— А разве твой род не боится богов? — наконец, выговорил Акхан.

— Люди всегда боятся. — пожал плечами Ульпак. — Но у нас новая верховная жрица — Шкик — и она думает иначе.

— Что же делать? — протянул принц, скорее задавая вопрос себе, чем Ульпаку, — наши жрецы тоже требуют самоубийства.

— Поговори со Шкик. — посоветовал ягуар. — Ульпак достал для нее хрустальный череп, в нем видно все.

Акхан не преминул последовать совету друга, как только снова оказался в Тулуме, на зеленом холме, окаймленном базальтовой стеной. Шкик совершала ежедневные жертвоприношения в тесном святилище старцев-прародителей. Она лила на плоский белый камень кровь ягненка ламы и сыпала дикий овес.

— Духи недовольны. — сердито сказала девушка. — Они хотят есть, и с каждым днем трясут горы все больше и больше, требуя пищи.

Как бы в подтверждение ее слов, Акхан почувствовал слабый толчок под ногами. С каменных балок храма на земляной пол посыпалась пыль.

— Им надоела кровь животных. — пояснила Шкик.

Принц внимательно всмотрелся в ее лицо. За последние дни она изменилась. Вместо выражения нежности и беззащитности появились тревога, испуг и ожидание чего-то темного, неотвратимого, сильного…

— В чем дело? — спросил Акхан, беря ее за руку. — Чего ты боишься?

— Туудума. — откровенно призналась она. Последняя порция крови в воронкообразном стоке алтаря хлюпнула, выпустив большой алый пузырь.

Внимание акалеля привлекли священные топоры, аккуратно разложенные за алтарем на посыпанном охрой полу. В красивом рисунке креста-солнцеворота, который они составляли, для Акхана всегда было что-то зловещее. Принц протянул руку и поднял один из топоров. Он показался необыкновенно тяжелым, точно с усилием отрывался от красного пола. Образованная топором в крошеве охры ложбинка была влажной от крови, так что Акхан испачкал пальцы. Принц поднес топор к глазам. Его поразила тонкость работы. Не было никакого сомнения, что ягуары при всем их искусстве не могли с такой точностью штамповать рисунок на твердом нефрите.

Каменное лезвие топора было настолько острым, что, когда Акхан коснулся его пальцем, кожа сама собой лопнула, и из нее неожиданно сильной струей потекла кровь.

— Довольно! — испугалась Шкик. — Акалель видит, как они жаждут пищи!

— Это лабрисы. — сказал принц, когда молодая жрица отвела его в дом, усадила на циновку и принялась перевязывать царапину с таким сосредоточенным видом, как если бы это была серьезная рана. — Что ты делаешь? Сейчас кровь свернется.

— Ни сейчас, ни через час. — буркнула царевна. — Если не прочесть заклинание, Сын Солнца истечет кровью. Такова сила топоров! — Шкик наставительно подняла палец. — Что такое лабрисы?

— Вот такие обоюдоострые топоры у меня дома в Атлан зовутся лабрисами, — отозвался принц, морщась от слишком туго перетянутой повязки. — У нас они тоже считаются священными и символизируют бога морей Даганиса, он также бог небесных вод…

— Вот именно, небесных вод. — подтвердила Шкик. — И у вас, и у здесь, и в Шибальбе, где таких топоров полно! Они были подарены людям одними и теми же духами, упавшими со звезд. Духами Туудума. Для одних и тех же целей — забирать кровь. — жрица выдержала паузу. — Туудум приказал, и воины Ункаса убили друг друга. — в ее голосе слышалась обреченность. — Туудум прикажет, и жрецы Шибальбы закроют обратный путь твоей армии. Шкик видела в черепе, что может случиться, если Сын Солнца не…

— Подожди. — Акхан остановил ее жестом. — Пусть твои женщины принесут поесть, а ты садись и рассказывай, что такое Туудум и как до него добраться.

Шкик смотрела на него, не мигая.

— Ты хочешь пойти туда? Сам? Без долгой и слезной мольбы Шкик? Без ее объяснений, кто ты и почему должен это сделать?

— Я пока ничего не хочу. — прервал ее принц. — И никому, кроме Атлан, ничего не должен. Просто насколько я могу понять, и наши и ваши жрецы служат кому-то третьему, который сидит в Туудуме. Значит стоит пойти туда и разобраться прямо с ним. Мне приказали вести армию в горы, мы туда пойдем… и разнесем этот ваш Туудум к… — Акхан запнулся, с удивлением глядя на Шкик.

Она заливалась долгим нескромным смехом. Как очень невоспитанная девчонка, царевна показывала на принца пальцем и строила рожи.

— Иди, иди! Ты там никого не встретишь! — нахохотавшись, заявила юная жрица. — Туудум — место для паломничества. В его каменном круге гуляет лишь ветер с горных вершин, перебрасывая снег от одного монолита к другому. Но если Сын Солнца проведет там хотя бы сутки, может считать, что победил: жрецы никогда не осмелятся перечить тому, кто вышел живым из Туудума.

Возможно, у Шкик были причины пугать принца. Через три дня Акхан, полный самых дурных предчувствий, завершил долгое восхождение на заметенное снегом плато Туудум к северо-западу от поселка ягуаров. Первое, что он увидел у мрачного кольца черных камней, подпиравших небо, была привязанная к базальтовому кольцу лошадь с перекинутыми через спину пестрыми мешками поклажи. На ней покоилось тяжелое гиперборейское седло. «Да уж, я тут никого не встречу! — хмыкнул акалель, кладя руку на холодную рукоятку меча. — Паломники со всего света!» Здесь на верху царил пронизывающий ветер. Совершенно лысый гребень горы с венцом гигантских колонн был неуютным местечком, продуваемым со всех сторон. По-атлански легко одетый Акхан, обладавший только теплым шерстяным плащом, искренне позавидовал хозяину плотно набитых тюков. «И лошадь хорошая, только совершенно белая. Может она заиндевела или поседела от страха?»

Действительно, на плато было как-то не по себе, а для умного животного, видящего больше, чем человек, прямо-таки страшновато. «Это, наверное, паломник. — подумал Акхан о хозяине коня, — Счастливец! Добрался сюда верхом. Я, дурак, топал на своих двоих. Да еще тащил эту тяжесть!» Тут он недобрым словом помянул Шкик, навязавшую ему хрустальный череп, в надежде, что волшебная вещь убережет Сына Солнца.

Молодая жрица долго наставляла его, как надо себя вести, чтоб не оскорбить духов Туудума еще до того, как Акхан войдет в круг, чтоб они не сбросили его в пропасть. Идти следовало пешком, более того — босиком. Но от последнего акалель предусмотрительно отказался.

— Тогда надень золотые сандалии. Золото не оскорбляет богов. — настаивала Шкик.

— И отморозь себе ноги! Это же металл, девочка, металл!

Словом, после долгих препирательств он оделся и обулся так, как посчитал нужным — на его взгляд, очень тепло. Теперь бы он этого не сказал. Своих спутников принц так и быть оставил за день пути отсюда, на подступах к плато. С ними остались лошади, поклажа и палатки — все это, по мнению Шкик, могло «оскорбить» духов-обитателей Туудума.

— Сын Солнца идет туда не есть и не спать. — строго сказала она.

— Но ведь ты так и не объяснила, что я иду туда делать? Раз там, по твоим словам, никого нет?

— Этого не знает никто. — отрезала жрица. — Пусть акалель не боится. Даже если он не вернется, Шкик уже зачала от него ребенка, и его род не прервется.

«Утешила!» — зло думал сейчас акалель. Принца беспокоило, как отнесется тот, второй, который пришел раньше, к его появлению. Паломники обычно бывают в таких случаях очень недовольны, если им мешают. И принц их понимал: пройти долгий путь, влезть на такую высоту, чтоб по душам побеседовать с богами и вдруг обнаружить, что место занято! Едва ты начал излагать свои просьбы и объяснять не особенно вникающим в человеческие дела духам причинно-следственную связь всего произошедшего, как оказывается кто-то стоит на очереди у тебя за спиной и буквально изнывает от нетерпения отвлечь богов своими проблемами!

В этом неудобство людных святилищ. Но здесь на высоте, где даже горных козлов не видно, и где отношения человека с духами земли и воздуха близки до слияния, встретить второго также кощунственно и дико, как увидеть чужака в постели невесты.

Всю дорогу по горной тропе вверх Акхан заставлял себя сосредоточиться на деле. Он не был новичком ни в вопрошении богов, ни в пестрых храмовых действах, ни в гадании на внутренностях жертвенных животных. У всех атлан магия дрожала на кончиках пальцев, и акалель не был исключением. Он знал, что для получения ответа в первую очередь надо хорошенько сформулировать вопрос. Просто и доступно для духов, отстраненных от человеческой жизни.