В следующем, 1861 году появились отзывы о «Накануне» А. Григорьева и Д. И. Писарева.
В статье «Искусство и нравственность», где речь шла не только о Тургеневе, А. Григорьев спокойно иронически отнесся к злопыхательской критике «Нашего времени» и расценил новый роман Тургенева как несомненно «замечательное произведение». Однако основная мысль его статьи заключалась не в этом. По мнению А. Григорьева, перед Тургеневым в процессе создания «Накануне» стояли две важные задачи, но писатель безукоризненно решил только одну из них — «общепсихологическую и поэтическую». По атому поводу он писал: «Задача общепоэтическая: стремление изобразить два страстных существования, роковым, трагическим образом столкнувшиеся, скользящие над бездной и гибелью в исключительной обстановке Венеции — жажду жизни и упоение ею на краю смерти и гибели посреди чудес поэтического и отжившего мира, — задача, выполненная блистательным образом, создавшая в романе какой-то байронски-лихорадочный эпизод, великолепную, обаятельную поэму» (Светоч, 1861, № 1, отд. III, с. 12). Иным было отношение критика к общественной тенденции романа с ее главным вопросом о герое. А. Григорьев находил, что этот вопрос, «логически и исторически правдиво» поставленный Тургеневым-мыслителем, оказался не по силам Тургеневу-художнику.
«Против болгарского дела не может быть сделано никакого возражения: дело совсем правое, ясное и понятное всякому, — писал А. Григорьев. — Но совершенно правильно выбравши герояиз среды близкой нам по племенному происхождению, поэт не позаботился нисколько о красках для своего очерка… Никаких местных болгарских черт, ни в нем самом, ни в его обстановке < …> в этом отношении художническая манкировка < …> вовсе непростительна < …>. Будь Инсаров окружен настоящей болгарской обстановкой, т. е. будь он расцвечен красками, какое бы это вышло лицо!» (там же, с. 13–14).
Как отмечено выше, аналогичные суждения об Инсарове неоднократно высказывались в критике того времени, причем почти всегда — с разных идеологических позиций. А. Григорьев критиковал роман «Накануне» с позиций так называемого почвенничества, имевшего общие черты с идеологией славянофилов. Бледность местного болгарского колорита в романе А. Григорьев ставил в прямую зависимость от специфических условий, в которых формировались взгляды Тургенева и его отношение к действительности. «В манкировке виноват < …> не столько сам поэт, сколько эпоха, к которой принадлежит он по своему развитию, — писал А. Григорьев. — Его эпоха совершенно чуждалась славянства — хоть этого ей, поглощенной до самозабвения западными идеалами — нельзя поставить в укор» (там же, с. 14).
Почвеннические идеи А. Григорьева сказались и на его анализе образа Елены, в которой он видел «дитя, воспитавшееся под могущественным, но малозначительным по количеству влиянием кружков < …> Белинского и Грановского». «Елена Стахова — совершенно исключительное, местное, московское явление, — утверждал А. Григорьев. — Поэт не потрудился задать себе вопроса: что такое ваша женщина внеисключительных влияний известного, развитого более других кружка, составляющего < …> оазис в безбрежной и безвыходной пустыне, что такое наша настоящаяженщина, женщина в обычных средах жизни» (там же, с. 14–15).
В противоположность А. Григорьеву, всё же не отрицавшему больших художественных достоинств романа и его общественного значения, Д. И. Писарев дал о «Накануне» подчеркнуто нигилистический отзыв.
В статье «Писемский, Тургенев и Гончаров» ( Рус Сл,1861, № 11) Писарев отмечал: «…Тургенев и Писемский — стояли в чисто отрицательных отношениях к нашей действительности < …> Эти отрицательные отношения, этот скептицизм — величайшая их заслуга перед обществом» ( Писарев,т. 1. с. 213). Эта характеристика распространялась на всё творчество Тургенева, за исключением романа «Накануне». В следующей статье Писарева «Женские типы в романах и повестях Писемского, Тургенева и Гончарова» ( Рус Сл,1861, № 12) роман получил крайне суровую оценку, так как ни в его замысле, ни в его центральных образах критик не обнаружил соответствия с характером предшествующей литературной деятельности писателя. В связи с этим Писарев писал, например, о Елене: «…она ищет лучшего и, не находя этого лучшего, уходит в мир фантазии, начинает жить воображением < …> она не критикует нашей жизни, не всматривается в ее недостатки, а просто отворачивается от нее и хочет выдумать себе жизнь» ( Писарев,т. 1, с. 267). Наряду с Еленой в мечтательном отношении к действительности Писарев обвинял и самого автора. «Оттого, — резюмировал Писарев, — он вместе с Еленой ищет героев < …> вместе с нею бракует Шубина и Берсенева; оттого он выписывает из Болгарии невозможного и ни на что не нужного Инсарова» (там же).
Обращаясь к анализу образа Инсарова, Писарев писал: «Тургенев не мог остановиться на чисто отрицательных отношениях к жизни < …> Ему захотелось колоссальности, героизма < …> образ не напрашивался в его творческое сознание, надо было с невероятними усилиями составлять этот образ из разных кусочков < …> Инсаров, каким он является в отдельных сценах романа < …> не представляет в себе ничего целостно-человеческого и решительно ничего симпатичного». И далее: «… что истинный художник, Тургенев, соорудил ходульную фигуру, стоящую ниже Штольца, — это очень грустно; это показывает радикальное изменение во всем миросозерцании, это начало увядания. Кто в России сходил с дороги чистого отрицания, тот падал. Чтобы осветить ту дорогу, по которой идет Тургенев, стоит назвать одно великое имя — Гоголя. Гоголь тоже затосковал по положительным деятелям, да и свернул на „Переписку с друзьями“. Что-то будет с Тургеневым?» (там же, с. 270, 271).
В романе «Накануне» Писарев усматривал опасные симптом» отказа Тургенева от реализма и вместе с тем признаки возможною компромисса с действительностью. «Отцы и дети» внесли необходимую поправку в это ошибочное представление критика о характере творческой эволюции писателя, но отрицательное отношение к роману «Накануне» сохранилось у него до конца жизни.
В ряду критических статей о «Накануне» наиболее значительной была статья Добролюбова, ускорившая разрыв Тургенева с лагерем «Современника», но вместе с тем оказавшая несомненное влияние на его дальнейшую писательскую деятельность. В этой статье были четко определены взгляды и настроения новых людей и дана суровая критика дворянско-либеральных общественных деятелей, а это способствовало более глубокому проникновению Тургенева в сущность социального конфликта, предопределившего сюжетную основу его следующего романа — «Отцов и детей». История создания этого романа свидетельствует о художественном преломлении в образе Базарова многих высказываний Добролюбова. Тургенев-художник не мог не считаться и с общими установками статьи Добролюбова, сводившимися к требованию изобразить русского Инсарова в борьбе с внутренними турками. В этом требовании выражалось одно из характернейших настроений эпохи, а Тургенев всегда был чуток к таким настроениям.
Роман Тургенева и посвященная ему статья Добролюбова оказали, по-видимому, определенное воздействие на Чернышевского при его работе над романом «Что делать?».
Рахметов стал тем «русским Инсаровым», скорый приход которого в русскую жизнь и в русскую литературу предсказывался в статье Добролюбова. Образ Рахметова был полемичен по отношению к тургеневскому Базарову и создавался в пору, когда идейный разрыв революционной демократии с Тургеневым стал непреложным фактом. Но всё это не исключало преемственной зависимости замысла образа Рахметова от проблематики творчества Тургенева, связанной с поисками и изображением нового героя.
Такая зависимость подтверждается использованием в «Что делать?» характерных композиционных особенностей романа «Накануне». В композиционном отношении группировка характеров (Лопухов — Кирсанов — Рахметов) напоминает аналогичную группировку характеров в «Накануне» (Шубин — Берсенев — Инсаров). Обыкновенность, «заурядность» хороших «новых людей» Лопухова и Кирсанова постигается вполне только при сравнении их с Рахметовым, а достоинства Рахметова как идеального революционера еще рельефнее выделяются на фоне этой «нормы». То же самое происходит в романе Тургенева. И Тургенев и Чернышевский преднамеренно представляют читателю сначала своих сравнительно второстепенных героев и только после этого вводят в действие главные силы — Инсарова и Рахметова. И в том и в другом случае система характеров и определенная последовательность в их обрисовке рассчитаны на один и тот же эффект, но приоритет в применении таких приемов композиции в романе с ярко выраженной тенденцией поучения обществу но праву принадлежит Тургеневу.
