Об этом неприятном эпизоде вспоминал и сам П. И. Батов:
«95-й корпус должен был наносить удар на Калинковичи из района Новинки — Нахов — Василевичи. Подготовка к наступлению уже заканчивалась. Но в это время позвонил командующий фронтом.
— Куда вы, к черту, летите на правом фланге? Почему там у вас нет хорошего прикрытия? Вы даже оставили предмостное укрепление противника у взорванного железнодорожного моста через Березину у Шацилки.
— Наступление, товарищ командующий, развивается успешно, поэтому и войска идут…
— Куда идут, Павел Иванович? Надо же чувствовать противника. Вы хотите разделить удел самсоновской армии? Он тоже в тысяча девятьсот четырнадцатом году очертя голову рвался вперед и напоролся на контрудар. Разведку плохо ведете. В районах Шацилки, Паричи, Пружинище концентрируются крупные силы врага. Немедленно примите меры к надежному прикрытию правого фланга.
По тону приказа командующего я понял, что мы допустили большой просчет в расстановке сил. Не встречая на правом фланге серьезного сопротивления, оставили там одну 37-ю гвардейскую дивизию. Вместе с ней шла 46-я легкая артиллерийская бригада полковника С. Г. Колесникова.
Срочно стали перегруппировывать силы. Кузовков повел свой корпус на правый фланг. В район Пружинище по решению комкора перебрасывалась 172-я Павлоградская стрелковая дивизия генерал-майора Н. С. Тимофеева, а в направлении Шацилки — 44-я гвардейская дивизия под командованием полковника Н. В. Коркишко.
Усиливая правый фланг двумя дивизиями 95-го корпуса, мы опоздали во времени. Корпус обладал низкой маневренностью, особенно 172-я дивизия. В шутку ее называли „бычьей“. Формировалась она на Украине, и кто-то удосужился дать быков в качестве тягловой силы ее тылам и всей артиллерии. Дивизия медленно тянулась к намеченному рубежу и не успела занять оборону. Противник 20 декабря нанес сильный контрудар с трех направлений. Гитлеровцы сосредоточили против правого фланга 65-й армии три пехотные и две танковые дивизии, подтянутые из Бобруйска и с других участков. Как мы узнали потом, по указанию фронта для усиления нашего правого фланга на правый берег Березины, на рубеж южнее Паричи, выдвигалась 73-я стрелковая дивизия 48-й армии. Однако занять прочную оборону она также не успела. Утром 21 декабря произошел встречный бой этой дивизии с контратакующим противником».
Немцы потрепали 37-ю стрелковую дивизию и 46-ю артиллерийскую бригаду и чуть было не захватили в плен штаб 95-го стрелкового корпуса. Противник к 25 декабря продвинулся на 25–30 километров, прежде чем был остановлен.
24 февраля 1944 года Белорусский фронт был переименован в 1-й Белорусский фронт и Константин Константинович остался его командующим.
9 марта 1944 года Константин Константинович присутствовал на совещании у Сталина в Кремле. На нем также присутствовали члены ГКО и А. И. Антонов. Не исключено, что причиной вызова в Ставку стал конфликт между Рокоссовским и Горбатовым. На этот раз Константин Константинович пробыл в кабинете у Сталина всего полчаса.
В марте Рокоссовский получил задачу наступать в направлении Бобруйск — Барановичи — Варшава, обходя Полесье с севера. Вскоре в 1-й Белорусский был включен и участок, охватывающий Полесье с юга. Теперь на фронте в 900 километров располагалось десять общевойсковых, одна танковая и две воздушные армии, а также три танковых, один механизированный и три кавалерийских корпуса и Днепровская военная флотилия.
Первой крупной операцией, которую провел Рокоссовский в должности командующего новым фронтом, была Рогачевско-Жлобинская. В ходе ее был освобожден город Рогачев и захвачен плацдарм на правом берегу Днепра. Однако достичь значительных успехов и разбить группу армий «Центр» тогда не удалось.
К обороне 1-й Белорусский фронт перешел только 15 апреля 1944 года. До этого он продолжал малорезультативные атаки с целью не допустить переброски немецких войск на Украину, где советские войска должны были добиться решающего успеха. Затем наступила пора предпринять генеральное наступление в Белоруссии. К тому времени «белорусский балкон» был глубоко охвачен с юга и юго-востока. Создавались заманчивые возможности по рассечению и окружению группы армий «Центр». План этой операции, впоследствии получившей название «Багратион», обсуждался на совещании у Сталина 24 апреля 1944 года.
Об этом совещании вскоре стало известно немцам. В книге известного британского военного историка Джона Эриксона «Дорога на Берлин», вышедшей в 1983 году, приведено представленное Рейнхардом Геленом из отдела «Иностранные армии — Восток» в Генштаб 3 мая 1944 года донесение неизвестного агента о том, что в советской Ставке под председательством Сталина обсуждались два варианта летнего советского наступления. Первый предусматривал главный удар в районе Львов — Ковель с одновременной атакой на Варшаву. Согласно второму варианту, который в результате и был принят, главный удар наносился в направлении Балтики, причем в ходе его планировалось овладеть Варшавой, где ожидалось антинемецкое восстание поляков. Вспомогательный же удар планировался южнее, в направлении на Львов. Нетрудно убедиться, что именно так и действовали советские войска летом 1944 года, когда основное наступление — знаменитая операция «Багратион» — привело к разгрому группы армий «Центр» в Белоруссии и Литве и вывело Красную армию к Висле у Варшавы и к балтийскому побережью на подступах к Восточной Пруссии. Вспомогательный же удар на Львов позволил занять Восточную Галицию и овладеть Сандомирским плацдармом за Вислой. Восстание же в Варшаве, как ожидали в Ставке, должна была бы возглавить просоветская Армия людова (Народная армия), которая значительно уступала по численности Армии крайовой (Армии родины), подчинявшейся польскому правительству в изгнании в Лондоне.
Рокоссовский утверждал:
«Стремясь удержаться в Белоруссии, германское командование сосредоточило там крупные силы — группу армий „Центр“, которой командовал генерал-фельдмаршал Буш (одна танковая и три полевые армии); в полосе предстоявшего наступления наших войск действовала также часть правофланговых дивизий 16-й немецкой армии из группы армий „Север“ и танковые дивизии из группы армий „Северная Украина“. Всего на фронте от Сиротино до Ковеля к 23 июня было 63 немецкие дивизии и 3 бригады, общей численностью 1 миллион 200 тысяч человек. Противник имел 9500 орудий и минометов, 900 танков и 1350 самолетов.
Против войск правого крыла нашего фронта оборонялась 9-я немецкая армия, она преграждала нам путь на Бобруйск. 2-я немецкая армия занимала оборону на протяжении 400 километров в Полесье — против центра и левого крыла 1-го Белорусского фронта. На бобруйском направлении, где должны были наступать четыре армии правого крыла нашего фронта (3-я генерал-лейтенанта А. В. Горбатова, 48-я генерал-лейтенанта П. Л. Романенко, 65-я генерал-полковника П. И. Батова и 28-я генерал-лейтенанта А. А. Лучинского), у противника было 131 тысяча человек, 5137 пулеметов, около 2500 орудий и минометов, 356 танков и самоходных установок. Вражеские войска прикрывались с воздуха 700 самолетами. Кроме тактических резервов противник на брестском и ковельском направлениях имел оперативные резервы — до десяти пехотных дивизий. Следовательно, против нашего фронта располагалась мощная фашистская группировка».
Рокоссовский предложил нанести не один, а два главных удара на своем фронте. Константин Константинович вспоминал:
«Изучение местности и состояния вражеской обороны убедило в том, что на правом крыле фронта целесообразно нанести два удара с разных участков: один — силами 3-й и 48-й армий из района Рогачева на Бобруйск, Осиповичи, другой — силами 65-й и 28-й армий из района нижнее течение Березины, Озаричи в общем направлении на Слуцк. Причем оба удара должны быть главными. Это шло вразрез с установившимся взглядом, согласно которому при наступлении наносится один главный удар, для чего и сосредоточиваются основные силы и средства. Принимая несколько необычное решение, мы шли на известное распыление сил, но в болотах Полесья другого выхода, а вернее сказать — другого пути к успеху операции у нас не было.
Дело в том, что местность на направлении Рогачев, Бобруйск позволяла сосредоточить там в начале наступления силы только 3-й армии и лишь частично 48-й. Если этой группировке не помочь ударом на другом участке, противник мог бы не допустить здесь прорыва его обороны, у него осталась бы возможность перебросить сюда силы с не атакованных нами рубежей. Два же главных удара решали все проблемы: в сражение одновременно вводилась основная группировка войск правого крыла фронта, что было недостижимо на одном участке из-за его сравнительной ограниченности; противник терял реальные возможности маневра; успех, достигнутый пусть даже сначала на одном из этих участков, ставил немецкие войска в тяжелое положение, а нашему фронту обеспечивал энергичное развитие наступления.
К этому необходимо добавить, что правый фланг 3-й армии упирался в район, занимаемый противником не только по западному, но и по восточному берегу Днепра. Это вынуждало нас принять надлежащие меры для обеспечения правого фланга армии и фронта. Удар 65-й и 28-й армий на левом берегу Березины в направлении Бобруйск, Осиповичи лишал противника возможности перебросить свои силы с этого участка против 3-й армии, и наоборот. Ударами на двух направлениях вводилась в сражение одновременно основная группировка сил правого крыла фронта, чего нельзя было достигнуть ударом на одном участке из-за его сравнительной ограниченности. Кроме того, успех, достигнутый на любом из этих участков, ставил противника в тяжелое положение, а войскам фронта обеспечивал успешное развитие операции.
На совещании в Ставке для каждого фронта были установлены сроки наступления, определены силы и средства, а также время их поступления. Большое значение придавалось организации тесного взаимодействия между фронтами, в особенности между 3-м (командующий генерал-полковник И. Д. Черняховский) и 1-м Белорусским, на которые Ставка возлагала основные задачи. Войска этих фронтов должны были быстро продвинуться на запад и сомкнуться своими флангами западнее Минска, чтобы затем уничтожить окруженную вражескую группировку.
Окончательно план наступления отрабатывался в Ставке 22 и 23 мая. Наши соображения о наступлении войск левого крыла фронта на люблинском направлении были одобрены, а вот решение о двух ударах на правом крыле подверглось критике. Верховный Главнокомандующий и его заместители настаивали на том, чтобы нанести один главный удар — с плацдарма на Днепре (район Рогачева), находившегося в руках 3-й армии. Дважды мне предлагали выйти в соседнюю комнату, чтобы продумать предложение Ставки. После каждого такого „продумывания“ приходилось с новой силой отстаивать свое решение. Убедившись, что я твердо настаиваю на нашей точке зрения, Сталин утвердил план операции в том виде, как мы его представили.
— Настойчивость командующего фронтом, — сказал он, — доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это надежная гарантия успеха».
