой, она усилием воли прогнала невеселые мысли. Ей же надо выполнить обещание – нарисовать эскиз свадебного платья для своей младшей сестры Дженни! Тина взглянула на девушку. Совсем еще юное личико той лучилось от восторга. Она любовалась сверканием бриллиантов в солнечном луче, падавшем из приоткрытого окна.

– Дженни, спустись на землю. Если ты хочешь, чтобы мы все успели вовремя, то отвлекаться нельзя, – мягко напомнила сестре Тина.

– Ой, прости, пожалуйста, меня, Тина. Я просто замечталась о… о… впрочем, неважно о чем. Что дальше?

– Может быть, сделать платья для подружек из зеленой тафты?

– Да, да! Девушки просто влюбятся в эти платья! – Дженни ликовала. – Ты настоящий талант! И как только ты все это придумываешь?

– Костюмы – это моя профессия, – суховато напомнила Тина.

Внезапно улыбка девушки увяла, ее лицо болезненно сморщилось:

– Я хотела сказать, Тина… но ты же не обижаешься, что я не пригласила тебя быть одной из подружек на свадьбе?

– Конечно нет.

– Мне ужасно неприятно, что я не попросила тебя об этом, но мама говорит… – Дженни вовремя догадалась, что надо остановиться, не то она наболтает лишнего. То, что она чуть было не сказала, могло причинить старшей сестре только боль, хотя и было чистой правдой.

– Да не переживай ты так, все нормально, – поспешно заверила сестру Тина.

Она отлично знала, что мать сказала Дженни: «Подружке на трех свадьбах никогда не стать невестой». А Тина уже два раза была подружкой – на свадьбах своих других младших сестер, Лиз и Кейт. Так что выступать в подобной роли снова значило бросить вызов судьбе.

По правде говоря, Тина была даже рада, что не будет участвовать в свадебной церемонии. Ей было вполне достаточно любоваться всем действом со стороны. Она надеялась, что хоть на сей раз ей не станут докучать дурацкими разговорами, весь смысл которых крутился вокруг одного – собирается ли она вообще выходить замуж.

– Тебе будет гораздо веселее в окружении твоих сверстниц. – Тина ласково улыбнулась и провела рукой по волосам Дженни, желая успокоить ее.

– Пожалуй, да. И все-таки жаль, что тебя не будет на моей свадебной фотографии. Ведь у Лиз и Кейт есть такие снимки.

После свадьбы каждой из сестер эти фотографии в вычурных рамках торжественно водружались на каминную полку в спальне матери. Там они должны были стоять вечно.

– Да никто и не подумает рассматривать, кто еще стоит рядом с тобой на фотографии. Все будут смотреть только на тебя, – заверила Тина невесту.

– Ты не ответила на мой вопрос. – Дженни не собиралась отставать от нее.

– Какой еще вопрос?

– О том, почему ты не хочешь замуж.

– А ты не считаешь, что с меня уже довольно подобных разговоров? Мало того, что мама не дает мне покоя своими попреками, – жестко отрубила Тина.

Она произнесла эту фразу так, что становилось ясно: с этой темой надо покончить раз и навсегда. Но от Дженни отвязаться было не так-то просто. Ее золотистые глаза засверкали от возмущения:

– Ты что, хочешь сказать, что никогда не выйдешь замуж?!

– Даже если так, что из этого? – решительно сказала Тина.

– Но ведь ты же пару раз влюблялась. – Дженни говорила со все возрастающей пылкостью. – Тебе ведь уже двадцать восемь…

– Между прочим, это еще не глубокая старость, – усмехнулась Тина.

Дженни вспыхнула:

– Я вовсе не хотела сказать, что ты старая. У тебя великолепная фигура, а лицо красивое даже без всякой косметики. Сексуальные волосы…

– Сексуальные волосы? – рассмеялась Тина, дернув себя за нечесаную прядь, вылезшую из кое-как скрученного узла на затылке.

– Мужчины любят длинные волосы. Особенно когда они густые, мягкие и блестящие, как у тебя.

– Да ты прямо эксперт! – усмехнувшись, Тина потрепала по светлой головке Дженни.

Та с возмущением выпалила:

– Я говорю серьезно, Тина! Ведь не могла же ты за все эти годы ни разу не влюбиться…

– Могла, еще как могла. – Сестра явно не желала продолжать разговор.

– Ну а как же Эйнджел Брейди?

Зубы Тины инстинктивно сжались. Каждый раз воспоминание о Брейди приходило к ней вместе с острой болью. Господи, разве бы между ними было что-нибудь, не будь он так похож на Дьюка, не будь она так одинока… Однако она должна была признать, что вела себя с ним непростительно легкомысленно и оправданий для ее лжи нет.

– Мы не любили друг друга, – стараясь говорить спокойно, произнесла она.

– Зачем же тогда было крутить с ним роман?

– Потому что мне показалось, будто я в него влюбилась. – Тина неискренне улыбнулась. – Может, просто мне не так везет, как тебе, Дженни, вот ничего и не вышло.