Андрей Титыч. Эх, Василий Митрич! Уж так и быть, всю вам истинную правду расскажу. Вот проходит неделя, мучусь я совестью через свое невежество, а идти к ним боюсь. Проходит другая, третья; да уж и сам не знаю, как-то осмелился: дай, думаю, пойду. Что ни будет, то будет.
Досужев. Разумеется.
Андрей Титыч. Прихожу я к ним, она одна сидит, работает. Взглянула на меня-с, и вдруг у ней в одну минуту слезы на глазах-с. Начал я извинения просить в своем собственном невежестве, а она мне на мои извинения ничего не говорит, а твердит только одно: «Что ж вы не приходили? Что ж вы не приходили? Значит, это была только шалость с вашей стороны?» Я опять даже со слезами начинаю ее просить-с: «Вы, говорю, только меня простите, а уж я вперед, говорю, никогда не осмелюсь». Она взглянула на меня и засмеялась: «В чем, говорит, простить-то! Грех-то небольшой». А у самой, гляжу, опять слезы на глазах. Тут мать вошла, я за шапку да домой. Что же это такое, Василий Митрич?
Досужев. Известно, что. Значит, она тебя любит. Надо с тебя магарыч.
Андрей Титыч. За этим дело не станет-с. Только прихожу я домой-с, хочу ей самое жестокое письмо написать, а тятенька вдруг ко мне: «Что, говорит, ты шляешься, как саврас без узды! Собирайся, говорит, ехать невесту смотреть!» Как тут жить!
Досужев. Что делать-то! Терпи, казак, атаманом будешь! Что ж, ты послал письмо?
Андрей Титыч. Послал-с.
Досужев. Что же ты написал? Ну, сделай милость, Андрюша, скажи!
Андрей Титыч. Все чувства свои выразил, какие только есть. Три дни писал. И в конце пишу, чтобы она мне на ответ написала, где я ее могу видеть и когда, и чтобы никого при том не было, и что если мне будет в этом отказ, то я могу себя потерять через это, и она будет за меня богу отвечать. Это письмо я вчера отдал нашей девушке и сейчас же ответ получил. Я вас давеча обманул немного-с. Пишет, что она пойдет в город, и чтобы я сегодня утром был в Кремлевском саду, здесь мы и можем видеться.
Досужев. Значит, ты в суд не пойдешь?
Андрей Титыч. В суд само собой-с. Да ведь еще теперь рано-с.
Досужев. Ведь отец твой сам ничего не смыслит, кто же вам дела стряпает?
Андрей Титыч. Был Сахар Сахарыч, да его теперича за безобразие прогнали; а теперь у нас умнейший человек: Харлампий Гаврилыч Мудров.
Досужев. Да, дурак известный. Его лет тридцать тому назад из управы за взятки выгнали. И дела ничего не знает: он только те законы и помнит, которые при нем были. Даром деньги берет. А ты скажи отцу про меня; я и лучше сделаю, и возьму дешевле.
Андрей Титыч. Хорошо-с. У нас ведь все больше дела по тятенькиному буйству-с. Уж вы, Василий Митрич, меня оставьте, а то нам будет совестно вас.
Досужев. Что дашь?
Андрей Титыч. Что угодно-с.
Досужев. Обедом угостишь с шампанским?
Андрей Титыч. Да помилуйте! Нешто об этом какой разговор быть может-с! Вон они идут-с.
Досужев. Ну, так я в гроте тебя подожду. (Уходит в грот.)
Входят Александра Петровна Круглова и девушка.
Явление четвертое
Андрей Титыч и Александра Петровна.
Андрей Титыч (кланяясь). Наше вам почтение-с!
Александра Петровна. Здравствуйте!
Андрей Титыч. Чему это приписать-с?
Александра Петровна. Что приписать?
Андрей Титыч. Ваше снисхождение-с.
Александра Петровна. Вы такое письмо написали, что я не могла не прийти. Вы пишете, что можете себя потерять.
Андрей Титыч. Это так точно-с.
Александра Петровна. Что же это значит, что вы себя потеряете? Как же вы себя потеряете?
Андрей Титыч. Оченно просто-с. Сделать загул хороший, да так всю жизнь этим делом и заниматься-с.
Александра Петровна. Что это вы говорите! Это слушать страшно.
Андрей Титыч. С горя-то что-нибудь сделаешь над собой. Жизнь-то моя вам известна. Дома все одно что в остроге, знакомства хорошего по своему образованию не имею, любить меня за мое невежество никто не соглашается; а еще, пожалуй, женят на уроде. Какая это жизнь! Только одно и остается, что запить-с. Да ведь это я вам говорю кроме всяких шуток-с. Вы сами изволите видеть, у вас примеры на глазах. Может быть, не одна сотня нашего брата, очень хороших людей, таким манером погибла. Значит, и мне не уйти своей судьбы, потому что я не лучше других.
Александра Петровна (тихо). Чем же я могу помочь вам?
Андрей Титыч. Какая помощь-с! Никто меня из этого омута не вырвет, разве только одна могила.
Александра Петровна (ласково). Что же вам нужно от меня?
Андрей Титыч. Я только хотел знать насчет ваших чувств-с.
Александра Петровна. Да что же вам до моих чувств? Ведь вам жениться на мне не позволят.
Андрей Титыч. Хоша и не позволят-с, все-таки я буду знать, что хоть один человек на свете меня любит. Да при всем том, уж я тогда тятеньке про все скажу прямо, как отрежу, пущай хоть убьет. Да и маменьку заставлю, так и будем к нему приставать; побьется, побьется, да, может, и сжалится. Много я всякой муки натерплюсь, да уж по крайности…
Александра Петровна. Если я и выду за вас, каково мне будет жить в вашей семье!
Андрей Титыч. Нет, уж тогда чтобы врознь-с. Я уж тогда буду женатый, значит могу больше разговаривать. Теперь меня за человека не считают, собственно потому, что холостой, а тогда совсем другое дело-с.
Александра Петровна. Ну, что же мне вам сказать на это?
Андрей Титыч. Что чувствуете, то и скажите. Теперь я весь в ваших руках. Через вас только я и могу быть человеком; а то я чувствую сам в себе, что таких делов могу наделать, что чертям будет тошно. Со мной то делается, чего никогда не бывало: отчаянность какая-то стала находить-с. Так вот кинулся бы на народ, да и грыз всех зубами. А ежели в этаком разе да запить, так ведь каких крамболей наделать можно: ума помрачение! Теперича я скромный-с, а ежели только начать, так я чувствую, что во мне вся тятенькина натура покажется.
Александра Петровна. Ах, какой вы, Андрей Титыч! Да разве вы не видите, что я вас давно люблю!
Андрей Титыч. Ежели это так точно, как вы говорите, значит счастливее меня человека нет. Я так о себе понимаю.
Александра Петровна. Ну, и слава богу! Я и очень рада.
Андрей Титыч. Теперь уж я ваш по гроб жизни…
Александра Петровна. Нехорошо здесь разговаривать-то: народу очень много; а вы лучше приходите ужо к нам.
Андрей Титыч. Коли урвусь, так непременно-с.
Александра Петровна. Ну, прощайте! (Шепотом.) Миленький мой!
Андрей Титыч. Эх! Надо бы ручку, поцеловать-с, да народ.
Александра Петровна. Теперь уж ручку! Испугался!
Андрей Титыч. Школить надо нашего брата, так мы будем обращение понимать; а мало-мальски слободно пустить, так ведь для нас границ нет. До приятного свидания-с.
Александра Петровна и девушка уходят. Досужев выходит из грота.
Явление пятое
Андрей Титыч и Досужев.
Досужев. Ну, что, приладил дело?
Андрей Титыч. Приладил-с. Теперича какое прикажете угощение, всякое можем. Я полагаю, нам к Гурину идти-с. Теперича я так рад, что меня даже опасно одного оставлять-с, как бы я от радости какого-нибудь колена не выкинул!
Досужев. А ты порядку не теряй! Держи себя в струне!
Андрей Титыч. Хорошо вам разговаривать-то! Вас, может быть, женщины любили, так для вас это ничего; а ведь меня в первый раз в жизни-с. Пожалуйте к Гурину-с!
Уходят.
Действие второе
ЛИЦА:
Тит Титыч Брусков, богатый купец.
