Ударом ребра ладони я отвел ствол пистлолета в сторону, заряд прошел далеко от меня, и со звоном ударился в переборку. Выпустив сумку, я, снизу вверх, провел отменный апперкот, точно в челюсть девушки. Ее головка мотнулась, ротик со стуком захлопнулся, террористка перевернулась в воздухе, и с костяным стуком рухнула на пол.

Ногой отшвырнув бластер в сторону, я схватил девушку за копну рыжих волос, и затащил ее в пустую шлюзовую камеру. Злоумышленница уже пришла в себя, и начала трепыхаться, пытаясь вырваться из моей железной хватки. Пришлось, как бы невзначай, стукнуть ее пару раз головой об стену. Оставив преступницу в шлюзе, я закрыл створки дверей.

Девушка, поняв, насколько же ближе смерть, только не моя, а ее, забарабанила ладонями по перегородке, что-то беспрестанно вопя. Только, к ее величайшему сожалению, и сами створки, и стекло в смотровом окне было достаточно толстым, чтобы я ничего не услышал. Послав революционерке воздушный поцелуй, я шлепнул по кнопке, открывая внешние ворота шлюза. Перепад давления сорвал с террористки голокамеру, сама девушка еще несколько секунд продолжала цепляться, ломая ногти, за пол камеры, но безуспешно. Сильнейшая тяга вышвырнула ее в открытый космос. Вот и еще одним ССИМовцем стало меньше. Только…

– Вот черт! – хлопнул я себя по лбу.

Это я мощно промахнулся! С дядей разговаривал утром – обе тысячи человек, служащих Комиссариата, знавших о моем возвращении, уже опрошены, некоторые и допрошены, но желаемых результатов это не дало. В связи с революционерами никого из чиновников не уличили. Или крыса сидела уж больно высоко, или ее не было вовсе! Но тогда откуда ССИМовцы прознали и про мое возвращение с Лентиса-2, и про экспедицию на «Прогресс»? Ответы на эти вопросы были у журналистки, которую я так бездумно отправил бороздить просторы галактики, не удосужившись предварительно побеседовать с ней…

Но оставался, по меньшей мере, еще один бандит – тот, что вывел из строя старшину и пилота. Достав из сумки БУК-74, вогнав в приемник батарею, щелкнув переводчиком огня, устанавливая его в среднее положение, я осторожно выглянул из-за угла. Со стороны БП-1729 доносился топот нескольких пар ног. Намотав на кулак ремень бластера, и уперев ствольную коробку в уплотнитель шлюза, я приготовился покосить всех и каждого, кто появится из недр нашего судна.

И чуть не покосил. К счастью, к платформе бежали несколько десантников, несущих связанного по рукам и ногам человека в форме суперкарго. Голова второго террориста, ритмично стуча по порогам герметичных дверей, оставляя за собой кровавый след, волочилась по полу корабля. И не было понятно, то ли обилие крови – результат задержания бандита, то ли результат неправильной транспортировки.

– Стой, раз-два, – скомандовал я, высовываясь из укрытия. – Это еще что за фрукт?

– Пытался заложить бомбу на корабле, – ответил один из бойцов. – Не успел…

– Живой? – поинтересовался я.

– Живой, – подтвердил десантник. – Только оглушен.

– Вы его хоть обыскали? – спросил я, тыкая пленника носком сапога скафандра, как это показывают в старых фильмах, когда главный герой, завалив какого-нибудь монстра, пытается удостовериться в смерти оного.

– Парализатор, дистанционный взрыватель, и всякая мелочь, – отрапортовал диверсант.

– Отлично, – улыбнулся я. – Тащите его обратно, и этих двоих прихватите. Взлетаем.

– Товарищ рейд-полковник! А нам, разве, не следует сообщить о происшествии?

– Это кто тут у нас такой умный выискался? – нахмурился я. – Происшествие предполагает наличие следов этого происшествия, а именно – тело, или орудие преступления. На худой конец – свидетели. Тело есть? Тела нету – один террорист выбросился в космос, второй полетит с нами. Свидетелей нет. У нас все живы, только двое временно парализованных. Можно считать, никакого происшествия не было. Грузите тела, и поменьше думайте.

На борту десантника я отыскал Жаклин, сидевшую в кают-компании с голокнигой. Бездельничает. Да и чего ей напрягаться? По первоначальному расписанию ее роль во всем этом мероприятии наступит едва ли не в конце. Я сел в соседнее кресло.

– Что читаешь?

– Константин Костин, «402 метра», – девушка повернула проектор, чтобы я смог увидеть обложку книги.

Название, как, наверно, и все прочее, было написано на старорусском, то есть я смог лишь разглядеть знакомые буквы – не более. Если бы фундаментом, базой для Универсального Космического языка послужил бы какой-либо другой древний язык – я бы и букв знакомых, скорее всего, не увидел бы. Наверно, серьезными ребятами были в свое время эти русские, раз их всех языков, существовавших до Анархии 2992 года, хоть и в сильно измененном состоянии, но дошел именно их.

– Я уже говорила, что интересуюсь историей, – произнесла Обаха. – Вот вы, например, знали, что первый человек ступил на Марс в 2052 году? А ваш любимый «Тархун» изобретён в 1887 году? Читая книги того времени, я понимаю, как тогда жили люди, какие были заботы, о чем думали, как любили, да и вообще – в чем был смысл их существования…

– Но почему именно в оригинале? – удивился я. – И я читал Костина, правда еще по школьной программе, и не только «402 метра»… есть же переводы на Универсальный Космический…

– Наверно, это мое личное мнение, но переводчики многое теряют при переводе. И дело не в какой-то игре слов, моментах чисто лингвистического стеба… Только в оригинале чувствуется дух, запах того времени… словно я сейчас не здесь, а в XXI веке – на заре нашей цивилизации. Кстати, вы подошли ко мне исключительно чтобы подискутировать на тему моих литературных предпочтений, или есть еще что-то?

– Да, конечно… ты сможешь стартовать с платформы?

– Разумеется, – усмехнулась девушка. – Но разве это не дело…

И тут она осеклась, заметив Рутца, колдующего над телами старшины и командира корабля.

– Маякова? – продолжил я за нее. – Естественно, но он придет в себя только через… – Клаус показал два пальца. – Через пару часов.

Жаклин показала себя молодцом – не задавая больше лишних вопросов, она быстро, но сохраняя достоинство, показывая чисто женскую гордость, проследовала на капитанский мостик. Уже находящиеся там члены экипажа звездолета, хотя и не скрывали своего удивления, но тоже воздержались от замечаний. В конце концов, Обаха пришла в сопровождении рейд-полковника, начальника экспедиции, значит так надо. Заняв кресло командира корабля, она твердым голосом произнесла:

– Доложить предстартовую готовность!

– Шлюзы задраены, двигатели прогреты, – доложил второй пилот. – Давление в норме. К старту готов.

– Курс проложен, статика в норме, – доложил штурман.

– Оставить! – приказал я. – Заложить изменения в курс.

Космофлотец обернулся, озадаченно вздернув левую бровь, но спорить с командующим не стал.

– Есть заложить изменения в курс.

– Сбросить скорость до ноль-одного маха где-нибудь подальше от транспортных путей.

– Есть сбросить… изменения заложены. К старту готов.

– Связист, дай диспетчера.

– Диспетчер «Света Шахтера» на связи, – прозвучал приятный женский голос.

– Флот-лейтенант Обаха, временно исполняющая обязанности командира корабля БП-1729, прошу разрешения на старт.

– Почему запрашивает не флот-капитан Маяков? – равнодушным тоном ответил диспетчер. – У вас нет полномочий, разрешения не даю.

– Это рейд-полковник Андреевских, – крикнул я, чтобы расположенный на приличном расстоянии микрофон уловил мой голос. – Я подтверждаю полномочия флот-лейтенанта Обаха.

По щеке Жаклин стекла капелька пота. Вероятно, переживала – даст ли диспетчер разрешение на старт. Похоже, опыта у девушки было маловато… диспетчеру глубоко пофигу. Есть регламент, и она следует ему. Старший по званию подтвердил полномочия – значит так надо, и думать – не ее дело. За нее подумали авторы Устава и Инструкции. К тому же диспетчеру за лишнее шевеление извилинами не доплачивают.

– Старт разрешаю, – безразлично произнесла диспетчер.