Тихо текли дни… Солнце чутко прислушивалось. Не слыхать конского топота, не скачет возлюбленный, не целует похолодевшие руки… Только звезды мерцают, только слезы блестят, только темная ночь сеет сомнения…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Широко распахнуты торговые ворота в Тбилиси. С запыленных верблюдов сползают раздутые тюки. В переполненных духанах — горячий спор, яростные клятвы, звон денег, звон чашек, звон колоколов. И звонче звенят ряды амкаров, быстрее вертятся адли, увереннее качаются весы.
И каждый при встрече с Великим Моуреви, узнаваемым по исполинскому росту, торопится снять папаху.
Царь, чуствуя неизбежность ожесточенной борьбы за Тэкле, поспешил назначить Саакадзе сардаром — начальником царских войск. Без протестов обошлось и назначение Саакадзе в высший царский Совет, где до Сурамской битвы совещались только с владетельными князьями.
Саакадзе удалось убедить царя и высший Совет воспользоваться разгромом врага и очистить картлийские земли, захваченные султаном Мурадом. Богатая местность обогатит государство. Потом скот и собственность останется Картли… Собаки султана уйдут, как пришли. Кто в шарвари, кто и так обойдется… Обижаться в таких случаях не приходится… и для Ирана хорошо.
Против таких доводов спорить трудно, и Луарсаб, желая укрепить при дворе престиж Моурави, поручил ему это дело.
Три стремительных месяца провела дружина Саакадзе среди цветущих просторов и теснин.
Стамбул, занятый беспрерывными войнами с шахом Аббасом, не помышлял о помощи, да и желание притянуть к союзу Картли удерживало от выступления на защиту приверженцев полумесяца. И караваны с трофеями двигались к Тбилиси, бесчисленные стада остались ждать новых хозяев, а огромные табуны — новых всадников.
Богатые земли разожгли глаза князей. Но Саакадзе с тайным умыслом, кроме Зураба и Мухран-батони, никого из феодалов не затруднил хлопотами. На царском Совете Саакадзе тонко напомнил старинный обычай делить завоеванное только между участниками. Большие средства уйдут на возведение укреплений, ибо что стоит отнятое, если нельзя его удержать?
Расчет Георгия оказался правильным. Такие доводы обезоружили князей. Шадиман получил богатые подарки и табун коней и ввиду явного обогащения царской казны невольно молчал. Но князья не стерпели урезывания своих прав, и вновь закипела злоба против дерзкого Моурави.
Царь круто изменился. Остыл к легким победам, усиленно занимался делами Картли, неприятно поражая князей твердой волей и ясным умом. Он заметно охладел к Гульшари и не скрывал расположения к Нестан, не преминувшей открыто праздновать поражение своей соперницы.
Напрасно Гульшари пирами, играми, состязаниями, утонченным кокетством, драгоценностями и нарядами стремилась вновь завоевать утерянное влияние. Образ Тэкле всецело завладел сердцем Луарсаба.
В самый разгар придворных интриг явилась с тайным поручением Хорешани.
Русудан беспокоила щекотливость положения. Не поехать в Метехи вместе с Тэкле после посещения царя было невозможно. Поехать без приглашения царицы — самолюбие не позволяло. На долгом совещании с Хорешани был выработан план.
За открытый смелый и веселый характер княгиня Хорешани, несмотря на неприязнь Шадимана, пользовалась большими правами в Метехи.
Вот и сейчас, дав подзатыльник широко улыбающемуся телохранителю, она беспрепятственно переступила запретную зону.
«Берегу Тэкле… по твоему желанию глаз не отвожу. Много подозрительных странниц, схимниц ходят, в замок не пускаю… Боюсь, яд за пазухой держат…»
Царь задумался над посланием Русудан: если в Носте Тэкле беречь надо, как можно рисковать приглашением ее в Метехи, пока Гульшари здесь? Нестан права: если бы не мамка, ее давно бы умертвили в Метехи. Двух преданных Нестан девушек отравила Гульшари… Луарсаб вздрогнул.
Бурное желание видеть Тэкле боролось со страхом. Хорешани не придерживалась политики и откровенно договорила недосказанное Русудан в письме.
— Если хочешь, дорогой Луарсаб, непременно видеть здесь Тэкле, необходимо приглашение. Против царицы нехорошо в таком деле идти.
Только теперь с полной ясностью понял Луарсаб невозможность приезда любимой. А просить мать пригласить Тэкле — значит раньше времени поставить в известность о своем решении. И потом, захочет ли царица? Гульшари не допустит… А может, напротив, уговорит?.. Нет, нет, Тэкле необходима безопасность. И Русудан не должна покидать Носте. Надо вежливо попросить отложить приезд. С откровенностью, с которой можно было говорить только с Хорешани, Луарсаб высказал ей свое опасение, а после всестороннего обсуждения желание Русудан исполнилось…
Изысканный ответ Луарсаба мог польстить даже самолюбию царицы Савской и, пошумев несколько дней в Метехи, Хорешани, завершая дипломатическую миссию, понеслась обратно в Носте. Но препятствие распалило Луарсаба, и Нестан уехала гостить в Носте…
Неожиданно царь изъявил желание посетить Твалади.
Через несколько дней Нестан и Тэкле, закутанная вуалью, в сопровождении верного Иесэ выехали на прогулку. Только в темном ущелье, за разрушенной часовней, узнала Тэкле о предстоящем свидании. Иесэ стоял на страже, держа на поводу коней.
Бешеный стук копыт. Иесэ едва успел схватить за узду царского скакуна.
Перепрыгивая бесконечные камни, Луарсаб упал к ногам еле живой Тэкле. Говорить не могли. С изумленным восхищением смотрели друг на друга. Сердца стучали совсем близко, уплыли мысли, и в бесконечности растворилось настоящее… Тихо качнулись теплые сумерки. Ранняя звезда скользнула золотой слезой. Не понимая, смотрели они потемневшими глазами на бесцеремонно расталкивающую их Нестан.
— Во имя бога, царь! Не подвергай нас опасности, разве не слышишь тревожного рога? Два часа здесь находишься.
— Престол Картли готов отдать за право остаться здесь навсегда с возлюбленной.
И, не обращая внимания на Нестан, царь, склонившись к Тэкле, восторженно произнес: — О…
Если б чарою стал чеканною,
Красноцветным вином сверкающей,
На здоровье ее ты бы выпила
Под черешнею расцветающей.
Иль наперстком бы стал из золота,
Пальчик твой обнимал под песни я.
Или стал бы я ежевикою,
Твои ножки колол чудесные.
Иль косы твоей стал бы волосом,
Вполз в иголку твою с зарницами,
Или пеплом бы стал серебряным
И над дивными стыл ресницами.
Или стал бы я алой розою.
Твои щечки обсыпал нежные,
Иль рубашкою стал бы шелковой,
Обнял грудь твою белоснежную.
Иль твоим бы я стал желанием,
Сердца самою сладкой мукою,
Иль хотя бы твоею тенью стал,
Незнакомый навек с разлукою.
[13]Нестан с отчаянием умоляла Луарсаба:
— Царь, я слышу приближающийся топот и лай собак, молю, пощади нашу честь…
Луарсаб разжал объятия:
— Жди меня, Тэкле…
Тэкле блеснула черными глазами.
— Буду ждать всю жизнь.
После мимолетного свидания задумчивость не покидала Луарсаба. Едва сдерживал желание помчаться в Носте и тихо намекал Нестан об отсутствии терпения.
И Нестан решила…
— Прекрасная Нестан, чем вызвано твое поспешное желание видеть меня?
Нестан перебирала преподнесенную Георгием яшму:
— Я хотела посоветоваться, но раньше пусть друг посмотрит, охраняются ли двери.
