— Значит, вы не уверены, что ситуация контролируется?

— Мы считаем,что это так.

— Вы считаете,что это можно контролировать?

Губы разведчика сжались.

— Это в вашем ведении, не в моем.

Ван Димен повернулся к «серфингисту».

— Капитан, вы собираетесь послать своих людей зачищать эти туннели?

— Да, таков общий план.

— Но что, если цель нашей миссии находится там, внизу?

Капитан на какую-то секунду растерялся.

— Мне неизвестна цель нашей миссии, сэр.

Ван Димен посмотрел на разведчика.

— Нам нужно это знать, — сказал он.

— В таком случае я пойду с вами, — сказал Ван Димен капитану.

Следовало признать, что профессор не трус. Половина солдат во Вьетнаме по своей воле ни за что не полезла бы в ту дыру вместе с «туннельными крысами».

Они попытались его отговорить, принялись рассказывать душераздирающие истории о незаметных ловушках и снайперах в засадах, да только не подействовало.

— Если он туда полезет, нам тоже придется, — шепнул я Джастину.

— Ты что, рехнулся?

— Уилл прав, — вставил Ален. — То, что они ищут, наверняка находится внизу.

— Так почему бы нам не подождать здесь, пока они это не достанут? — как будто разговаривая с двумя идиотами, произнес Джастин.

— Под покрывалом или в коробке? — ответил я. — Хорошие фотографии получатся. На обложке «Лайф» особенно здорово будут смотреться.

Две «туннельные крысы» спустились в дыру, прежде чем Ван Димен протолкнулся к люку, чтобы идти третьим. Я, набравшись храбрости, прыгнул в люк сразу за ним. Меня охватило до нелепости отчетливое ощущение опасности, но я сказал себе, что за этим мы сюда и пришли.

Под землей, футах в шести от поверхности, шел горизонтальный туннель. Невысокий, и собака не пробежит. Я уже хотел лезть обратно, но, когда сзади спрыгнул очередной солдат, у меня не осталось выбора, кроме как ползти вперед. В туннеле было неимоверно душно, горячий воздух был наполнен тяжелым запахом земли и растений. Впереди в темноте копошились насекомые. С каждой минутой в этом тесном пространстве мне становилось все более не по себе. Клаустрофобию подогревало и то, что в любую секунду какая-нибудь хитрая ловушка могла похоронить меня здесь заживо. Потолок туннеля давил мне на спину, локти мои упирались в стены по обеим сторонам, из-за чего мне приходилось ползти, как животному. С каждым футом мне казалось, будто мое горло сжимается еще на полдюйма.

А потом Ван Димен неожиданно поднялся. Я последовал за ним так быстро, что чуть не сбил старика с ног. Мы находились в подземной комнате, достаточно большой, чтобы выпрямиться в полный рост. На сколоченном из досок столе догорала толстая невысокая свеча, у стен стояли винтовки.

— Не понимаю, — с тревогой в голосе сказал один из «туннельных крыс», — они бы не стали просто так бросать оружие.

— Если только это не ловушка, — подумал вслух другой из «туннельных крыс», после чего пожал плечами, выбрал наугад один из двух выходящих из комнаты туннелей и, зажав в зубах нож, пополз в выбранный.

— А что мы ищем, профессор? — рискнул спросить я.

Он улыбнулся, тепло, как мне показалось, понимающе.

— Тайны. — Он поводил у меня перед лицом длинным тонким пальцем. — И загадки.

Система туннелей представляла собой настоящий лабиринт. Ходы резко поворачивали и пересекались, то и дело выходя в комнаты, не отличимые от первой. Насколько я мог судить, мы проползли там несколько миль. И ощущение угрозы не уменьшалось, так что от необходимости постоянно быть настороже в груди у меня горел огонь, а каждая мышца ныла. От мысли, что каждая секунда может стать последней, меня тошнило. Я думал о взрывах в этом ограниченном пространстве, о жаре, об осколках. Думал о земле, которая забьет мне рот, горло. Думал о пистолете, выныривающем из темноты, чтобы выстрелить мне в висок. Об отравляющем газе. О химических веществах, сжигающих кожу. Я думал обо всем. Но чувствовал, что профессору такие мысли в голову не приходят. Он был спокоен и сосредоточен, как будто все это его совершенно не пугало.

Не знаю, как это произошло, но в каком-то месте мы с профессором отделились от «туннельных крыс» и остальных фотографов. Нас предупреждали, что такое может случиться, и я думал, что за этим нужно было следить особенно, но профессор, который находился впереди меня, возможно, был другого мнения. Или же нарочно это устроил.

Мы оказались в одной из комнат. В свете профессорского фонарика она выглядела пустой, но я рассмотрел дверной проем, ведущий в соседние комнаты.

— Нужно подождать. — От пульсации крови в голове меня тошнило. — Пусть сначала специалисты проверят путь. А потом уже пойдем дальше.

— Они ничего не найдут, — рассеянно произнес он.

— Почему вы так уверены?

— Это моя работа — быть уверенным.

— Правительство, наверное, платит вам за такой риск хорошие деньги.

— Я здесь не из-за денег.

— Значит, из-за любви, — хохотнул я, пытаясь снять напряжение.

Он двинулся дальше, водя лучом фонаря по сторонам. В соседней комнате я заметил что-то белое.

— Вы интересуетесь политикой..? — Он замолчал, давая мне возможность назвать свое имя.

— Уилл Кеннет. Политика — это занятие для ребят постарше, которые уже не помнят, что такое веселье.

— Есть много людей вашего возраста или даже младше, которые не согласились бы с вами мистер Кеннет. В Америке, в Австралии и Европе все громче слышны протесты против этой войны. Погода меняется. Противоположности перестают притягиваться и вступают в конфликт.

— Не знаю, что вы хотите этим сказать. — Мы подошли к дверному проему. Снова я заметил белый предмет, а потом еще один. Но профессор так быстро водил лучом фонаря, что я не мог определить, что это.

Молодые и старые. Запад и Восток. Власти и мятежные массы.

Он остановился в проходе. Свет упал прямо на белые предметы, и я наконец смог увидеть, что это были камни, глыбы, на которые, похоже, наткнулись под землей те, кто копал туннели. Двойные колонны с проходом между ними.

— Порядок и хаос. — Он направил луч фонарика мне в лицо, ослепив меня. — На какой стороне вы, мистер Кеннет?

Я оттолкнул его руку, раздраженный таким обращением.

— Я на своей собственной стороне. Меня все это совершенно не интересует, поверьте.

До этого он мне даже начал немного нравиться, но теперь я увидел в нем то, что не раз замечал в политиках, генералах и тех, кто всеми силами старался отстоять свое место в мире. Не то чтобы это было что-то плохое, скорее просто какая-то твердость натуры. Уверенность в том, что, если ты хочешь, чтобы мир вращался так, как удобно тебе, ты должен идти на шаг впереди того, кто рядом с тобой. Я решил, что причиной этому был страх. Некоторые люди просто не любят перемены.

— Есть только две стороны. — Он снова начал двигаться, и свет прочертил дорожку к проходу между колоннами. — Если вы еще не определились, очень скоро вам придется это сделать. Мистер Кеннет, я делюсь с вами знаниями, которые приобретаются с возрастом. Пройдите к мудрости по кратчайшей дороге и выберите свой путь.

Но меня больше интересовали камни. Было видно, что они уходят дальше в коридор.

— Что это за место?

Он внимательно осмотрел высеченные на камне изображения, выхваченные из тьмы игрой света и тени. Похоже, это были какие-то письмена с иллюстрациями. Но они не имели никакого сходства с теми видами вьетнамской письменности, которые мне доводилось встречать до сих пор.

— Очень старые, — пробормотал он задумчиво себе под нос.

— Вас прислали сюда, чтобы это найти?

— Я не знал, чтонайду. Донесения поступали туманные, но все указывало на то, что это имеет отношение к моей сфере деятельности.

Выйдя в коридор, мы почувствовали, что температура там ниже на несколько градусов. Может, это камни давали такой эффект, но меня не покидало ощущение, что так быть не должно.

— Что это?