К проруби девки ходили. Тоже слушали.

На бобы гадали. “Сорок один боб, скажите сущую правду…” Вопрос загадывают, раскладывают натри кучки наугад, отсчитывается от каждой по четыре, если в первом ряду получается пять, то исполнится, если девять, то задержится».

А Мария Николаевна Шадрина (1905) рассказывает: «В Святки гадали. Вот одно из гаданий. Ночью по три — пять человек (обязательно нечетное количество) ходили на ростань — это на пересечении дорог. В руки брали сковородник. Все садятся, а одна обводит вокруг себя три черты и приговаривает: “Черта медна. Черта оловянна. Ходи вокруг, сила окаянна. Чур слушай”. Садятся спинами друг к другу. Глаза закрыты. Слушают. Ждут, когда с какой-нибудь стороны собака залает, скрип саней послышится или колокольчик зазвенит. Кто с какой стороны услышит, туда и замуж пойдет».

Форм гаданий было воистину тысячи. Некоторые из них довольно неожиданны сегодня дня нас, но тесно связаны с крестьянским обиходом. «На праздники гадали, больше на Рождество. Старшие всегда кудесили. Как-то петуха заморили сестра с подружкой. Его садили под кадку с курицей. Если выйдешь ты замуж, то они вместе из-под кадки идут к столу, а нет, то разбежатся в разные стороны. Это сестра гадала с подружкой Марусей. У Маруси вместе идут, а у Поли в разные стороны разбегаются. Так и вышло: Маруся вышла замуж, а Поля — нет» (М. П. Галкина, 1906).

Особые гадания существовали для невесты уже высватанной. Девушка уже знала, в какую семью она пойдет, — на нее и гадала.

Имелось множество примет о будущей семейной жизни. Их хорошо помнит Мария Макаровна Лузянина (1905): «Если жених к невесте наряжухой придет — свадьба скоро. А вот коли теша его не узнает — то любви большой быть. Еще, если невеста к жениху пожалует — быть ей у свекрови, как у мачехи. Поэтому девки не часто наряжухами были. А еще обычай был: невесте в дом жениха тайно пробраться и спрятать куда-нибудь подальше яичко. Свекровь его не должна найти. Если день оно у жениха пролежит — свадьбе быть. А если найдут его — это уж невеста виновата — спрятала худо. А еще бабушка мне говорила, что, мол, ежели яичную скорлупу истолочь в Пасху да половик в сенях наслать — все нежеланные женихи ходить отвадятся. Таких примет много было. А Пасха за полночь кончалась, напоследок каждый должен был пол-яйца съесть, а половинку через правое плечо кинуть. Это чтобы все хорошо было. Хорошие хозяева и собакам в конуру яички клали — чтоб те дом стерегли лучше! Ой, интересных примет много. Ну, к примеру, эти: если коням жениховским сахару к овсу подмешать или сыты вместо воды — к любви большой; если в тарелке еду оставлять — брошенной быть, в зеркало смотреть да жевать — детей не иметь; дятла в Купавню видеть — трудиться много; крошки со стола рукой сгребать — к бедности; соседку не признать — к беде, ссоре. Да много еще, не упомнишь все-то. Так, если к случаю придется. Но приметы, я считаю, — дело серьезное».

О крестьянских приметах речь пойдет отдельно. Это действительно дело серьезное.

Человек, не оглушенный внешними событиями, в ходе привычной размеренной жизни мог пристально и внимательно вглядываться в окружавшую его природу, людей, в самого себя. Круг примет, пословиц, поговорок чуть ли не у каждого крестьянина был свой, хотя имелся и общепризнанный ряд.

«У нас в доме были часы-ходики, а у многих соседей часов не было. Вставали по петушиному крику. Грамотных людей было очень мало. А ведь деревенская работа требовала сноровки. Все надо успеть вовремя, и старались увидеть изменения в погоде, от этого зависели и многие работы. Жили по приметам: если петух запел с вечера часов в десять — жди ненастье, если кошка спит на печи, спрятав мордочку, — к холоду; если сойдет с печи, ляжет на пол кверху мордой — к теплу; заскрипит дверь — будет холодно; если молодой месяц лежит горбиком вниз — к ненастью, если стоит серпиком — ждут вёдро» (М. С. Семенихина, 1909).

«Примет было очень много, по ним только и жили. Какое дело ни затевается — проверяется, а так ли по примете? Вот что вспоминается. Не сей пшеницы раньше дубового листа, так как в мае два холода живет: черемуха цветет и дуб распускается. Никольщина (22 мая). С Николы вешнего сади картофель. До Николы крепись — хоть разопнись, а с Николы живи не тужи. Коли на Федота (31 мая) на дубу макушка с опушкой, будешь мерять овес кадушкой. Жди ненастья, если утром роса не выпала, ветра нет, а лес шумит; молоко в подойнике пенится; лошадь трясет головой и храпит; стадо к вечеру разревелось. Весенний дождь из тучки, осенний — из ясени. В лесу много рябины — осень дождливая, мало — сухая. Первый снег выпадает за 40 дней до зимы. Темные Святки — молочные коровы, светлые Святки — ноские куры. Пять раз в год солнце играет: на Рождество, Богоявление, Благовещенье, Светлое воскресенье и в Иванов день. На Василия — свиную голову на стол. Пришли Евдокеи — мужику затеи: соху точить, борону чинить. Авдотья-весновка — весну снаряжает. С гор вода, а рыба со стану. Ясное утро на Юрья — ранний сев, ясный вечер — поздний. После Егорья бывали 12 морозов» (К. П. Михеева, 1921).

Примечали малейшие изменения в природе, хозяйстве, своем доме, соседях и родственниках, самих себе. «Первый гром при северном ветре — к холодной весне, при восточном — к сухой и теплой, при западном — к мокрой, при южном — к теплой. Из березы течет много сока — к дождливому лету. Птицы вьют гнездо на солнечной стороне — к холодному лету. Март сухой, да мокрый май — будет каша и каравай. Гром в сентябре предвещает теплую осень. Быть зиме суровой, коли птица дружно в отлет пошла. Снег глубок — хлеб хорош. И так далее.

Существуют приметы и бытового характера. Кто скоро засыпает — недолго проживет. Не играй ножом — ссора будет. Локоть чешется — к горю. Затылок чешется — к печали. Споткнуться — кто-то бранью помянул. Когда сядешь есть, не закрыв книгу, — заешь память. Лоб чешется — спесивому кланяться. Отрыжка — душа с Богом беседует. Правый глаз чешется — к смеху, левый — к слезам. Примет множество, они и сейчас бытуют» (К. К. Салтыкова, 1912).

Человек представлялся сам себе кладезем прогнозов на близкое и дальнее будущее. То есть каждый был для себя лучшим пророком. Такое внимание к своему внутреннему голосу, неосознанным жестам очень полезно. Человек не заглушал и не уничтожал свою самоинтуицию, а чутко к ней прислушивался. Все это сейчас нам кажется нелепым атавизмом, но здесь много здравого смысла. Наблюдай за собой сам!

А. П. Гончарова (1921): «Глаз чешешь — реветь; локоть чешешь — на новом месте спать; бровь — с родным встречаться; правая рука — здороваться; левая — деньги считать; перед ненастьем у старых кости и ноги болят; икает — кто-то вспоминает; нос чешется — к покойнику или вино пить; сера в ушах кипит — к холоду; чих — правду говорят; губы чешутся — к гостинцу; ладонь горит — кого-нибудь бить; девка локоть ушибет — неженатый парень вспоминает; в ушах звенит — кто-то лихом поминает; через правый бок не плюют — там ангел; плюй через левое плечо — дьявол там; на дорогу не шьют; на себе не шьют; коль перешагнул порог — не возвращайся; если поперхнешься — кто-то торопится».

Не имеющий чуткого уха и приметливого глаза был обречен на прозябание и неуспех. Природу надо было чувствовать сердцем. Только в этом случае крестьянин мог выжить.

Поверья, слухи, легенды жили в узком деревенском мирке долгие десятилетия, не вытесняемые волнами новой информации. Одни из самых устойчивых — слухи и предания о кладах. В них, как в капле воды, отразились все особенности крестьянской психологии, мировосприятия. Доверчивость и боязливость, детская запуганность и отчаянная отвага — чего только нет в рассказах о кладах. Вместе с тем они очень типичны. Основные элементы, как правило, повторяются. Мир чудес, мифов, сказок и приключений входил в монотонную крестьянскую жизнь с легендами о кладах. Словно приоткрывалась дверца в совсем иную жизнь, желанную и страшноватую, которая пугала и манила одновременно. Любили рассказывать о кладах в русской деревне. Невдалеке от каждой деревни были или заветная старая сосна, или городище, или тайная пещера, куда вход только по зароку. Чудеса были рядом. Вспоминает Анна Васильевна Зубкова (1918): «На перекрестке улиц Луговая и Городищинска в Первомайском стояла часовня. В 12 часов ночи якобы выходил петух и ходил вокруг этой часовни и никого не подпускал во внеурочный час. Петух этот охранял захороненный в этой часовне клад. Кто подойдет — этот петух налетал и клевал в голову. Все боялись этой часовни, никогда не ходили мимо этого места: даже ребята не бегали туда играть. Это рассказывала нам наша мать, говорила: “Не ходите туда играть” — никогда мы туда и не ходили.