Сверкая зубами, Дато сознался в ошибке, приняв мышиный шорох за осторожные шаги соперника.
Польщенная ревностью азнаура, Хорешани поделилась воспоминанием: ключ от этой заброшенной башни, такой удобной для тайных встреч, найден еще год назад у наружной стены в зарослях сочной ежевики и, по совету мамки, как предвестник счастья, хранится в тайне. Теперь видно, какое счастье дожидаться в затхлой башне возвращения возлюбленного, бесстрашного охотника на мышей…
А вечером Дато уверял:
— Дорогой Баака, случайно вышло, знакомые шаги услышал… Шадиман хитрость в цаги прячет. Давно изучаю — он в стене башни исчез, значит — тайный ход к царице…
— Дато, приказываю близко к башне не подходить… Зачем залез? Смеешься? Все равно сегодня окно башни исчезнет, а ключ от нее потеряет значение.
— Клянусь без твоего разрешения больше не входить в башню, только не трогай окна, кто-то в счастье ключа верит… Да, Орбелиани этот ключ принес счастье… Но «змеиному» князю не удастся убрать Нестан, пусть лучше не вызывает меня на откровенность…
Баака подумал: «Тарханная грамота, право свободного входа в Метехи, право целовать возлюбленную…» И, махнув рукой, поселил любимца в своих покоях. Безопаснее.
Дато ощутил вкус горячих губ Хорешани.
Хорешани, давно плененная красивым азнауром, прислонясь к каштану, смеялась и, слегка отталкивая буйную голову возлюбленного, защищалась новостями.
И Дато узнал о разгоревшейся войне двух гурий, Гульшари и Нестан, за сердце Луарсаба, узнал о внимании наследника к необыкновенной Нестан, темным золотом волос и изумрудами глаз похожей на пантеру…
И еще узнал о возмущении князя Газнели выбором Русудан:
— Лучше мертвой свою дочь увижу, чем за азнауром…
Дато, вздыхая, привлек Хорешани и, приняв клятву верности, целовал ее лукаво улыбающийся рот.
Шадиман сильно озабочен. Возможность потерять Русудан делала царя предприимчивым. Мариам может очутиться в монастыре, а Русудан… Любовь? Какая женщина променяет трон на ложе азнаура? Значит, ускорить свадьбу Саакадзе? Но пока он не возведен в князья, Нато не согласится, а уступить невозможно…
Шадиман стал внимательно вслушиваться в спор князей.
— Дать волю плебеям — всю Картли замутят… На майдане азнаурские товары с княжескими спорят, народ смущают, работать некому. Носте полно беглецами: землю бросают, хозяйство, семью бросают и бегут к полководцу азнауров искать спасения от… князей.
— Необходимо действовать, медлить опасно… У Качибадзе три семейства ушли — не мог удержать, хизани.
— Царю пожаловаться, он должен воспретить Саакадзе принимать беглых…
— Такого закона нет. Сами должны действовать, народ запугивать, пойманных под ярмом все лето гонять, больше не убегут.
— Саакадзе легко успокоить, но кому охота с Нугзаром ссориться?
— Может, Магаладзе подговорить, давно злобу имеют… Мераб клялся…
— Мераб клялся, а его месепе к Саакадзе через Лахинский лес бежали.
— Сорок азнауров объединились… Надо требовать у царя нового закона: лишнюю землю у азнауров отбирать, тогда бежать народу некуда.
— Главное — земля. Пока не страшно: скольких могут принять? Сто, двести семейств, не о том беспокоиться надо… Народ думать начал, прямая угроза князьям. Не будем медлить: царь на одного сердит, на всех доброе сердце выложит. Надо воспользоваться…
Среди приглашенных на именины царя отсутствовала только Русудан. Злоба росла:
— Да, да, пока сватать не пошлю, не приедет, от гордости за простого азнаура выходит… За простого? Да, да. Мариам не нужна мне, никогда не была нужна…
Мелькнуло белое платье Русудан, шум Арагви, колокольный звон. Царь отбросил шашку, залпом выпил рог вина, кулаком распахнул окно…
Телохранитель в третий раз несмело напомнил о просьбе князей. Царь обрадовался случаю сорвать на ком-нибудь свой гнев и, едва вошедшие князья начали говорить, яростно обрушился:
— Азнауры народ смущают? Кто смеет народом распоряжаться? Предоставляю князьям укротить азнауров. Можете всех уничтожить… Да, да, полководца черного волкам бросить, он глава, остальные… Да, да, убейте полководца, народ навсегда успокоится… Носте вам отдаю…
Не ожидавшие такой победы, князья смутились… Убить полководца, а Нугзар молчать будет?
— Сейчас Саакадзе нельзя трогать, Нугзар рядом, время полководца позже придет… а теперь землю необходимо отнять у азнауров, тогда народу некуда бежать.
— Отнять землю и отдать князьям? Все князьям отдать?! А князья оружие боятся со стен снять? Ничего не отниму, сами войной идите. Уже сказал: земля ваша будет. Знаю, боитесь Саакадзе; пока он жив, плохи ваши дела… Нугзара захватил, Ксанского Эристави, Мухран-батони, всех в кулак сжал, а друзья Шадимана ждут? Да, да, от царя только брать привыкли…
Князья пытались доказать невыгодность такой войны. Если народ на сторону азнауров перейдет, Картли в крови потонет. На мсахури можно положиться, но храбрость здесь опасна: людей перебьют, а кто работать будет? И так у князей мало глехи, рабов покупают, месепе в цене стали… Один выход — законом землю отобрать.
Но царь неистовствовал. Шадиман разгадал настроение царя: кровопролитием сделать Русудан преждевременной вдовой. Нет, не время драться с азнаурами: жизнь Саакадзе — трон Мариам, а трон Мариам — власть Шадимана.
«Змеиный» князь ловко повел отступление, и совещание князей с царем окончилось ничем.
Баака обернулся:
— Откуда знал? Начальник метехской охраны все знает, невидимые уши имеет, даже о сегодняшнем тайном совещании у Шадимана, даже о намерении персидских послов вывезти из Тбилиси не только послание от царицы к Тинатин. Да, Шадиман в силе, лучше азнауру уехать из Метехи. Осторожным стал? Поэтому в щель пролезает? Азнауру беречься необходимо, узнает Газнели, гордый князь… А если Дато хочет видеть своего друга мужем Русудан, пусть крепко хранит тайну круглой башни…
Дато с утра сумрачен. Кроме гранатовых губ Хорешани, азнаура удерживал в Метехи долг.
Шадиман решил отправить Нестан к Тинатин, но азнаур отменил решение «змеиного» князя, мрачно обдумывая последний удар.
Баака тоже хмурился: опять малый совет… Очень тетива натянута, куда стрела полетит… нехорошо кончится. Что? Посмотреть царский совет? Получил право? Эх, друг… Хорошо, возьму тебя вход охранять.
Шадиман осторожно расправил согнувшийся лист лимонного дерева. Он достал кусочек бархата и смахнул пыль с листьев. Отодвинул вправо, потом чуть влево и, взяв из рук чубукчи кувшин, обильно полил водой. Уходу за любимым деревом он посвящал весь свой небольшой досуг от больших и малых забот. Вдруг он нахмурился, крупными шагами приблизился к черным коням, охраняющим шаха.
Передвинув на квадратной доске белую башню, побарабанил сухими пальцами по блестящему восьмиугольнику полированного столика и опустился на тахту.
Последние события все больше перепутывали обдуманные ходы.
"Распутать невозможно, необходимо разрубить… Историю с изъятием азнаурских земель следует отнести к временной неудаче и заняться не менее важным делом. Взбесившегося влюбленного удалось убедить, что дальнейшее присутствие Нестан в Метехи небезопасно для Луарсаба. Изгнать Нестан, отправить к Астан, в Гурию, Одиши… Легко сказать — отправить! Луарсаб уже раз не допустил, и потом невозможно отправить в Имерети, особенно в Гурию. Едва переступит границу, светлейшие раскроют убийство Орбелиани. Наверное, заступятся, потребуют вернуть имение. Да, лучше в Исфахан, как сначала решили.
Купцы за Нестан богатый калым дают, для сына Караджугай-хана повезут. Можно…"
Шадиман встал, надел шашку, снял белой башней черного коня и позвал телохранителя.
На малый совет собрались только приближенные. По некоторым соображениям приглашена и Мариам.
Начальник замка доложил о порядке празднования дня рождения царя: утром церковь, потом раздача нищим папах, прием просьб, потом преподношение княгиням египетских благовоний, потом прием подарков, легкая еда, двойной турнир витязей и трехдневный пир у фонтана.
