Стоян недоверчиво покачал головой, поднявшись с лавки и подходя к Пастуху.

– Больно гладко стелешь, брат. Не может Ура боль сломить. Покажи мне.

Стоян протянул руку, накрывая ладонью голову брата. Воспоминания Пастуха потекли бурной рекой, стремительно затягивая его в водоворот событий.

Элкор открыл глаза. Раскаленный воздух обжигал его дыхание, колеблясь над песком причудливыми миражами. Истерзанное черным колдовством тело не слушалось его, превратившись в сплошной комок боли. Отплевываясь от песка и с трудом опираясь на локти, Ур пополз к воде, оставляя за собой кровавый след. Вдруг, вскрикнув от невыносимой боли, он выгнулся дугой, озираясь на ненавистный колдовской клинок. Вогнанный в край его тени нож накрепко приковал его к этому месту. Элкор потянулся к клинку, пытаясь освободиться от его ворожбы. Рукоять ножа зашипела, оборачиваясь змеей, и метнулась к его руке. Отдернув ладонь, Элкор горестно вздохнул, взглянув на плещущиеся волны океана. Близость прохладной воды будоражила его воспаленное сознание, заставляя вновь и вновь ползти к ней.

Несколько безумных дней демон изгалялся над ним, жаля старого Ура своим колдовским кнутом. Впадая в беспамятство от невыносимой боли, Элкор вновь приходил в себя, вскрикивая от его ударов. Казалось, эта пытка будет длиться вечно. Находясь меж сном и Явью, чародей тысячи раз желал умереть, приказывая собственному духу вернуться к Творцу. Ничего не получалось. Черная магия крепко спеленала его душу, не позволяя ей вырваться.

Обжигающий удар кнута заставил его вновь застонать. Сил на крики уже не оставалось. Ур стал впадать в забытье, не осознавая, где он находится.

– Кто ты? – пересохшие губы шептали едва различимые слова. – Кто ты? Чего ты хочешь от меня?

– Кто ты? – вторил ему голос демона. – Как твое имя?

Элкор молчал, вновь впадая в беспамятство.

– Чего ты хочешь от меня, демон?

– Как твое имя?

Дни превратились в бесконечность. Демон отворил тысячи дверей, пытаясь добраться до сознания чародея. Наконец пала последняя преграда, уступая беспощадному мучителю. Старик не выдержал, прошептав в бреду:

– Элкор...

– Именем твоим – повелеваю! – радостно вскричал Пастух. – Повинуйся же мне, Элкор!

Сидя на берегу, демон улыбался, наблюдая, как изможденный старик тянется к воде. Сокрушив все наговоры, Пастух опустошил его сознание и размышлял над раскрытыми секретами. Чего-то не хватало в хаосе мыслей чародея. Асгард... Меру... Веды... Волхвы... Предсказание... «Перуном будут изгнаны демоны, возвратятся в Навь нечестивые. И на пепле взрастет семя новое, вновь внимая слову Сварожьему...» Пастух нахмурился, чувствуя, что упускает нечто очень важное.

– Чего-то ты недоговариваешь, старик? Какую тайную дверь ты не открыл мне? Говори!

Полубезумным взглядом Элкор, не отрываясь, смотрел на плещущиеся волны. Губы его тронула улыбка, и он прошептал:

– А я, глупец, никогда не любил море. Все воды боялся. Отпусти меня, демон? Дай мне умереть. Ты все забрал, что у меня было.

Пастух подошел к нему, лишь мгновение поколебавшись, и вынул из тени шипящий клинок. Схватив старика за ворот, он потянул его прочь от воды.

– Нет, старик, твой дух останется в моем сознании, пока я не пойму, что ты утаил от меня.

Элкор открыл глаза, озираясь по сторонам. Темная пещера сознания колдуна стала его новым жилищем. Чародей расхохотался, словно сбылась мечта всей его жизни.

– Вот я и дома, – облегченно прошептали губы старика.

... Стоян выругался, бешено заметавшись по дому. Рожденный Мораной, чья коварность тысячелетия играла людскими судьбами, он чувствовал ложь за версту.

– Глупец! Он обманул тебя! Как ты мог поверить в его беспомощность?!

Ведьмаки нахмурились, чувствуя, что приближается буря. Оскорбленный Пастух поднялся на ноги, грозно зарычав в ответ:

– Его глазами я видел все тайны Асгардского дворца! Все уровни Священного Капища! Все тайные знаки, ведущие лабиринтами в святая святых! Я видел, где они хранят Веды!

Стоян схватился за голову, прикрыв глаза и надолго замолчав. Образы, переданные Пастухом, навеки отпечатались в его памяти. Охранные слова, настенные знаки, все, что видели глаза Элкора при жизни.

– Скажи, брат, ты видел Веды?

Пастух утвердительно кивнул, криво усмехнувшись.

– Дощечки, рунами исписанные. Одни деревянные, иные золотые.

– И ты можешь прочесть эти руны, брат?

Удивленно моргнув, Пастух прикрыл глаза, обращаясь к памяти Элкора. Ничего. Лишь безумный хохот чародея, в котором сквозила насмешка над глупостью демона. Ведьмак подошел к брату, сурово вглядываясь в его глаза.

– И на пепле взрастет семя новое, вновь внимая слову Сварожьему! Ты понимаешь, что это значит, брат? Это Наследие, которое они хотят оставить после себя!!! – Ведьмак глухо зарычал, подавляя ярость, клокочущую в груди: – Он переиграл тебя. Посмотри мне в глаза, брат. Открой мне врата к темнице его сознания. Позови его... Зови, брат... Зови... Элкор. Элкор!

По-старчески ссутулившись, Пастух удивленно моргнул, утопая взглядом в черных глазницах Стояна. Его губы шевельнулись, и голос Элкора произнес:

– Чего ты хочешь, сын погибели?

Ведьмак быстро зашептал заклятье, проваливаясь в бездну его глаз.

... Ведьмак уверенно шел мрачными коридорами сознания Пастуха. Низкие своды гранитных потолков нависали над его головой, угнетая дух и заставляя пригибать голову. Сорок наговоренных дверей со скрипом отворялись перед ним, давая дорогу к заточенному духу узника. Ведьмак удивленно остановился. Последние три двери, отделяющие его от темницы Элкора, были взломаны. Переливаясь всеми цветами радуги, дух чародея освещал свою каменную обитель, в которую его заточил разум Пастуха.

– Я знал, что рано или поздно ты придешь ко мне. Ты более мудр, чем твой брат.

Старик усмехнулся, взмахнув рукой и разбрасывая по темнице сияющих светлячков.

– Так светлее. Теперь я тебя вижу, демон. – Ур улыбнулся, разглядывая колеблющуюся тень ведьмака. – Зачем ты явился?

Стоян неторопливо прошелся по темнице, осторожно переступая через сияющих созданий чародейского разума.

– Хочу задать тебе вопрос, Элкор.

– Это мирское имя, оно не даст тебе власти надо мной. Ты же знаешь, для чародея открыть истинное имя – хуже смерти.

Ведьмак понимающе кивнул, взмахнув рукой в сторону дверей.

– Рвешься на свободу?

Старик кивнул, улыбаясь мрачному собеседнику, и коснулся своей сияющей рукой черной гранитной стены.

– Там находится разум твоего брата. Стены мне не одолеть, а вот двери – дело иное. Без них не обойтись, двери есть везде. Крепкие он нацепил на них замки. Ну, да ничего, я подберу к ним ключи. То, что создано одним чародеем, может разрушить другой чародей.

Стоян задумчиво покачал головой, пытаясь развеять уверенность старика.

– Сорок дверей. На каждой сорок замков. Тебе никогда не выбраться из этой темницы. Покорись, Элкор, и мы дадим тебе новое тело. Расскажи мне о Наследии!

Дух нахмурился, вспыхнув ярче солнца, и расправил за спиной огромные сияющие крылья.

– Ты никогда не узнаешь этого! Вам не сломить истинной веры, демоны. Солнечный луч всегда пробьет себе дорогу сквозь тьму. Слово Сварога будет услышано людьми. Колдовство Мораны – лишь грубая изнанка волшебного полотна Творца. Передай своему брату: когда я взломаю все замки и открою последнюю дверь – он умрет. Правда, одному Богу известно, когда это произойдет. Лучше убей его сам, демон. А теперь убирайся!

Дух Элкор взмахнул крылом, окатив ведьмака жаром огня. Отшатнувшись, Стоян тенью бросился прочь, чувствуя, как за спиной бушует обжигающее пламя пожара.

...Стоян открыл глаза, затуманенным взором разглядывая склонившихся над ним ведьмаков. Холодная вода окатила его лицо, приводя в чувство.