– В самом деле? – Флориан бесстрастно смотрел на Катона.

– Этого хватило, чтобы поставить под сомнение отчеты, предоставленные прокуратором. Поэтому послали нас. Нарцисс хочет оценить положение свежим взглядом. Мы уже говорили с прокуратором. Похоже, ты прав на его счет. Он не может себе позволить взглянуть правде в глаза. Его подчиненные прекрасно знают, что тут происходит, но знают и то, что Александра не порадуют мнения, противоречащие официальному. Поэтому нам нужно было встретиться с тобой. Как главный тайный агент разведки Нарцисса в этой провинции, ты первый, к кому стоит обращаться.

Повисло напряженное молчание.

– Верно, – коротко кивнул Флориан. – Полагаю, вы не упоминали об этом прокуратору?

– За кого ты нас принимаешь? – спросил Макрон.

– Без обид, центурион, но мне приходится тщательно скрывать свою истинную роль. Если иудейские повстанцы что-то заподозрят, я стану добычей стервятников еще до заката – только, конечно, после того, как у меня выпытают имена агентов. Неудивительно, что я забочусь о сохранении моей тайны.

– Мы сохраним ее, – заверил Катон. – Непременно. Иначе Нарцисс не доверил бы ее нам.

Флориан кивнул.

– Хорошо, так чем могу помочь?

Теперь, когда все недоговоренности прояснились, Катон мог открыто изложить свою задачу.

– Поскольку большую часть информации Нарцисс получил из твоей сети, ты представляешь, что его заботит в первую очередь. Главная угроза исходит из Парфии.

– И тут ничего нового, – добавил Макрон. – Все время, сколько у Рима существуют интересы на Востоке, мы сталкиваемся с этими ублюдками.

– Да, – продолжил Катон, – действительно. К счастью, пустыня служит естественным препятствием между Парфией и Римом и вот уже почти сотню лет обеспечивает некое подобие мира на границе. Но старое соперничество осталось, и сейчас, похоже, парфяне затевают игру в Пальмире.

– Так я слышал. – Флориан почесал щеку. – На меня работает купец, который водит туда караваны. Он утверждает, что парфяне пытаются посеять раздоры между членами царского дома в Пальмире. Будто бы они пообещали корону принцу Артаксу, если он согласится стать союзником Парфии. Артакс, конечно, все отрицает, и царь не решается убрать его без твердых доказательств, чтобы не пугать других принцев.

– Нарцисс об этом упоминал, – кивнул Катон. – Если Парфия наложит руки на Пальмиру, их армия сможет свободно промаршировать до границ провинции Сирии. Сейчас в Антиохии три легиона. Собирались отправить четвертый, но возникла еще одна проблема.

Тут знания Флориана о ситуации заканчивались, и он с любопытством глядел на Катона.

– Какая?

Катон инстинктивно понизил голос:

– Легат Кассий Лонгин, наместник Сирии.

– А что с ним?

– Нарцисс ему не доверяет.

Макрон рассмеялся.

– Нарцисс не доверяет никому. И, кстати, никто в здравом уме не доверяет ему.

– В любом случае, – продолжил Катон, – похоже, что Кассий Лонгин связан с теми кругами в Риме, которые противостоят императору.

Флориан поднял глаза.

– Ты говоришь о мерзавцах, которые называют себя либераторами?

– Конечно, – невесело усмехнулся Катон. – Один из них попался Нарциссу в начале года. Перед смертью он назвал несколько имен, среди них – Лонгина.

Флориан нахмурился.

– Мои источники в Антиохии ничего не сообщали о Лонгине. Ничего подозрительного. Я встречался с ним несколько раз. Честно говоря, слабо верится. Он чересчур осторожен, чтобы выступить самостоятельно.

Макрон улыбнулся.

– Кто угодно поверит в свои силы, имея под своим началом три, а тем более – четыре легиона. Такая мощь любого толкнет на подвиги.

– Однако не любого повернет против целой империи, – возразил Флориан.

Катон кивнул.

– Верно – в нашей ситуации. А вдруг императору придется усилить область новыми легионами? Чтобы не только противостоять парфянской угрозе, но и подавить мятеж здесь, в Иудее?

– У нас нет никакого мятежа!

– Пока нет. Зато есть множество зловещих признаков – ты и сам об этом докладывал. Для начала бунта нужно немногое. Что было, когда Калигула велел поставить свою статую в Иерусалиме? Если бы его не убили еще до начала работ, все местные восстали бы против Рима. Сколько легионов потребовалось бы, чтобы подавить восстание? Еще три? Или четыре? Вдобавок к сирийским легионам получилось бы, по крайней мере, семь. Имея в руках такие силы, любой задумался бы о притязаниях на трон. Разве нет?

Последовало долгое молчание – Флориан обдумывал слова Катона и потом взглянул прямо в глаза молодого центуриона:

– Ты полагаешь, Лонгин в самом деле спровоцирует такой мятеж? Чтобы получить в свое распоряжение новые легионы?

Катон пожал плечами.

– Может, да. Может, нет. Я не знаю. Скажем так: этих рассуждений хватило Нарциссу, чтобы прислать нас сюда для расследования.

– Глупость какая! Мятеж приведет к гибели тысяч… десятков тысяч людей! Если Лонгин двинет легионы на Рим, то восточные провинции останутся беззащитными.

– И парфяне объявятся тут в мгновение ока, – хмыкнул Макрон и тут же, извиняясь, поднял вверх руки, когда оба собеседника повернулись к нему с сердитым выражением.

Катон откашлялся.

– Верно. Но Лонгин играл бы по высшей ставке. И охотно пожертвовал бы восточными провинциями, если бы мог стать императором.

– Если бы он хотел этого, – ответил Флориан. – Честно говоря, это очень большое «если».

– Да, – согласился Катон. – Однако и такую возможность надо рассматривать всерьез. Нарцисс не желает рисковать.

– Прошу прощения, мой юный друг, Нарцисс каждой тени пугается.

Катон пожал плечами.

– От Лонгина можно ждать всего.

– Пока нет мятежа, он не получит легионы, а без легионов он ничего не сможет сделать.

– Значит, ему нужен мятеж. И, весьма кстати для Лонгина, здесь, в Иудее, есть некто, кто поклялся поднять восстание.

– Ты о ком?

– Есть здесь такой Баннус Ханаанский. Наверняка ты о нем слышал.

– Конечно. Мелкий бандит. Обосновался в горах к востоку от реки Иордан. Нападает на селения и путников в долине, а изредка – на богатые имения и на караваны, идущие в Декаполис. Но он не представляет серьезной угрозы.

– Правда?

– У него несколько сот последователей: плохо вооруженные горцы и те, кто скрывается от иерусалимских властей.

– И все же, по твоим последним отчетам, его силы растут, нападения становятся наглее, и он даже заявил, что является своего рода богоизбранным вождем… – Катон нахмурился. – Как они говорят?

– Мессия, – ответил Флориан. – Так их называют местные. Каждые несколько лет какой-нибудь ненормальный объявляет себя помазанником божьим, призванным освободить Иудею от власти Рима, а заодно – завоевать мир.

Макрон покачал головой.

– Этот Баннус, похоже, не промах.

– Не только он. Почти все ему подобные, – ответил Флориан. – Они на несколько месяцев собирают вокруг себя горстку головорезов, и приходится посылать кавалерию из Кесарии – срубить десяток голов, распять главарей. Приспешники быстро разбегаются, и остается мелочь – горстка антиримских фанатиков и их тактика устрашения.

– Да, мы видели, – сказал Макрон. – Ничего себе – мелочь!

– К этому привыкаешь, – махнул рукой Флориан. – Такое происходит сплошь и рядом. Они часто выступают самостоятельно, против тех, кого обвиняют в сотрудничестве с Римом. Обычно это быстрое убийство на улице, но если к цели трудно подобраться, сикарии не брезгуют и услугами смертников.

– Проклятье, – пробормотал Макрон. – Смертники. Что еще за бред?

Флориан пожал плечами.

– Доведи людей до отчаяния – и неизвестно, на что они пойдут. Поживете тут несколько месяцев – поймете, о чем я.

– Я уже готов убраться из этой провинции.

– Все в свое время, – слегка улыбнулся Катон. – Насчет Баннуса. Ты сказал, он действует на том берегу Иордана.

– Так.

– Рядом с фортом в Бушире?

– Да, а что?