Дверь его квартиры открылась навстречу сама. Катя выглянула, нахмурилась, ещё раз прошлась внимательным взглядом по подъезду — и всё же увидела своего жениха! Под маскировкой! Димка невольно замер, растерянный и смущённый. Ему ничуть не хотелось, чтобы она видела его таким — грязным, оборванным, усталым… Но главное — она и не должна была видеть!

На лице молодой женщины была целая гамма чувств — радость, удивление, сомнения. Похоже, даже ей, обнаружившей неожиданные способности, не просто было рассмотреть Дмитрия, сокрытого тенями.

— Здравствуй! — Тихо сказал он, медленно поднимаясь. Заклинание бесшумно развеялось.

Конечно, можно было пойти простым путём. Обратиться к Силе, заставить забыть или усомниться в увиденном. Но… одна маленькая ложь может превратиться в первую трещину между ними. Нанести очередной удар по той человечности, которой и так не много в нём осталось.

Катя прикрыла рот ладошкой, чтобы не вскрикнуть, и посторонилась, пропуская жениха в дверь. Сонная, растрёпанная, она выглядела так трогательно, застыв на пол движении. Хотела и обнять любимого, и не смела прикоснуться к нему, грязному, незнакомому, в крови и лохмотьях.

Да и сам Дмитрий чувствовал себя неловко, в растерянности остановившись в уютной чистой прихожей, не зная, что ещё сказать, и как объясниться. Неужели опять придётся рассказывать о лечении, искать пусть неправдоподобное, но не затрагивающее магию объяснение своему потрёпанному состоянию. Да ещё и это копьё…

Но тут он поймал Катин взгляд — и утонул, растворился в бесконечном, безоглядном обожании. Его любовь, его женщина готова была принять его любым. Грязным и усталым, неискренним и непонятным. И даже аккуратно поставленное в угол копьё с каменным наконечником не имело никакого значения.

Девушка всхлипнула и в два шага оказалась рядом, обняла изо всех своих маленьких сил, так, что затрещали остатки свитера.

— Ты же вымажешься! — Тихо сказал Димка, но и сам обнял узкие плечи девушки, с наслаждением вдыхая естественный запах чистых волос. — И замёрзнешь… Я мокрый и холодный!

Но она лишь крепче ухватилась за многострадальный свитер, как будто его могли в любой момент украсть, вжалась в него, тихонько всхлипывая.

Дмитрий не смог бы сказать, сколько они стояли так, не говоря ни слова, прижавшись друг к другу, в маленькой прихожей, где на коврике уже образовалось мокрое пятно. Слов не требовалось, действий не требовалось, и было невыразимо приятно просто прижимать к себе самого дорогого человека, слушать дыхание и частые удары сердца любимой, и недовольные толчки ещё не рождённого ребёнка.

Пару раз из комнаты бесшумно выглядывал чёрный зверь, но тут же исчезал, не смея беспокоить хозяина…

Откуда-то со стороны вдруг донеслась на редкость неприятная трель электронного будильника. Вторая, третья. Катя недовольно пошевелилась. Наконец, донёсся неразборчивый мат, и очередная трель прервалась глухим ударом. Несчастное устройство, честно исполнявшее свой долг, пало жертвой неблагодарного хозяина.

Волшебство момента рассеялось безвозвратно.

— Ой, ты же простудишься! — Вдруг опомнилась девушка, и захлопотала по хозяйству.

Усталому путнику были предложены тапочки — "не бойся, они моющиеся" и мусорное ведро — "не знаю, что с тобой было, но всё, что на тебе — сюда!". Отчего-то Димке стало неловко, и он тянул с разоблачением, пока Катя не отправилась на кухню готовить завтрак. И с чего бы? Видела она его всяким, и грязным, и исцарапанным после "дядиных тренировок", да и поздно как-то стесняться, на седьмом месяце…

Постанывая от наслаждения, он смывал с себя грязь под душем и размачивал повязку на плече. Хорошо хоть, рана уже затянулась, и Катя не будет лишний раз волноваться. Но когда он уже блаженствовал в горячей ванне, она тихонько зашла, и, конечно же, сразу заметила новые шрамы.

— Опять ты весь исполосован… Только не прячь, хорошо? Я потом обработаю.

Димка отвёл взгляд, не в силах лгать, глядя на неё. Ну никак, никаким образом новые шрамы не походили на следы операции. И на обычную уличную драку не спишешь.

— Я забрала твои вещи… И документы.

— Что?! — Он чуть не расплескал всю воду, неудачно попытавшись вскочить. — Откуда? В смысле, если только они посмели…

— Я сама! — Спокойно сказала Катя. — Я сразу почувствовала, что с тобой опять случилось "это". А потом и твой пёс объявился. Я с ним битый час ругалась, пока не согласился отвести. Не надо больше ничего выдумывать. Я видела железное чудовище… И женщину-клумбу, я говорила с ними… я понимаю.

Опираясь на стиральную машинку, она медленно водила пальчиком по краю ванны. Димка вдруг припомнил на удивление смирный вид чёрного зверя, и от души пожалел питомца. Не стоит спорить с женщиной и становиться между ней и её целью.

— Прости, я не хотела верить, убеждала себя… Хотя видела, мне от бабушки досталось — видеть и знать, но мы кое-что понимаем лишь в искусстве, никогда не замахиваясь на Силу. Мы знаем цену Силы… А я — я видела, как Тьма собирается вокруг тебя, но предпочитала считать, что это просто болезнь… Я бы молилась — но мы знаем, а не верим, да и не сложилось у нас с церковью…

Обалдевший от таких откровений Димка во все глаза рассматривал Катерину. Вот тебе и демон, маг Тьмы, владыка чар! Пудрил мозги девчонке, защищал от всего потустороннего — а она, оказывается, и сама потомственная ведьма!

— Я всегда видела, что твоя Тень чернее других. И способности у тебя были — только спали до поры. Думала — ведун, может, перевёртыш. А как поняла, что нам быть вместе суждено, карты спрашивала, как бабушка учила, и зеркало, и свечу… Вот только промолчали они, избранники Тьмы — не в их власти. И мне оставалось только ждать. Ждать и надеяться… И пожалуйста, кем бы ты не стал, и как бы не изменился — возвращайся! Я буду ждать, столько, сколько понадобится. Ты один для меня, и другого уже не будет. Мы ведь не умеем по-другому…

Глаза молодой женщины оставались сухими, но Димка знал, чувствовал, чего стоит ей это величественное спокойствие. И когда Катя вдруг резко развернулась и вышла, не стал сразу же выпрыгивать из ванны и нестись следом, хотя и был такой порыв. Не время сейчас идти следом и утешать. Она принимает его таким, какой он есть, и он должен поступать так же. Не навязывать помощь, когда её не требуют, верить в свою женщину, как она верит в него, принять её всю, целиком, не сомневаясь, и не требуя объяснений.

Всё стало проще — и сложнее, в одно и то же время. Больше не нужно ничего скрывать. Но и ответные странности принять с пониманием.

Дмитрий слишком устал, чтобы сейчас думать о высоком или планировать стратегию семейной жизни. И всё остальное прошло, как в тумане. Он не помнил, как выбрался из ванной, не помнил, что ел на кухне, и как обрабатывались раны. И оказавшись вдруг в кровати, просто расслабился, проваливаясь в сон без сновидений. Осталось только ощущение полного мира в душе, и приятные касания тонких пальчиков, перебирающих и приглаживающих волосы усталого путника.

Эмоции… Когда-то они были неотъемлемой частью его жизни. Но он перерос их, стал слишком велик для мелких страстей смертных. Сейчас немногое могло вызвать его эмоциональный отклик. И тем сладостнее было смаковать разгорающийся гнев.

Его сфера власти нарушена! Враг, посмевший отвергнуть его закон, его печать, его имя — одно из имён Тьмы! Это гордость? Пожалуй, он должен быть благодарен врагу за то, что тот пробудил сразу две эмоции. И он будет благодарен, но позже, когда разделается с нарушителем сферы.

А сейчас надо поощрить одно из своих далёких продолжений, одного из тех крошечных бестолковых слуг, так забавно трепыхающихся на нити связи и искренне считающих себя свободными. Может, из этого существа ещё вырастет толковый боец.