После этого Джорджине удалось переменить тему разговора, и она сделала решительную попытку выбросить из головы брата Бедфорда.

— Как ты себя чувствуешь, Элизабет?

Джон Расселл подошел к окну гостиной, чтобы впустить в душную комнату немного свежего воздуха.

— Прошу, не открывай окно. Сквозняки очень вредны для меня. Я чувствовала себя хорошо, пока вас не было сегодня дома. По-видимому, мальчики — это слишком для меня.

Джон услышал в голосе жены жалобную ноту и постарался сдержаться. Что это за мать, которая не может выносить присутствия собственных детей?

— Надеюсь, ты будешь обедать вместе с нами?

— Нет, я не голодна. Мне нужны только тишина и покой. Наверное, я пойду лягу, и пусть Гертруда принесет мне поесть наверх.

— Как хочешь.

Джон снял с жены плед, которым она укрывала ноги, и помог ей встать. Он почувствовал, как она напряглась при его прикосновении, и быстро убрал руки. Почти девять лет она не допускала никакой близости между ними.

Джон проводил жену наверх. Маленький Джонни, стоявший на лестнице, ласково улыбнулся матери:

— Соревнования сегодня были что надо!

— Мама неважно себя чувствует.

— Как мне жаль, мама. Хочешь, я тебе почитаю?

— Нет! У меня дико болит голова. Оставь меня, Джонни.

Радостная улыбка исчезла с лица сына, и Джон с трудом удержался от язвительного замечания.

— Я пришлю тебе Гертруду, — коротко сказал он. «Нужно было оставить ее в Девоне. Рано или поздно терпение мое лопнет. Если я и дальше буду сдерживаться, то взорвусь, как Везувий».

На следующее утро Джон предложил Уильяму достать свою биту для крикета, а сам срезал несколько веток, соорудил на скорую руку ворота и остальные три часа подавал им мячи. Это не только позволило мальчикам поупражняться и поиграть на свежем воздухе, что было для них необходимо, но и дало им возможность побыть вне дома, подальше от матери.

Когда они вернулись, он велел им пойти наверх и привести себя в порядок. Элизабет он нашел в ее обычном шезлонге, закутанную в плед. Занавеси на окнах гостиной были задернуты, и Джону пришлось заложить руки за спину, чтобы удержаться и не раздвинуть занавеси, не распахнуть окна.

— Надеюсь, сегодня ты чувствуешь себя лучше?

— У меня теснит грудь. У меня постоянный страх, что я не смогу дышать. Я ужасно боюсь задохнуться.

«Я тоже задохнулся бы, если проводил столько времени в этой душной комнате».

— Прошу прощения, дорогая. Может быть, если бы ты вышла на несколько минут из дома и прошлась по саду, тебе стало бы легче дышать?

— От запаха цветов у меня всегда начинает болеть голова, и что будет, если меня ужалит пчела? Со мной случилось такое однажды в детстве.

«Нет смысла просить ее пообедать с нами — она придумает предлог, чтобы уклониться от моей просьбы».

— Вчера на крикетном матче я встретил Чарлза Леннокса и его жену. Он этим летом живет с семьей недалеко от нас, в Мэрилибон-Мэноре. Он пригласил в гости. Джон почти ровесник его старшему сыну.

— Чарлз женат на одной из этих ужасных девиц Гордон? Без сомнения, она вышла за него только из-за денег и потому, что в будущем его ждет перспектива стать герцогом Ричмондом.

— Но она сама дочь герцога. У Александра Гордона огромное состояние и обширные владения в Шотландии.

— И множество внебрачных детей. — Она осуждающе сжала губы. — Он такой же распутник, как и твой брат Френсис.

Джон сжал кулаки. Он был очень близок с братом и очень его любил.

— Френсис не женат и никому не изменяет. Так я могу принять приглашение?

— У них целая куча детей — вероятно, дурно воспитанных. Я этого не вынесу. Ты же знаешь, что слабое здоровье не позволяет мне появляться в свете. Не стоит даже говорить об этом, Джон, и не проси меня.

— Конечно, я не буду тебя просить. Я понимаю. Тогда мы поедем без тебя. Мальчики будут в восторге. Я передам твои сожаления леди Леннокс.

— Да, так будет лучше.

Она прижала вялую руку к голове.

— Мы поедем завтра. А ты побудешь в тишине и покое.

* * *

Джорджина шла к конюшне, собираясь совершить утреннюю прогулку верхом. Шарлотта предложила ей свою любимую кобылку, Барлибри. Сама она испытывала такой ужас перед утренней тошнотой, что побоялась поехать вместе с сестрой.

Услышав знакомый стук копыт, Джорджина посмотрела в сторону ворот и увидела четырех приближающихся всадников. При виде взрослого мужчины в сопровождении трех мальчиков, сидящих на пони, ее охватил страх.

— Господи, это он!

Джорджина огорченно осмотрела свою старую юбку для верховой езды и провела рукой по рукаву поношенного твидового жакета. Потом круто повернулась и побежала к дому.

Она бегом поднялась по лестнице, влетела в свою розовую спальню и распахнула зеркальные дверцы гардероба.

— Мне нужно что-то такое, в чем я буду выглядеть как элегантная модная леди. — Она перебирала платья. — Мне нужно выглядеть старше… Мне нужно выглядеть выше ростом. Вот проклятие, ничего подходящего нет!

Наконец она выбрала утреннее платье красивого абрикосового цвета. Рукава и подол его были вышиты узором из греческих меандров нитками темно-янтарного цвета. Изящные ампирные линии платья были скорее элегантными и утонченными, чем по-девичьи нарядными.

Она взяла расческу, зачесала локоны наверх, чтобы прибавить себе роста, и закрепила их двумя черепаховыми гребнями. Потом надела янтарные серьги. Напудрила носик, затемнила ресницы краской для век и коснулась губ помадой. Взяв маленький веер из слоновой кости, она посмотрела на себя в зеркало и, кивнув своему отражению, сказала:

— Леди Джорджина, вы кажетесь по меньшей мере на два года старше и на два дюйма выше ростом.

Прежде чем эта уверенность успела покинуть ее, она вышла из спальни и спустилась вниз. Пересекая ей дорогу, пронеслись в бешеной гонке к парадной двери дети и собаки. Чарлз и Шарлотта беседовали с гостем, и Джорджина услышала, как он сказал:

— Жена просила передать вам свои сожаления. В эти дни Элизабет чувствует себя немного нездоровой.

— Последний раз я видела ее при дворе на приеме у королевы. Кажется, это было очень давно. Прошу вас, передайте ей мои наилучшие пожелания. — Шарлотта заметила Джорджину и широко раскрыла глаза. — Быстро же ты вернулась.

Джорджина раскрыла веер.

— Я передумала.

— Джон, разрешите познакомить вас с моей сестрой.

Он повернулся к ней, и его темные неотразимые глаза окинули ее с ног до головы. Он сдвинул брови, словно был чем-то смущен.

— Не встречались ли мы с вами раньше, миледи?

Джорджина обмахнулась веером.

— Официально — нет, милорд.

Шарлотта представила ее:

— Познакомьтесь с моей сестрой, леди Джорджиной. Как ты могла понять, дорогая, это Джон Расселл, лорд Тависток.

— Простите, пожалуйста, что я так внимательно смотрю на вас. Вы мне кого-то напоминаете…

— У вас очень короткая память, лорд Тависток. Всего несколько дней назад вы страшно напугали меня.

— Прошу прощения, миледи, я в растерянности…

— Я никогда не прощу и никогда не забуду… старикашку.

Джорджина с удовлетворением смотрела, как на лице его выразилось недоумение, когда он установил связь между ней и девушкой, которую он выбранил на берегу реки.

— Покорнейше прошу простить меня, — сказал он учтиво.

— Лжец! Слово «покорность» не из вашего репертуара.

Шарлотта почувствовала, что волосы у нее на затылке стали дыбом. Скрытая связь между Расселлом и Джорджиной была физически ощутима.

Чарлз положил конец неловкому молчанию:

— Я плохо исполняю свои обязанности хозяина. Пойдемте в гостиную, Джон. У меня есть превосходный эль, и мне хотелось бы, чтобы вы его попробовали.

— Вы меня извините, — холодно сказала Джорджина, — но я предпочитаю пойти к детям и заново познакомиться с вашими сыновьями.