В остальном показанные Омом картинки довольно точно соответствовали «человеческой» действительности, то есть тому, как увидела их Ирина своими, человеческими глазами. Узкие удлиненные лица и головы. Крупные продолговатые, заостренные на верхних кончиках уши, плотно прилегающие к голове. Довольно близко посаженные глаза, что, впрочем, лиц отнюдь не портило. Лица были интересные, была в них некая притягательность, некая интрига. Одним словом — внешность стильная. Одеты пришельцы были в свободные балахоны довольно странного покроя. Если говорить о цветовых пристрастиях, то преобладали две основные гаммы — зеленая и красная. И Ирина поймала себя на том, что осталась довольна собственным костюмом — защитными брюками и курткой и светло-оранжевой маечкой под расстегнутой ветровкой. Своя, так сказать, девчонка. Вот только рылом не вышла, цвет кожи явно не самый модный в нынешнем сезоне среди всяческой лесной нечисти.
Ом сделал шаг вперед и затараторил на астоме что-то невероятно быстрое, а потому совершенно невразумительное для Ирины. Потом обернулся к ней и показал ей краснокожую Ирину, делающую шаг вперед. Один шаг. Ирина сделала шаг вперед и церемонно раскланялась, по всем правилам, и сама, и на астоме. Пришельцы удивленно подняли брови, двое смуглолицых переглянулись между собой — они явно не ожидали от нее такой прыти.
Йети и гости сидели кругом. В центре круга был уже довольно густо замешанный астом, и рядом с каждым участником переговоров стояла в ожидании приказа его тень. Тени гостей, заметила Ирина, были того же светло-зеленого цвета — разве что у серолицых цвет был чуть погуще. Значит, восприятие цвета у них и у йети одинаковое. Любопытно.
Тень смуглолицего мужчины сделала шаг вперед и подняла руку. Ирина приготовилась к восприятию быстро сменяющих друг друга реплик на астоме — и пропустила удар. Потому что смуглолицый заговорил одновременно на астоме, причем на довольно сложном и почти непонятном для Ирины, и на звуковом языке. Причем — как.
— We didn't expect you to be able to understand our common means of communication, — начал смуглолицый на довольно чистом английском языке. Собственно, на абсолютно чистом, если не считать того, что говорил он на диалекте, и акцент у него был выраженный, ирландский. — That's why I'm here. I'm an interpretor. Ach-lshke, if you please. Sorry but we haven't got anybody quite able to translate from your own language. But as far as we understood from what our friends had told us about you, you've been recently to some other country that looked to us quite like Old Merry Britain and that they'd seen it in your memory you speaking to the local people and understanding each other well. Did we guess right?
Мы не ожидали, что вы понимаете наш язык. Поэтому я, переводчик, сюда и приехал. Ахх-Ишке, к вашим услугам («х» в первой части имени было долгое и гортанное). Жаль, но у нас нет никого, кто смог бы прилично переводить с вашего собственного языка. Но насколько мы поняли — из того, что рассказали нам о вас наши здешние друзья, недавно вы побывали в какой-то другой стране, которая показалась нам похожей на добрую старую Британию, и, покопавшись в вашей памяти, они смогли отследить, как вы разговариваете с тамошними жителями и неплохо друг друга понимаете. Мы угадали?
Не хватало еще, чтобы и йети бойко залопотали по-английски. Тогда можно — если получится, конечно, слать в центр донесения об англо-американской шпионской сети в самом центре России. Причем кадровый состав у этой сети весьма своеобразный.
— Yes, you did, — коротко ответила Ирина.
Да, угадали.
Дальше разговор пошел по-английски, сбиваясь иногда на фантасмагорические «дебаты» на астоме, когда собравшиеся гости и хозяева не совсем точно понимали смысл той или иной сказанной Ириной фразы, или на бурную перепалку на певучем, тоже языке — если гости хотели что-то побыстрее объяснить друг другу. Йети язык гостей, очевидно, понимали плохо или совсем не понимали — и по сей причине астом был все-таки главным средством общения.
Началось все с более или менее официального представления. Двоих сопровождавших ее вместе с Омом йети Ирина уже знала. Других — оба мужчины — звали Ооаа и Ииым. Из сопутствующих именам картинок на астоме Ирина поняла, что Маа и Иуа — из семьи Ома. Ииым и Ооаа представляли еще два клана — или даже по несколько кланов каждый, поскольку Ииым был явно не здешний. В смысле не с Сеславинских островов.
Прежде чем представить Ирине своих, Ахх-Ишке представил расу в целом.
— С йети вы уже более или менее знакомы. Для обозначения рас я буду, если позволите, пользоваться не нашими словами, а теми, которые более привычны и вам, и англичанам. Итак, наши друзья йети известны вам уже и как народ, и по именам — каждый сидящий здесь в собрании — в отдельности. Теперь несколько слов о нас. Есть старое английское слово — фэйри, которым жители британских островов обозначают нас уже не одну сотню лет. Лично я не вижу в нем ничего плохого или унизительного для моего народа. Правда, с этим понятием у англичан связаны порой самые нелепые фантазии, но что поделаешь, мы сами отчасти в этом виноваты — ибо та завеса тайны, которой мы от века старались себя окружить, отнюдь не способствует ясности и полноте картины. О йети, кстати, тоже у вас рассказывают множество всяких небылиц.
Язык переводчика помимо выраженного ирландского акцента отличался еще и некоторой старомодной вычурностью. Было похоже, что, несмотря на то, что языком он владеет в совершенстве, знание это скорее носит «книжный» характер, и общаться с живыми носителями языка ему приходится не часто.
Н-да, насчет живых носителей языка — это я здорово пошутила, подумала про себя Ирина, стараясь, чтобы мысли ее текли по строго грамматическому языковому руслу, не облекаясь ни в какие образы. Она уже давно заметила, что чисто словесное, абстрактно-понятийное мышление йети, привыкших только к астому, не читается вовсе и воспринимается именно как мусор, засоряющий и без того не слишком хорошо устроенные людские головы. Оставалось надеяться, что и фэйри, подобно йети, мысли могут читать только «астоматически». Иначе — зачем бы им понадобился собственный звуковой язык?
— Меня, как вы уже знаете, — продолжал между тем переводчик, — зовут Ахх-Ишке. Вот этого сурового господина, — он указал рукой на сидящего справа от него серолицего немолодого фэйри, обладавшего, судя по габитусу, более чем изрядной физической силой и, судя по тому, как относились к нему йети и прочие фэйри, немалым авторитетом, — зовут Донн. Откуда каждый из нас прибыл, вам знать незачем. Во-первых, наши названия все равно вам ничего не скажут. А во-вторых, переводить их на язык человеческой географии совсем не в наших интересах. Ибо, как вы уже, наверное, поняли, мы никогда не были сторонниками тесного общения с вашей расой.
Тень Донна вышла вперед и выполнила в астоме церемонный поклон. Сам Донн привстал и поклонился сперва всем собравшимся, а потом непосредственно Ирине. Ни йети, ни фэйри, ни их тени никак на это не отреагировали, так что и Ирина осталась стоять как стояла.
— Его сосед, — Ахх-Ишке перевел взгляд на худого и жилистого старика рядом с Донном (хотя с чего это Ирина взяла, что привычные для человека признаки старости «работают» также и у фэйри?), — зовется у нас Балором.
Тень Балора поклонилась. Сам он, однако, даже и не попытался встать с места и ограничился легким кивком.
— Женщину моего племени зовут Ленань.
Смуглая, совсем молоденькая, как показалось Ирине, женщина-фэйри с миндалевидными ярко-серыми глазами раскланялась по всем правилам.
— Женщину племени Донна и Балора зовут Морригу.
Серолицая красавица с точеными чертами лица и темно-красными зрачками не отрываясь смотрела на Ирину. И той от ее взгляда стало как-то не по себе. Н-да, самая, пожалуй, неприятная личность во всей этой компании. И даже не потому, что она даже тень свою не удосужилась как следует нагнуть в мою сторону, что, с точки зрения местных обычаев, явный вызов, граничащий с откровенным хамством. Балор, вон, тоже не слишком напрягся. Но Балору я по крайней мере интересна. Эта же меня просто ненавидит, и все. Волну этой ненависти Ирина ощутила физически, всей кожей — как будто зимней водой из проруби плеснули, пополам с ледяными иголочками.
