– Что ж, давай за дело.

Вернувшись из отсека для животных, находившегося в третьем шаттле, Рыжий Пони покачал головой и устроился рядом с Вощеным и Клыком.

– Знаю, что гравитацию в зверинце поддерживают для того, чтобы животные не паниковали, но иногда все же думаю, а не убрать ли ее.

Клык покачал головой:

– Им это не понравится, Пони. Сейчас они по крайней мере спокойны.

Вощеный взглянул на Пони:

– Как Лолита?

– Ей не хватает воздуха. Боюсь, что задохнется, если ляжет. Ее держат на транквилизаторах.

– Представь, что будет с ней в невесомости. Да она же разнесет весь зверинец.

Вощеный пожал плечами:

– А Хозяин знает?

Пони покачал головой:

– Нет, я не разговаривал с ним. У мистера Джона других забот хватает. Клык, а как себя чувствуют наши кошки?

– У всех – у тех, что остались, – одышка, хрипы. Не думаю, что они протянут больше двух-трех дней.

В шаттл вошла Кристина, Леди Львица, и все трое мужчин повернули головы в ее сторону. Она улыбнулась.

– Как-то даже странно ощущать свой вес. – Укротительница кивнула Пони. – Я схожу посмотрю, как там мои малыши.

– Конечно.

Мужчины молча смотрели ей вслед. Когда Кристина скрылась за поворотом, Вощеный потер нос и опустился на охапку соломы.

– Крис выросла с этими львами. Ее мать заставляла их прыгать через обручи, помните?

– Конечно. – Клык кивнул. – Я еще помню, как ее деда погрызли тигры. Как его звали?

Пони наморщил лоб, вспоминая:

– Чарли. Он ведь был с нами недолго, да?

Клык покачал головой:

– Послушай, Пони, эти кошки умрут. Крис придется нелегко.

Пони кивнул:

– По крайней мере лошади и слоны держатся неплохо. Вот с обезьянами… – Он не успел договорить – семь выстрелов, последовавших один за другим, оглушили всех троих.

Завыли, заревели, запищали звери. Мужчины вскочили, и в этот момент раздался восьмой выстрел. Пони пробежал между клетками и чуть не наткнулся на Кристину.

Леди лежала на полу, а в клетках лежали ее львы. Пони наклонился, перевернул Кристину на спину и только тут увидел в ее руке восьмизарядный «кебер», а в правом виске – небольшую дырочку.

Куумик, заведовавший хозяйством цирка и имевший кличку Хваткий, хмуро посмотрел на большую коробку, которую держал в руках Вако-Вако.

– Не знаю, Вако. Нужно выбросить все ненужное, чтобы облегчить корабль.

Вако пристально посмотрел на Хваткого:

– Мне не нужно то, что в коробке, мне нужна она сама.

– Но зачем?

– Хочешь знать зачем? – Вако открыл коробку, вынул из нее шесть больших ламп и оставил их висеть в воздухе. – Тогда пошли со мной. – Он повернулся и выплыл из каюты в коридор.

Хваткий последовал за заклинателем. Вако открыл одну из дверей и исчез в каюте, а Куумик остался у порога, не рискуя заходить внутрь. На четырех ковриках лежали все двадцать змей, которых Вако привез с собой с планеты Ссендисс. Они, похоже, спали. Вако подошел к одному из ковриков и тронул змею ногой.

– Хазсих, у меня есть коробка.

Змея открыла глаза, зашипела и снова уснула. Вако вздохнул и открыл коробку. Потом он сунул руку под одну из свернувшихся кольцом рептилий, извлек яйцо и опустил его в коробку. Хваткий нахмурился:

– В чем дело, Вако? Они в порядке?

– Они умерли. Все. Из-за воздуха.

Хваткий покачал головой:

– Мне очень жаль, Вако. А яйца? Я могу чем-то помочь?

– Нет. – Заклинатель вынул яйцо из-под второй змеи.

– Мне всего лишь нужна эта коробка. Нельзя, чтобы яйца летали по каюте. Они могут разбиться.

– Что ты будешь делать с ними, Вако? Когда из них появятся змеи?

Вако положил в коробку еще одно яйцо. Их было пять, размером с кулак, ярко-голубого цвета. Он закрыл коробку и прижал ее к себе.

– Если считать по нашему времени, эти яйца пролежат еще примерно двести семьдесят лет. Что бы ни случилось, я должен позаботиться о них. Я им обещал.

Он повернулся и посмотрел на мертвых змей.

Хваткий покачал головой:

– Вако, ты же не проживешь столько. Кто позаботится о них, когда ты сыграешь в ящик?

– Мои сыновья и дочери, их сыновья и дочери.

– Ты женат?

– Еще нет. Но женюсь. – Он снова посмотрел на рептилий, закрыл глаза и покачал головой. – Обещаю, что сохраню эти яйца, Хазсих, Сстисс, Нисса… обещаю всем вам. О вас не забудут.

Хваткий отвернулся, оставив заклинателя в одиночестве, и двинулся по коридору.

Перу Абнер Болин, лежавший на койке в углу отсека, открыл глаза и увидел собравшихся вокруг него клоунов. Он повернулся к Чолли:

– В чем дело? Побудка?

– Перу, может быть, перенести тебя в зверинец? Там есть гравитация и…

– Нет-нет. В невесомости, ребята, дышится куда легче.

– А Костолом может чем-то помочь? Перу Абнер медленно покачал головой:

– Мою хворь, Чолли, излечит разве что машина времени. А у Костолома ее нет. – Старый клоун закрыл глаза, потом снова повернулся к Чолли. – Мы с Ахссиелем делали классный номер, да?

Чолли кивнул:

– Жаль, что малыша нет сейчас с нами. – Увидев, что Перу нахмурился, он быстро добавил: – Я не имею в виду эту заварушку, старина. Но парень хотел бы быть с тобой, здесь.

– Не забывай, что он принц. У него свои обязанности. – Перу Абнер улыбнулся. – Держу пари, что, когда придет время, из него выйдет отличный правитель. Представляю, в каких нарядах будут разгуливать его придворные.

Чолли покачал головой:

– Да, вы были друг другу под стать. – Он резко пригнулся, чтобы уклониться от подлетевшего Стенни, который не успел притормозить и врезался в переборку.

Перу Абнер протянул руку и похлопал Чолли по плечу:

– Плохо, что в невесомости нельзя сделать твой номер. Вот была бы умора.

Чолли вскинул брови и усмехнулся:

– Перу, тебе же никогда не нравился мой номер. Вы, чистюли, всегда смотрите на нас свысока.

Перу нахмурился и покачал головой:

– Зависть, вот и все. Зрители смеются над моими шуточками, не всегда понимая их смысл, но они никогда не надрывают животы от смеха, как это бывает, когда на арене ты. Да, я тебе завидую. – Старый клоун закашлялся, а когда оправился, лицо его словно осунулось. Он устало закрыл глаза. – Мне всегда нравилось то, что ты делал. Я бы хотел увидеть твой номер еще раз.

Чолли кивнул:

– Что-то мне сегодня не до смеха.

Перу Абнер схватил его за руку и крепко стиснул пальцы:

– То, что мы делаем, это искусство! Ради смеха мы играем в карты, пьем. А когда выступаем, это… это для души. Сыграй для меня, Чолли. – Он посмотрел на остальных. – Все, ребята. Я хочу посмотреть вас всех. Давайте. Подурачьтесь.

Чолли немного подумал, потом оттолкнулся от койки, повис в воздухе между двух полок и начал свой душещипательный номер, изображая неудачливого бродягу, которому не везет в жизни, но в душе которого не умирает огонек надежды. Другие клоуны принялись выделывать свои любимые трюки и разыгрывать комические драмы, и через несколько секунд весь отсек наполнился хохотом – артисты то и дело сталкивались друг с другом или переборкой, налетали на койки. Чолли, как ни старался, не смог сохранить невозмутимое выражение лица, бывшее его фирменным знаком, и вскоре тоже рассмеялся, да так, что на глаза выступили слезы. Немного успокоившись, он остановился у полки, на которой лежал Перу, и покачал головой.

– Черт возьми, Перу, как бы нам устроить невесомость на планете? Это же отлично! Если есть искусственная гравитация, то, может быть, можно как-то получить искусственную невесомость. Тогда бы… – Он посмотрел на Перу – старик лежал с открытыми глазами, на лице его застыла улыбка. – Перу?