А влюбляться я начала очень рано. Первая влюбленность – это второй класс. На всю жизнь запомнила, его звали Саша. Он учился с нами ровно один год. Потом каждый год были новые и новые влюбленности, но самое сильное чувство появилось в 14 лет. Я не пользовалась особым успехом у мальчиков. Я пыталась не есть после семи, но меня хватало ровно на половину вечера. В школе на первом этаже рядом с раздевалкой висело длинное зеркало. И когда мы проходили мимо зеркала к классу, я никогда не смотрела в него. Мне не нравилось, как я выгляжу. Не нравился мой нос, не нравились мои зубы, мне не нравилась моя фигура. Я считала, что единственное, на что можно обратить внимание, – это мои глаза. Все остальное я отметала.

В 9-м классе у нас была производственная практика, и можно было выбрать себе профессию медсестры, продавца или машинистки. Так как я мечтала быть драматической актрисой, то подумала, что машинистка и медсестра мне не очень подходят, а продавец – то что надо. Я всю жизнь была зажатая, закомплексованная. А тут, думаю, научусь общаться с людьми. Помню свой первый день в «Детском мире», когда я улыбалась абсолютно всем. Мы работали всего по 4 часа, больше было нельзя. И через 4 часа я поняла, что уже не могу больше никому улыбаться. Видеть никого не могу. Я решила: улыбаться не надо, надо просто быть вежливой. А после 9-го класса я месяц работала в универмаге «ДЛТ» в отделе детской обуви. Не могу сказать, что мне это очень нравилось. Но там работала теща Андрея Заблудовского. Бит-квартет «Секрет» тогда гремел на всю страну, и мы на нее смотрели как на что-то святое.

А в 10-м классе у меня созрел план. Я решила поступить сначала в Институт культуры, там меня раскрепостят. И после этого – в театральный. На первом же экзамене мой план рухнул, меня не взяли на специальность «Организация массовых праздников». Я пришла с 12-струнной гитарой и благополучно получила «двойку». Мне казалось, что рухнула моя жизнь. А потом я пришла домой, подумала: ну и что? Год я отдохну, поработаю, успокоюсь, попробую на следующий год. И кто-то мне посоветовал Школу-студию при Петербургском Мюзик-холле. Мы сходили туда с мамой, хотя я уже была взрослой девушкой. И я поступила.

Однажды я задержалась на уроке, и вдруг заходят два молодых человека. Они пришли искать солистку для группы. Одного из них звали Коля – это был человек, впоследствии создавший группу «Летний сад» и ставший моим первым мужем и отцом моего старшего сына. Я села к ним в машину, меня подвезли до дома, мы договорились встретиться. А через пару дней ребята услышали, как я пою. Так и родилась группа «Летний сад». Это был декабрь 1989 года.

Мама работала в совхозе «Выборжец». Там я и появился на свет. На четвертый день, как родила, мама пошла работать. Она бедно жила, выращивала огурцы и помидоры, а за все остальное надо было бороться. Перед обедом я залезал под каменную теплицу и в темноте собирал шампиньоны.

Тогда в стране было очень много китайцев. В Ленинграде им выделили территорию в Калининском районе, и они построили китайский дом – двухэтажный, с фонтаном и решеткой. Потом их выгнали и сделали там наше общежитие. У нас была кухня – на 42 хозяйки. Мы жили так: 7 человек в одной комнате – крестный, его жена, мой двоюродный брат, его сестра, парализованная бабушка, мама и я. Там было метров 15, и когда все укладывались спать, то пройти было нельзя. Я еще все время писался, что не нравилось жене крестного.

Окно в комнате было одно, и мне было интересно, что там на улице делалось. Мама приходила и говорила: у него вся задница в каких-то уколах. Оказывается, жена крестного ставила на окно иголки, чтобы я не садился. Но мне было так интересно! Я садился на иголки и смотрел в окно. Там был общий туалет на улице, ребята ходили на ходулях, какие-то драки, курицы, свиньи… Даже мой крестный держал в сарае свинью. Помню, он решил сделать домашнюю колбасу и на печку-голландку повесил сушиться свиные кишки. А я был маленький, но эту кишку достал и проглотил. Бабушка больная спала, а мне кишку и не вынуть, и дальше не заглотить. Так и стоял. Мама пришла, выдернула ее, такая свобода наступила!

И в горе, и в праздники мы все вместе были, хотя поводов для ругани оказывалось достаточно: кто-то, например, поставит бак с бельем на плиту и в щи мыльную воду прольет… Но все равно все жили вместе. Я родился, и мама влезла в долги. Потом я уже пошел в ПТУ, работал на заводе и приносил какие-то деньги. В 1968 году она пришла домой и плачет. Я говорю: «А что такое?» Она отвечает: «Все, ты стал взрослым». Мама только в 1968 году отдала все долги.

Я был веселый, смешной, влипал во всякие истории, но верил в меня только один человек – это моя мама. Когда мне было очень плохо, она не утешала меня, а просто гладила и говорила одну лишь фразу: «Ты хороший, и ты это знаешь». Однажды в рыбном магазине я нашел деньги. Огромный рубль, тогда еще были старые деньги. И мама говорит: «Иди покупай». Я побежал, купил мороженое за 90 копеек и 10 коробков спичек, они по копейке стоили.

Первой моей игрушкой был заводной автобус с ключиком, его мне купила мама за 4 рубля. Это был предел мечтаний. Он был маленький, красивый, как настоящий. Я с ним нигде не расставался – и спал с ним, и ел, и гулял… А туалет у нас был такой, где надо «орлом» сидеть. Я как-то сидел и случайно уронил туда ключик. Видел, как он погибает, но достать не мог – глубоко. А потом я видел, как наш сосед там же заначку потерял, 28 рублей, – это бутылка водки была. Он надел сапоги и полез в это дерьмо. Я тогда маме сказал (и она очень смеялась): «Когда я стану большим, то обязательно куплю себе болотные сапоги и достану ключик, чтобы заводить автобус».

В четвертом классе я влюбился в отличницу. Когда она получала четверку, то ревела и переписывала задание. Я тогда каждый день мыл руки по много раз, заставил маму купить мне белые носки, которые сам стирал, и какой-то желтый крем в баночке за 28 копеек – мазать руки. Причесывался. Я сел к ней за парту, чистенький, хорошенький, и мне поставили четверку. Если бы я сидел один, я бы радовался этому, но из-за того, что она рядом плакала, я тоже стал плакать. Мы переписали задание, и нам поставили пятерки. Целую неделю я получал пятерки. Мама не могла нарадоваться. Но все кончилось печально. Белые носки я порвал, постригся налысо и вернулся из отличников в мужское братство.

Я ходил в разные кружки: то выпиливания лобзиком, то выжигания машинкой, то шахматы, то шашки, борьба такая, борьба сякая. Искал себя. Однажды я увидел объявление: производится набор в секцию баскетбола на Зимнем стадионе. Я пришел и говорю: «Я хотел бы записаться». А я всегда был высокого роста! Тренер говорит: «Такие парни нам нужны». Месяц я занимался. Странность была в том, что мячик нам давали не баскетбольный, а волейбольный. Думаю: наверное, не купили еще. Через месяц была какая-то товарищеская встреча. Сетку повесили и стали играть в волейбол. Мы даже выиграли. Потом сидим в раздевалке, я говорю: «А когда мы будем бросать мяч в кольца? Я же записывался в баскетбольную секцию». Тренер говорит: «Ты мне так понравился, и в волейболе тебе цены не будет». Но я ушел.