– Наташа… – начал было Ивлев, но она и на этот раз не дала докончить фразу.

– Не говори ничего. Я знаю, что такое чувство долга. Но я знаю, и какое сейчас время. Когда милиционеры погибают пачками, а их женам потом даже не могут выплатить материального пособия на малолетних детей. Так о каком же долге надо говорить?

– Что с тобой, Наташка? Почему такое упадническое настроение? – поинтересовался Ивлев, пытаясь угадать источник внезапно нахлынувшей на жену грусти и приходя к мысли, что скорее всего это от одиночества. «Ей слишком часто приходится проводить время одной. Телевизор не может заменить элементарного общения. Она молодая, а сидит взаперти. Даже к подругам не сходит. Да вообще никуда. Это ужасно. Еще ужасней сознавать, как ты отравляешь жизнь близкому человеку».

– Из-за тебя, Леша. Просто ты у меня малость чудаковатый парень. Ты ни за что не возьмешь взятку. Не нагрубишь. Не обидишь никого зря. Ты считаешь, что все должны жить по совести. Скажешь, все, что я говорю, банально? Но ведь ты действительно такой.

Ивлев невесело улыбнулся и пожал плечами, не найдя слов для возражений. Да и нужно ли было сейчас возражать? Он решил дать Наташе возможность выговориться.

– Да. Ты такой. Но я знаю, Леша, около таких людей всегда ходит беда. Они обречены на вымирание, как динозавры, потому что в жизни все иначе. А они не могут приспособиться и пытаются жить по каким-то своим придуманным законам. Кроме них, никому не нужным.

– Наташка, милая, любимая, да что с тобой в самом деле? Тебе грустно одной?

Она обернулась к нему. Ее лицо было все в слезах.

– Мне страшно, Леша. Страшно всегда, когда ты задерживаешься вечерами. И я не знаю, что с тобой.

Ивлев обнял жену, прижал к своей груди.

– Ты просто устала меня ждать. – Он хотел пообещать, что больше постарается не задерживаться, но подумал и не сказал. Ведь при его работе давать такие обещания нельзя.

Наташа доверчиво положила голову ему на плечо, обхватив руками шею.

– Леш, ведь ты же еще после свадьбы обещал сменить работу. Неужели ты не можешь перейти куда-нибудь в штаб или кадры, а?

Ивлев вспомнил, что действительно давал такое обещание, и вздохнул.

– Наташа, там все занято. Кормовые места. Никого палкой не выгонишь. Да и вряд ли я там смогу. Знаешь, сидеть, копаться в бумагах – это скучно. Я даже не знаю, получится ли у меня. Ведь я же сыщик.

– Получится, Леша. Если захочешь.

На такое настойчивое утверждение жены Ивлев ничего не ответил. «Главное – не наобещать лишнего. А то потом будет корить и ругать», – думал он.

Ужинали в этот вечер они поздно.

Наташа против своего обыкновения не стала включать телевизор, отказавшись от просмотра сериалов.

Она достала семейный альбом, и все время до сна они провели за разглядыванием фотографий.

Ночью Ивлев долго не мог заснуть. Наташа спала, а он лежал и водил глазами по темной комнате. Нехорошие мысли лезли в голову капитана.

Несколько раз он выходил в кухню и, сидя у подоконника, подолгу курил. Было грустно оттого, что Наташа во многом права. Надо подумать о жизни. О семье. О работе. А что с того, что он заместитель начальника отдела? Ведь все равно выезжает на преступления, разыскивает преступников. Наташа не сказала главного, но он понял: о каком семейном счастье может идти речь, когда все получается не слишком складно?

На следующий день, в субботу, они уехали на берег лесного озера, купались, ловили рыбу, варили уху и вечером, засыпая в палатке, слышали, как комары тучей ударялись в брезентовый бок палатки. И вроде все вчерашнее забылось, отошло, давая возможность успокоиться душе. Наташа повеселела. Видя ее радостной, Ивлев подумал: «Плюнуть бы на все и остаться здесь навсегда. И никогда не возвращаться в ту, городскую жизнь». Он думал так, обыкновенный милицейский капитан, с грустью осознавая, что так никогда не будет. Ведь жизнь, как дорога, у каждого своя. На чужую не свернешь. Но и с этой уже не расстанешься. Раз она выпала, то и иди по ней.

Примерно так думал капитан Ивлев, засыпая под назойливый звон комаров.

Утром, еще не проснувшись, Ивлев почувствовал, что Наташи рядом нет. Не открывая глаз, он пошарил рукой.

Наташи не было.

Ивлев открыл глаза, откинул одеяло и в одних плавках выскочил из палатки, ступая босыми ногами по студеной росе.

Утренняя заря разлилась по небу, и только что показавшееся над лесом оранжевое солнце коснулось первыми лучами еще не проснувшейся земли.

Наташа, обнаженная, залитая с головы до ног солнечным светом, стояла на поле рядом с озером, подставляя восходящему солнцу свое тело, покрытое нежным загаром. Она была необыкновенна в этот миг, как Афродита, вышедшая из пенных вод обрадовать мир своим явлением, своей красотой.

А вдалеке, в деревне, запели первые петухи, известив окрестности о рождении нового дня.

Туман, клубившийся над озером причудливыми формами, потянуло к берегам, обнажив светлую гладь воды.

Наташа обернулась.

– Наташка, ты чего? – спросил Ивлев, плохо соображая спросонок. Он поглядел по сторонам – как бы кто ее не увидел.

Она улыбнулась, игриво распустив волосы до самого пояса.

– Иди сюда. Посмотри, как хорошо вокруг! Как спокойно! Солнце! Поле! Озеро! Этот мир наш, Леша! Он создан для нас!

Все еще оглядываясь, Ивлев подошел к ней.

Наташа взяла его за руки.

– Я молилась за нас с тобой. За наше счастье. Чтобы все у нас было хорошо. – Она замолчала, смущенно опустила глаза, прикрыв их густыми пушистыми ресницами. – Я хочу, чтобы у нас родился сын, такой же мужественный, сильный, как ты. Слышишь?

– А если будет дочка, пусть она станет такой же нежной и ласковой, как ты, – тихо проговорил Ивлев. Наташа, согласившись, кивнула головой.

– Я хочу! У нас обязательно будут дети, – страстно зашептала она, целуя его.

– Наташка…

Она приложила свои ладони к его губам.

– Ничего не говори. Ничего. – Она обняла его, прижалась обнаженным телом. Ивлев чувствовал, какой от нее сейчас исходит жар.

– Наташка… Да, да. Нам нужны сын и дочь, – задыхаясь, шептал он, лаская ее дрожащее тело. Ему казалось, что все вокруг качается, плавает как в колыбели, потеряв формы и очертания. Все было залито красивым неестественным зеленым светом. Он ясно ощущал только себя и ее, свою Наташу.

В лучах утреннего солнца два обнаженных тела стали неотъемлемой частичкой огромного мира, в котором все имеет свое место. Той частичкой, без которой этот мир просто не может существовать.

В понедельник капитан Ивлев явился на работу посвежевший, в прекрасном настроении. В дежурке он увидел Квасова. Помятое лицо лейтенанта подтвердило догадку Ивлева о бурно проведенных выходных, конечно же, с женщинами и обильным застольем.

Теперь лейтенант мучился. Он сидел за столом рядом с дежурным офицером и безо всякой нужды просматривал сводку преступлений за выходные дни, хотя это совершенно не входило в круг его обязанностей. Но надо было чем-то заняться, чтобы отвлечься от нехороших воспоминаний и хоть как-то развеяться.

Увидев улыбающегося Ивлева, он отодвинул бумаги в сторону и с интересом уставился на заместителя начальника по оперативной работе. Самому Квасову сейчас было не до улыбок.

– На природе надо больше бывать, Игорек. Только единение с природой дает гармонию. На природе, – сказал Ивлев, забрал журнал со сводками и пошел в свой кабинет.

– Видал? – сказал Квасов дежурному офицеру, кивнув вдогонку Ивлеву. – На природу с женой выезжает. А тут в театр некогда сходить. В музее последний раз был три года назад, – проговорил Квасов с обидой, как будто в этом был виноват не он, а кто-то другой.

– Наш капитан – серьезный мужик, – заметил дежурный, хватаясь за трубку и отвечая: – Дежурный слушает.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.