Должно быть, они вместе плавали, а потом… потом вместе переодевались?..

Эрни схватилась за перила. Острая боль кольнула в сердце. Но Грэм уже увидел ее на лестнице, заметил, как она пошатнулась на ступеньке. Он смотрел только на нее, и глаза их встретились. Даже на большом расстоянии она почувствовала его пристальный взгляд. Собрав все свое мужество, она направилась к нему. Он выглядел особенно импозантно. Разве она могла забыть линии его фигуры или эти серые глаза, которые впивались в нее?..

— Волновался, уж не заболела ли ты, — слова произносились быстро, отрывисто. Он продолжал смотреть на нее, следя за тем, как она шла. Между бровями пролегла знакомая резкая складка. — Ты приняла лекарства?

— С головной болью покончено, — соврала она.

— Тебя так долго не было, что я решил проверить, все ли с тобой в порядке, — сказал он. Эрни изучающе взглянула на него.

— Да? А я тебя не видела…

— Ты была в ванной. И я решил не беспокоить тебя.

Ага, он входил в спальню, когда она принимала душ? Она почувствовала, как внутренний огонь опалил ее, и быстро отвернулась. Сердце у нее сильно забилось.

О Боже! Теперь она понимала, какие чувства испытывает к нему. Каким образом она собиралась прожить в одиночестве на вилле в непосредственной близости от него? Возможно ли выдержать это равнодушно…

— Тебе следовало бы вести себя более осмотрительно, — сказала она мягко. — Входить в спальню, когда я принимала душ… Это заставляет меня думать, что ты действительно беспокоился обо мне, Грэм, — улыбнулась она чуть-чуть иронично. — А не направлялся ли ты к кому-то другому? — добавила она, на этот раз ядовито.

Глаза у него сверкнули.

— Ты возводишь на меня напраслину…

— Я очень хорошо знаю, что это за напраслина, — проворчала она. — Том убежден, что между нами существуют отношения, которые нельзя назвать иначе, чем близкие. Сейчас ты можешь ему сказать правду: такие они или нет.

Лицо у него потемнело.

— Как и любой другой, Том знает о том, какие между нами отношения.

— О! Не может быть! Значит, Арабелла тоже видела нас на лестнице? — вспыхнула она. — Не по этому ли случаю она болтается здесь с самого утра? — добавила Эрни. — Ведь она знает ситуацию лучше, чем кто-либо другой, даже лучше, чем я!

— Арабелла здесь как гостья… — Грэм начал раздражаться, но она бесцеремонно прервала его.

— Вот как? Чья же она гостья, Грэм? Уж не твоя ли?

— Эрни…

— Грэм… О чем ты хочешь мне сказать? О том, что не намерен игнорировать меня весь вечер?

Арабелла махнула рукой, оставила молодого француза и повернулась к ним. Хотя ее голос звучал так же хрипловато и ровно, она изучающе поглядывала то на Грэма, то на Эрни. Затем, все так же по-хозяйски, просунула руку под локоть Грэма. Острая боль мгновенно пронзила Эрни. Вид их красивых фигур наполнил ее яростью. Ей захотелось громко, во весь голос, закричать, ударить соперницу ногой, расцарапать лицо. А Грэм как ни в чем не бывало уткнулся в свой стакан с виски. Голубые глаза Арабеллы посверкивали, выражая злобное удовлетворение.

— Головная боль прошла, Эрни? — насмешливо спросила она. — Вероятно, вы мечтаете отправиться домой?

Эрни ответила холодной улыбкой.

— Вот уж об этом не думала…

Но это совсем неплохая мысль, решила она. Вряд ли ей удастся долго выдерживать напряжение, в каком она находилась сейчас. Верно, самое время отправиться домой. Прочь отсюда и да здравствует одиночество в Трезиле!

После всего, что ей довелось перенести, она теперь способна заботиться о себе сама. Но ведь ее отъезд будет означать, что она потеряет возможность видеться с Грэмом…

О Боже! Какая мука! — подумала она. Расстаться с Грэмом — это одно, но знать, что он нашел другую…

Она повернулась и пошла в сторону сада, туда, где была жаровня. Шла гордо, не оборачиваясь.

Возвращение на виллу проходило в болезненном молчании. Грэм был занят своими, по всей видимости, мрачными мыслями, а Эрни боролась с одолевавшими ее мучительными эмоциями.

Вилла была погружена во мрак. Горели только тусклые фонарики при въезде. Пробормотав «доброй ночи», Эрни отправилась к себе в спальню, включила лампу под оранжево-желтым абажуром и машинально огляделась вокруг, ничего не замечая невидящими глазами. Устала она смертельно и догадывалась, что ночью ей не заснуть. Боль в голове все сильнее давала о себе знать. К ней добавилась сердечная слабость.

Она медленно разделась, а потом автоматически разобрала постель. Когда присела перед трельяжем, чтобы расчесать волосы, услышала, как открылась дверь. На пороге стоял Грэм. В свете лампы он выглядел еще более мужественным и интересным.

— Луиза оставила нам перекусить, — сказал он и закрыл дверь ногой. Руки были заняты подносом. Он медленно прошел к столику и поставил на него поднос. — Я подумал, что ты захочешь выпить чаю.

Он склонился над подносом, занявшись чашками, молочником и сахарницей.

Она первой нарушила молчание.

— Грэм, уже поздно, к тому же я устала…

— Головная боль так и не прошла? — В какой-то момент глаза их встретились. — Может быть, хочешь теплого молока?

Она смотрела на него и чувствовала, как всю ее начинает трясти. Его присутствие у нее в спальне было явлением совершенно необычным. Непроизвольно в ней начал закипать гнев, гнев на себя за собственную глупую слабость, гнев на него за его тягостную и навязчивую заботу, за проявление собственнической властности, за его претензии…

Резким движением она положила на трельяж щетку для волос. Стук пластмассы о дерево прозвучал как выстрел.

— Грэм, так дальше продолжаться не может. К чему эта забота о моем благополучии?! — почти прокричала она. — Особенно когда мы одни!

Он нахмурил брови, с недоумением посмотрев на нее.

— Черт возьми, о чем это ты говоришь?

— Ты отлично знаешь. — Она больше не могла сидеть на месте, вскочила и заходила по комнате. — Нечего притворяться, Грэм. Особенно сейчас! Мне известно об Арабелле, да и она знает обо мне. Так ведь? — Она остановилась против него. Зеленые глаза были широко раскрыты, в них читался упрек. Глаза Грэма, наоборот, были сощурены, когда он смотрел на нее.

— Что еще ты можешь вспомнить?

Она схватилась за голову.

— Ничего… абсолютно ничего. Даже не хочу пытаться! Все видели, как она встретила тебя, с каким выражением глаз! — Она продолжала смотреть на Грэма. — Я же не набитая дура, Грэм. Она знает все. Я права?

Он повернулся к подносу.

— Если ты имеешь в виду нас, то да. Она довольно долго работала в моей фирме.

— И она вновь собирается работать у тебя, так? Скажи, Грэм, ты беседовал с ней почти весь день, и речь шла только о деле?

С задумчивым видом он помешивал в чашке.

— Мы обсуждали условия, — наконец произнес он.

— Условия? — Она с трудом справилась со спазмом в горле. — Ты говоришь о том, что она тебе что-то предлагала, а ты не посмел отказаться? Как интересно! И ты принял ее условия, Грэм? Уж не собираешься ли ты поселить ее здесь как твою секретаршу? Ведь сейчас она совершенно свободна. Верно? Да и ты находишься в таком же качестве.

В комнате повисла тишина, чреватая взрывом.

— Ты достаточно ясно выразила свои чувства в отношении Арабеллы… — первым заговорил Грэм.

— Как мне кажется, мои чувства здесь ни при чем. — Эрни сделала несколько шагов по ковру.

— Тебе никогда не нравилась Арабелла, — продолжил он. — Твое поведение сегодня днем…

— Мое поведение? — воскликнула Эрни. — Господи, ты еще осмеливаешься осуждать меня, когда сам…

— А почему бы и не осудить тебя? — Он со стуком поставил чашку на поднос. — После провала авантюры с Вельером ты так ничего и не поняла. А ведь я привез тебя сюда, предоставил в твое распоряжение все, что находится здесь. — Он обвел рукой спальню.

— Кстати, а почему ты привез меня сюда? — требовательно спросила она. Эрни прямо смотрела на него, в его глаза, несмотря на то, что ее всю трясло. — Я просто оказалась жертвой в твоих извращенных психологических опытах! А возможно, что еще хуже, я представляюсь рабыней в твоем сознании, чувствующем вину…