— Знаешь, по-моему, это почти то же самое, что просьба позаботиться о ребенке и обещание вернуться. Почему бы тебе завтра не устроить себе выходной и не съездить в Абстиненс?

— Гмм. Ни в коем случае. Тебя здесь не было сегодня утром, папа. Уайет сказал: «Не будем отвлекаться!» — Таллула посмотрела на отца. — Каково, а?

— На его долю выпали нелегкие испытания, а ты задела его гордость. Насколько я понимаю, здесь есть за что бороться. Никогда прежде тебе не приходилось бороться за то, чтобы получить мужчину или удержать его при себе. Ты собираешься открыть Уайету свои чувства?

Таллула почесала затылок Лерою, и он с надеждой посмотрел на нее.

— Пап, Уайета вокруг пальца не обведешь, да? — улыбнулась она.

— Кого? Уайета?

Отец непонимающе уставился на нее, но затем громко расхохотался.

Уайет закрыл коробку с блеснами и покачал головой. Когда он предложил Таллуле уйти из кафе вместе, та уцепилась за стойку обеими руками так, что костяшки пальцев побелели.

Он потер глаза: резь в них напоминала о недосыпе. Два часа ночи; до открытия рыболовного состязания можно поспать часов пять. Взглянув в небольшое зеркальце, он провел рукой по подбородку. Жесткая щетина, соприкоснувшаяся с его ладонью, как нельзя лучше подходила к его мрачному настроению. Под глазами мешки, волосы взъерошены, Уайет действительно смахивал на средневекового варвара.

Тусклое освещение домика на колесах высветило седину в его волосах, и Уайет, нахмурившись, стиснул зубы.

— Старый хрен из средневековья, — пробормотал он, и вдруг раздался стук в дверь.

— Уайет, ты здесь? — послышался тихий голос Таллулы.

Он стремительно распахнул дверь и увидел отшатнувшуюся Таллулу.

— Что ты тут делаешь? — спросил он, удивленно глядя на узкое черное платье, открывающее длинные ноги.

Таллула откинула голову назад. В свете тусклого фонаря на стоянке блеснули капли дождя в ее волосах. Поправив ремень на плече, она прижала к себе большую черную сумку. В глубоком вырезе платья заискрилась влажная от дождя кожа.

— Что ты здесь делаешь, да еще так разодетая? Где твой плащ? — воскликнул Уайет, затаскивая Таллулу в домик.

Схватив полотенце, он стал вытирать ей лицо и плечи. Затем, наклонившись, поставил ногу Таллулы себе на колено и тоже стал вытирать.

— Ты простудишься!

— Уайет, ты рад или не рад видеть меня? — спросила Таллула, роняя сумку на пол.

Сумка больно ударила его по босым ногам, но Уайет был слишком погружен в свои мысли, чтобы обращать на это внимание.

— Я передумал, — заявил он, отодвигая сумку ногой. — Обещания недостаточно. Мне нужно гораздо больше.

Посмотрев на него, Таллула убрала волосы с его щеки. Уайет успел поймать и поцеловать ее руку.

— Чего ты от меня хочешь? — дрогнувшим голосом спросила Таллула. — По каким правилам мы играем?

Уайет тщательно взвесил слова. Он слишком поспешно обременил Таллулу своей любовью и головастиками. Теперь она смотрит на него с опаской. Но она же пришла к нему…

— Я хочу, чтобы ты относилась ко мне достаточно серьезно, — точно со стороны услышал себя Уайет. — Между нами теперь есть ребенок, и нужно, чтобы он — или она — знал, что я могу настоять на своем, общаясь с его матерью — рыжеволосым смерчем. Между нами должно быть равноправие.

Он поставил на кон все, и его сердце неистово колотилось от страха, что Таллула уйдет.

— Я хочу знать наверняка, что ты никогда не будешь думать обо мне так, как думала о своем бывшем муже. Чтобы ты знала, что я никогда не обижу тебя. — Уайет сглотнул комок в горле. — Чтобы ты никогда не чувствовала себя загнанной в угол.

Если сейчас Таллула уйдет от него, ему придется применить другую тактику, чтобы заставить ее понять, насколько глубоки его чувства. Она должна знать, что каждый день начинается с мысли о ней, что его сердце болит, когда ее нет рядом, и наполняется счастьем, когда они вместе…

Таллула должна узнать всю глубину его чувств.

Не требует ли он слишком многого?

— Покажи, — прошептала Таллула, отдаваясь его объятиям. — О, Уайет, покажи мне, что тебе от меня нужно.

Он крепко обнял ее, опасаясь, что сейчас проснется и Таллула исчезнет. Он уткнулся лицом в сладкий изгиб ее шеи, вдыхая головокружительный аромат. По крайней мере на время он обрел дом.

— Ты приехала, чтобы высосать из меня все соки? — дрогнувшим голосом спросил он.

— Прости меня, что я сказала о ребенке в такой неподходящий момент, — прошептала Таллула. — Прости, что не пошла за тобой. Тебе было больно, да?

— Но сейчас ты здесь. — Он провел рукой по ее спине.

Таллула пригладила ему волосы на макушке, провела ладонью по напряженным мышцам плеч.

— Все очень ново и необычно, — прошептала она.

Он закрыл глаза, наслаждаясь теплом ее тела. Таллула прижалась к нему, щекоча ресницами его шею.

— Уайет, возможно, никакого ребенка нет. Я еще не была у врача. Но домашний тест на беременность дал положительный результат.

— Посмотрим. — Он поцеловал ее в щеку. — Первым делом надо сходить к врачу. Ломни только, что я тебя люблю. Я очень постоянен в своих чувствах, Таллула Джейн.

— Для меня все это незнакомо, — дрогнувшим голосом сказала Таллула, оглядывая крохотное помещение и смятую кровать. — Я никогда раньше не преследовала мужчину и не загоняла его в угол.

— Стесняешься? — ухмыльнулся Уайет, проникаясь все большей любовью к ней за то, что она сохранила все это для него.

Таллула, повернувшись к нему, нежно провела рукой по его волосам.

— А ты?

— Не скажу, что из меня когда-либо прежде высасывали все соки… наверное, это твой наряд, — пробормотал Уайет, опуская взгляд на грудь Таллулы, вжавшуюся в его тело. Если он не ошибается, под платьем — черный кружевной лифчик.

При этой мысли он напрягся.

— У тебя очень милое платье. Красивое.

— «Милое». И это все? «Милое»? Ты хоть представляешь себе, сколько труда приходится приложить женщине, чтобы облачиться во все это? — недовольно сказала она. — Уайет Ремингтон, я хочу, чтобы ты должным образом оценил ванну с благовониями, отутюженное платье, уже несколько лет висевшее в шкафу. Еще мне пришлось разбудить Норма и предупредить его, что сегодня я пироги печь не буду…

Таллула хмуро взглянула на него, а Уайет, нежно проведя рукой по ее ягодицам, прижал ее к себе, заставив почувствовать его растущее возбуждение.

— И еще я хочу сказать тебе, Уайет, что в словах «присмотри за моей свиньей» нет никакой романтики. Поэтому я оставила Лероя у отца. Поросенок очень скучает по тебе, и я взяла бы его с собой, но…

Подняв подол ее платья, Уайет засунул пальцы под кружевной пояс с резинками для чулок.

— Что в этой сумке?

— Ночная сорочка, — ответила Таллула, чувствуя, как у нее начинают заливаться краской щеки. Взглянув на обнаженную грудь Уайета, она провела по ней пальцем. — Тебе придется отвернуться, пока я переоденусь в нее. Если… если, конечно, ты не хочешь, чтобы я остановилась в гостинице…

Уайет весело рассмеялся; Таллула хмуро покачала головой.

— Странный ты человек, Уайет Ремингтон, — задумчиво сказала она.

Уайет провел пальцами по глубокому вырезу платья Таллулы, и она вздрогнула.

— Мне ничего о тебе не известно, Уайет-Себастьян.

Он поднял бровь.

— Начнем с имени. Себастьяном звали какого-то прапрадедушку, отличившегося в гражданскую войну. Я долго нес на себе бремя этого имени и сейчас охотно избавился бы от него.

Его палец скользнул под ткань.

— Дорогая, у тебя восхитительная грудь, — пробормотал он. — Такой контраст между молочной белизной и темно-розовыми кончиками. Этот красноватый цвет наводит меня на мысли о южных окраинах твоего тела…

— Как тебе не стыдно! — Таллула поежилась, так как блуждающие пальцы Уайета прикоснулись к ее соскам, с готовностью встрепенувшимся и натянувшим тонкую ткань. Она вспыхнула, поймав себя на том, как возбудило ее прикосновение Уайета. Отпрянув, Таллула прижалась к маленькому столику, глядя, как Уайет достает с полки две свечи. — Что ты делаешь?