И так оно и случилось.

Ударная лодка «Сиракузы», марки «Лос-Анджелес», получила в правый борт сразу три ракетные торпеды «Пилюля», и единственное, что успели понять ее акустики с помощью буксируемой ГАС, это то, что в их сторону выпущено нечто очень быстрое, и выпущено с глубин, на которых наличное на борту оружие не способно поразить ничего. Ну а как лопался стодесятиметровый корпус «Сиракуз», дано было расслышать обоим оставшимся в акватории американским лодкам и даже некоторым надводным кораблям. То, как орали и хлебали напоследок кислород сто тридцать три человека команды, не дано было расслышать никому. Они не успели ничего более, даже выпустить на поверхность моря радиобуй. После этого они, без особого труда, достигли предельной в этих местах глубины погружения – семи тысяч шестисот метров.

«Революционный пролетарий» повисел немного на одном месте, чутко вслушиваясь, не выдаст ли себя еще какая-нибудь западная субмарина, но как ни старался, так и не засек барражирующего в пятнадцати километрах «Си Вулфа».

После приземления у Ричарда Дейна создалось впечатление, что он миновал не расстояние, а время. Словно из старого чулана достали уэллсовскую машину времени и без предупреждения переместили его на несколько десятков лет назад. Именно так на него подействовала посадка в России. А после пары часов езды на автомобиле, через пробки и достопримечательности, ощущение не пропало, а даже усилилось. В таком настроении он и предстал перед Романом Владимировичем Паниным.

Для начала он назвался, и они пожали руки.

– Говорите по-русски? – спросил его по-английски Панин.

– Да, умею чуть-чуть, – отчеканил Ричард Дейн с ужасным акцентом. – Не против получить уроки от настоящего русского.

– Интересно, – снова поинтересовался Панин, – для чего вас до сих пор обучают русскому, неужели «холодная война» еще не кончилась?

– А зачем вы учите английский? – парировал Ричард Дейн. Этот славянин начинал ему нравиться.

– Ясно почему, это международный язык, на нем говорит очень много народу.

– А что, думаете, на китайском говорят меньше?

– Все-таки пока меньше. Может быть, когда-нибудь. Ладно, попробуем перейти на «ты», – Панин сделал небольшую паузу и после кивка Ричарда Дейна продолжил: – Ты, Ричард, чего-нибудь ел? Пойдем перекусим, заодно поболтаем, так сказать, будем сочетать приятное с полезным.

Такая непосредственность понравилась Ричарду Дейну, и во время трапезы они стали почти приятелями. А потом в служебной комнате Панина они беседовали, наливая маленькими стопариками отличное крымское вино. Пьяные мужчины беседуют о работе – постепенно разговор скатился на предмет их будущего сотрудничества.

– Как ты думаешь, Ричард, что за всем этим стоит?

– Тебе сказать правду, Роман? Я вообще-то боевой летчик, в эту канитель с документами попал силой обстоятельств. Если бы сам не был свидетелем некоторых событий, никогда бы не поверил в этот сумбур. Мы прямо «охотники за привидениями» какие-то.

– Знаешь, Ричард, одно такое привидение мы обнаружили.

– Да, кое-что мне сообщили. Правда, весьма смутно.

– Ладно, об этом потом. Мне дали добро на то, чтобы ввести тебя в курс дела. Наши считают, что прибыл большой эксперт, экстра-класса.

– Это я, что ли, Рома?

– Да, большой эксперт, который разрешит все наши загадки. Они что – ошиблись?

– По-моему, я просто надоел своему шефу, а тут подвернулась командировка для кого-то из сотрудников. Я имел достаточные параметры для отправки – знание русского и причастность к великим тайнам, вот меня и послали к черту на кулички, в вашу Москву.

– И ты, правда, пилот?

– Правда.

– А что ты там упомянул про события, свидетелем которых стал?

– О, это долгий разговор. Если бы не присутствовал гриф секретности, эту историю можно было бы рассказывать молодым дамам в качестве крючка-наживки.

– Серьезно?

– Истину глаголю. Правильно я выговорил, Рома? – Панин кивнул.

– Ладно, расскажи.

– Сначала налей.

– Ну, тут проблемы не будет.

В общем, со взаимодействием у них вышло хорошо.

Видели когда-нибудь на фотографии либо в познавательно-просветительной передаче «Клуб кинопутешествий» китайского петуха? Это такая экзотическая птица, у которой хвост достигает восьми, а то и десяти метров. Хвост ее так красив и так ценится, что хозяин во время прогулки своего питомца вынужден нанимать рабочую силу, дабы этот хвост за гулякой таскали. Вот такая это дорогостоящая в содержании птица.

Ударные атомные подводные лодки тоже таскают позади себя дорогостоящие хвосты, но, в отличие от китайских курей, делают это самостоятельно. В хвостах тех расположены гидроакустические локаторы пассивной и активной природы. Чем больше тот локатор в размерах, тем лучше его чувствительность и тем больший диапазон его частотного использования. Но, конечно, не все так просто, миниатюризация аппаратуры тоже имеет значение. Например, «Революционный пролетарий», из-за проведенной когда-то борьбы с космополитизмом и кибернетикой, имел на борту менее мощные, чем у противника, компьютеры, а потому хуже анализировал улавливаемые своим шикарным хвостом сигналы. Потому однажды он подвергся неожиданной атаке подводной лодки «Атланта», класса «Си Вулф».

Мичман-акустик «Пролетария» обнаружил присутствие врага, только когда в сторону русской субмарины понеслись торпеды «Мк-58».

– Скоростное погружение! – скомандовал капитан.

– Есть скоростное погружение! – вторили ему офицеры-помощники. – Рули погружения на десять градусов! Заполнить балластные цистерны!

– Есть это, есть то и есть сё! – ответили по интеркому из соответствующих отсеков.

– Акустики, где наш подлый империалистический враг? – поинтересовался лысый не от радиации, а от мамы-природы капитан.

– А не слышим его, гада, – ответили взволнованные акустики.

– Для чего я вас поил, кормил, воспитывал? – спросил сияющий лысиной капитан, накрывая свою прелесть фуражкой.

– Не виноватые мы, начальник, – ответствовали с гидроакустического поста. – Уши наши вымыты и ватою вычищены, и чувствительность их такова, что едва-едва шевеление молекул воздушных не различаем, но промышленность дала нам аппаратуру, не доведенную до ума.

– Не время сейчас разборки вести, – увещевал лысого капитана накрытый волосами замполит, – надо дело делать.

– Как же его делать? – возражал ему на то капитан. – Известен, но невидим наш враг. Совершаем мы бегство, коммунизму несвойственное.

– А вы, командир, вспомните работу Ильича «Шаг вперед, два шага назад», и станет вам легче, – утешил начальство замполит.

– И то правда, – сразу воспрянул духом капитан.

Как известно, лодка «Революционный пролетарий» могла погружаться так глубоко, что почти никакая торпеда империализма не могла за ней угнаться, но на горе теперь в нее послали две «Мк-58» – новейшие торпеды калибра шестьсот шестьдесят миллиметров, которые по своим ТТХ умели нырять на девятьсот пятьдесят метров, а потому, несмотря на все старания «Пролетария», продолжали его преследовать. Уж он и рули на пятнадцать градусов поставил, и реактор с жидкометаллическим теплоносителем нагрел до максимума, и даже ловушку-имитатор, в Ленинграде сработанную, по стоимости двенадцати детским садикам равную, выпустил наружу, а «Мк-58» все не отстают. Так и гнались за «Революционным пролетарием» торпеды подлые, покуда давление воды им так компьютерные головы не сдавило, что логарифмы с интегралами поперемешались. Вот только тогда, почти на предельной для «Пролетария» глубине, они и отстали.

– Фух! Пронесло! – сказал в облегчении капитан, фуражку снявши и утирая платочком свое достоинство.

– Фух! – вторили ему офицеры-помощники.

– Еще как «фух»! – поддержала команда по интеркому.

– Как наказывать империалиста будем? – спросил обладающего прической замполита имеющий ущерб головы капитан. – Может, пора спецзаряды расчехлять?