— Герр Овечкин, откройте дверь! — унтер требовательно крутил звонок. Гестапо не привыкло долго торчать перед дверью. Наконец послышались шаркающие шаги.

— Кто там?

— Гестапо, нам нужно с вами поговорить.

— Вы серьезно? — Петр Сергеевич ухмыльнулся. — Значит, верно: если гора не идет к Магомету, то он — к горе?

— Прекратите болтать и откройте дверь! — унтер начал терять терпение.

— Пошел ты… — прошептал капитан по-русски, поднял револьвер на уровень груди и трижды выстрелил.

Унтер и солдат, стоявший рядом, свалились на пол.

— Что? Взяли русского офицера, колбасники? — Овечкин шагнул за косяк, и тут же автоматная очередь превратила три дырки на двери в частый пунктир. Потом стало тихо.

Петр Сергеевич зарядил недостающие три патрона, подтянул кресло-качалку на середину комнаты так, чтобы видеть и дверь, и окно одновременно. Ждать пришлось долго, их контора находилась в центре, а Петр Сергеевич жил на скромной окраине.

Сначала за дверью послышалась тихая возня. Капитан дважды выстрелил, там раздался стон. Затем взрыв гранаты добил раненого и вынес дверь. Сквозь дым и пыль солдаты ринулись вперед, стреляя перед собой наугад. Раненный в ногу и грудь, Овечкин вместе с креслом опрокинулся на пол и успел еще трижды нажать на курок…

…А в далеком от Кельна городе, в своем кабинете, сидел штурмбаннфюрер и ждал вестей от своих коллег.

Чтобы его не посмели обвинить в предвзятости (у Вернера действительно были высокие покровители), начальник гестапо решил не трогать лейтенанта, пока не соберет достаточно компрометирующих материалов о нем и его отце. Если к показаниям Славкина присоединится еще один свидетель, то Вернер не на фронт пойдет, а под трибунал и получит расстрел. Это более верное средство, чем русская пуля. Но, хоть и уверен штурмбаннфюрер в своих расчетах, мысль о том, что было бы лучше сразу посадить наглеца в подвал, почему-то не давала ему покоя.

Теперь Вернер сам вел «опель», с ним ехали Даниил и подростки, а Сапрыкин сел за руль грузовика, в кузове которого разместились двадцать партизан, переодетых в украденную форму. На посту, где проверяли документы при въезде в город, лейтенант сказал откозырявшему к апралу:

— Там сзади грузовик, это мои солдаты, можете не трудиться.

— Так точно, господин офицер!

Обе машины медленно проехали мимо вытянувшегося капрала. Тот проводил серые шинели в кузове недоумевающим взглядом. Вечно эти спецслужбы намудрят: то своих переоденут в пехоту, то обычный взвод вдруг отправят жечь деревню.

Мини-колонна повернула на улицу Пролетарскую и остановилась, машины потушили фары. Партизаны спрыгнули с грузовика и оцепили все здание гестапо кроме парадного входа. Яков проверил посты и доложил командиру.

— Едем? — спросил Вернер и надавил акселератор.

— Погоди, — Даниил протянул ему табельное оружие. — С пустой кобурой как-то ненатурально.

— Спасибо за доферие, — улыбнулся Альберт, затем снял «вальтер» с предохранителя и передернул затвор.

«Опель» подкатил к подъезду гестапо. С озабоченным видом Вернер шагнул на крыльцо.

— Ночью не положено, господин лейтенант, — часовые загородили дорогу.

— Идиоты, партизаны в городе! — Вернер отстранил солдат и вошел в здание.

— Погодите, герр офицер… Партизаны?! — часовые невольно повернулись к Вернеру. В тот же миг Даня и Яша приставили им к спинам револьверы. Часовых впихнули в помещение.

— Руки вверх! — скомандовал Альберт, выхватывая пистолет из кобуры. — Кто двинется — стреляю без предупреждения!

Четверо фашистов дежурного наряда замерли от неожиданности. Следом за командирами вошли Петька, Натка и Юрка, они забрали у часовых и дежурных оружие.

— Сколько еще солдат в здании?

— Двенадцать, э-э-э… четырнадцать! — начальник наряда трясся, как в лихорадке.

— Так двенадцать или четырнадцать? — погрозил «вальтером» Альберт.

Шевеля губами, гестаповец старался сосредоточиться.

— Четырнадцать. Двое в подвале с арестованными, двое на втором выходе, остальные отдыхают.

Цыганков тем временем сбегал и привел часть партизан из оцепления. Несколько человек на всякий случай наблюдали за задним двором и по одному бойцу — за окнами с каждой стороны здания. Альберт перевел показания старшего гестаповца. Затем отобрал у него связку ключей.

— Вот ключи от дверей. Комната отдыха — третья слева.

— Красный уголок, — кивнул Данька и протянул руку.

Вернер убрал ключи в карман.

— Ты чего, гад? — Цыганков схватил немца за грудки. — Играть вздумал?

— Мне нужны мои планы.

— Погоди, Яшка, — Ларионов достал аккуратно свернутые чертежи. — Держи.

Альберт отдал ключи.

— П-п-пятнадцать, пятнадцать, господин лейтенант! — сказал вдруг дрожащий гестаповец.

— Что?

— Пятнадцать людей, еще господин начальник гестапо у себя в кабинете!

— Тем лучше, — ухмыльнулся Вернер и отправился на второй этаж.

Подростки не теряли времени даром, они уже связали всех пленных. Последнему гестаповцу сунули кляп и положили на пол к остальным.

— Противник связан, товарищ командир, — доложил Петька. — Можно двигаться дальше.

— Пошли.

Партизаны распахнули дверь красного уголка и зажгли свет.

— Хальт! Хенде хох!

Сонные фашисты щурились на свет и решительно не понимали, кто вздумал так глупо шутить. Только один из солдат успел схватиться за автомат, но Юрка коротко взмахнул рукой, и в плечо фрица впился нож. Остальных партизаны скрутили без сопротивления.

— Теперь половина в подвал, остальные — на второй выход! — приказал командир.

Яков первым спустился по лестнице и, не успел гестаповец удивиться, увидев цыгана в немецкой полевой форме, как получил прикладом в лоб. Яшка мгновенно развернул карабин и направил на второго солдата, который прогуливался за решеткой.

— Хенде хох!

Фашист оторопел на секунду, а потом стал тянуть из кобуры пистолет.

— Хальт! Стоять!

Рядом с Цыганковым возник Юра, он быстро отцепил с пояса охранника ключ и открыл решетку. В коридор ворвались партизаны и свалили на пол замершего с оружием врага. Он так и не решился выстрелить.

— Батька! — крикнул Юра изо всех сил. — Ты где?!

Сразу в нескольких камерах раздались голоса.

— Отпирай все подряд, — посоветовал Яков, — тут изоляция хорошая, так не найдешь.

Петька и Натка сняли с кольца несколько ключей и стали подбирать их к замкам. Из распахнутых настежь дверей повалил народ.

— Ксанка! — не выдержав сам, крикнул Яша.

— Я тут, — раздался слабый родной голос. Цыганков раздвинул плечом толпу и обнял жену.

— Все хорошо, все хорошо, — сказал он.

— Валерку нашли?

— Нет еще.

— Братва, шо за дела? — щурясь на свет, высунулся из камеры мужик.

— Ты кто? — подозрительно спросил Петька.

— Это мои лебята, — поспешно заявил взявшийся неизвестно откуда Кирпич.

— Твои?

— Мои, — подтвердил Сапрыкин, — связные.

Наконец Юра добрался до угловой камеры, открыл дверь, и навстречу ему шагнул Валера.

— Батя! — Юра осторожно обнял отца.

— Не боись, жми вовсю, — рассмеялся Меще ряков-старший, — кости пока целы!

— Валерка!

Оксана и Яша обняли старого друга. К компании присоединился Даниил.

— Рад, что все целы, — сказал командир. — А кто стрелял?

— Мы не стреляли, Даня, обошлось, — сказал Цыганков.

— Мне показалось, что был выстрел… Ладно, сейчас не время. Выводи людей!

Костя Сапрыкин обежал весь подвал, затем обратился к Якову:

— А Велнел лазве не с вами?

— У него свои дела.

— Понятно, — Кирпич исчез из подвала с такой же скоростью, как и появился.

Захватить гестапо и освободить арестантов удалось тихо, без стрельбы. Теперь нужно было также, без шума, покинуть город. Отряд партизан теперь вырос вдвое, в одном грузовике им уже не поместиться. Ларионов приказал всех освобожденных из плена посадить на грузовик, а несколько оставшихся с края мест заняли переодетые в немецкую форму партизаны.