У Улы был контакт в окружении сенатора с Биммисаари. Он достал комлинк и прямо на ходу договорился о встрече. Если повезет, обнадежил себя разведчик, все это дело закончится еще до вечера и жизнь вернется в нормальное русло.

– О, я прекрасно знаю, о чем вы говорите, – шепотом произнес Хун эт Л’Бек, сидя за кружкой традиционного эля. Бимм настоял, чтобы они встретились за обедом, и Уле не удалось отговорить его от этой идеи. Разведчик не любил есть на публике. Прием пищи относился к тем делам, которыми он предпочитал заниматься в одиночестве, не беспокоясь о том, что подумают другие.

– Ну, так прошу, – отозвался Ула, гоняя по тарелке остатки яичницы с бобами йот. – Расскажите мне все.

Л’Бек давным-давно покончил с едой и допивал уже вторую кружку. От этого он сделался еще более словоохотливым, что Улу устраивало. Пусть себе говорит.

– Семь дней назад в офисе сенатора на Биммисаари было получено послание от Тассаа Бариш. Вы знаете, кто это?

– Кто-то из картеля Бариш, я полагаю.

– Не кто-то, а глава, матриарх. Она поддерживает тесные связи с Империей, поэтому мы по мере возможностей приглядываем за ней. С контрабандой мы ничего поделать не можем, но с открытой работорговлей стараемся бороться.

Ула кивнул. Сектор, в котором находилась Биммисаари, упирался прямо в Пространство хаттов, так что деятельность картелей не могла не оказывать огромного дестабилизирующего влияния на местную экономику.

– Продолжайте.

– Послание, по сути, являло собой деловое предложение, причем сформулированное достаточно прямо. Бариш пыталась заинтересовать нас какой-то находкой, которую ее пираты выудили во Внешнем Кольце. Находка включала в себя информацию и некий неназванный артефакт. Где они это раздобыли, она не уточнила; только намекнула, что где-то далеко за Ринном. Само собой, мы тогда не обратили особого внимания на это дело.

– Почему «само собой»?

– Ну, мы каждый день получаем от хаттов десятки предложений. Большинство из них – это всякие аферы. Иногда ловушки. Но все без исключения лживы. По сути, они не слишком отличаются от того, что приходит от Совета по управлению ресурсами, но, по крайней мере, Совет вроде бы на нашей стороне. – Л’Бек осушил кружку в честь собственной циничной остроты и тут же заказал новую.

– Итак, послание вы проигнорировали, – напомнил Ула.

– И как водится, на этом история бы закончилась. Вот только за ним последовало еще одно, а потом еще, и в каждом раскрывались какие-то новые детали, так что в конце концов мы уже не могли просто так отмахнуться. На самом деле довольно ловкий ход. Если бы они выслали всю информацию сразу, мы бы не приняли предложения, но вот так, по капле, по кусочку головоломки зараз… в конце концов заинтересовался уже и сам сенатор.

– Заинтересовался чем?

– Хатты нашли корабль под названием «Цинзия». Внутри что-то было, какой-то артефакт, который они пытаются продать, но суть не в этом. Самое интересное – откуда корабль шел.

Улу эти игры уже утомили:

– Просто скажите, о чем речь, хорошо?

– Не могу. Как раз эту-то информацию хатты и выставили на торги. – Л’Бек наклонился вперед. – Мы пытаемся вызвать интерес в Сенате. Сбор голосов за официальный ответ идет, но недостаточно быстро. До аукциона остается всего несколько дней, и я боюсь, что мы опоздаем. – Бимм понизил голос, так что его стало почти не слышно на фоне уличного шума. – А не хотелось бы вам подарить Республике доселе неизвестную, богатую ресурсами планету, которая только и ждет, когда ее займут?

Лицо Улы осталось бесстрастным. Так вот, значит, из-за чего весь сыр-бор. Найти новую планету было нетрудно, но за миры, обладающие залежами полезных ископаемых или богатой биосферой, шла яростная борьба между Республикой и Империей. Если хаттам попались координаты такого мира, эта информация и впрямь может принести доход.

– А вы уверены, что это не очередная афера? – спросил он у Л’Бека.

– На все сто, – безмятежно ответил бимм, принимая у официанта третью кружку и делая изрядный глоток. – Я не сомневаюсь, что Верховный канцлер Джанарус наделит делегацию Биммисаари полномочиями для участия в торгах, только бы нам донести до него суть дела. Как думаете, вы бы могли помочь?

Вот она: просьба о помощи и поддержке в местной политике. Сектор Халла хотел не только прославиться, обратив внимание правительства на новую планету, но и получить доступ к закромам канцлера. Несомненно, небольшой процент пойдет на покрытие административных расходов – а значит, и на эль для Хунета Л’Бека и ему подобных. Вот так Республика и обрекала себя на гибель вместе со всеми ценностями, которые якобы олицетворяла.

Ула поборол идеологическое отвращение.

– Я доведу это до сведения верховного главнокомандующего Стэнторрса, – пообещал он. И это было правдой. Выбора не оставалось. Если он вернется ни с чем, а через два дня информация дойдет до Верховного канцлера по другим каналам… словом, он потеряет репутацию в глазах Стэнторрса. А держаться рядом с этим источником было архиважно.

Но это не мешало сперва переслать информацию другому адресату…

– Я ваш должник, – сказал Л’Бек, когда Ула заплатил за обоих и встал. Вот так и следовало оставлять информатора: в долгу перед клиентом. В отличие от закромов Республики, кошелек Улы не был бездонным, но кредитов в нем хватало, чтобы смазать колею, ведущую к воцарению Империи. Самую малость.

Организовать секретную передачу данных с Корусанта можно было по-разному. Например, спрятать антенну в малоиспользуемом здании и выходить на связь, когда официальные спутники были вне диапазона. Или заплатить какому-нибудь босяку, чтобы тот отвез запись на орбиту и переслал уже оттуда более традиционным способом. Или использовать такой изощренный код, что передача будет напоминать наслоение шумов без каких-либо признаков сигнала.

Ула считал, что лучший способ навлечь на себя подозрения – это лезть из кожи вон, силясь их избежать. Поэтому его излюбленный метод связи с начальством был таков: позвонить на Панату – планету, где он родился, – оставить сообщение для матери и ждать ответа. Таким образом потенциальная вина возлагалась не на него. Куда проще было бы оправдаться за контакт со злоумышленником – который к тому же мог ошибиться адресом, – чем за саму отправку нелегальной информации.

Уведомив верховного главнокомандующего, что идет по следу, Ула незамедлительно отправился в свою аскетичную квартиру и отправил два сообщения. Разведчик жил в районе Манараи, недалеко от Сенатского округа, где работал, и в то же время довольно близко к Восточному портовому комплексу, так что при необходимости он мог быстро улизнуть. В нескольких точках между домом и космопортом были спрятаны документы, кредиты и оружие. Имелось и запасное жилище – по сути, не более чем каморка – на случай, если понадобится переждать какое-то время. Рисковать разведчик не собирался. Иллюзию безобидного сотрудника, которую он поддерживал, было слишком легко развеять. Ему уже приходилось быть тому свидетелем. Одна ошибка – и конец…

Пищание комлинка выдернуло разведчика из нервной задумчивости, в которой он провел последний час. Его вызывали: это был ответ на первое сообщение. Ула приготовился к разговору, в десятый раз расправив мундир, и сел перед голопроектором. Эту часть работы он любил меньше всего.

В воздухе появилась призрачная синяя фигура, мерцающая от статических разрядов. Лицо являло собой не более чем размытое пятно, а голос был лишен каких-либо признаков пола или расовой принадлежности. Ула не имел ни малейшего представления, кто разговаривает с ним на далеком Дромунд-Каасе.

– Докладывай, – приказал Наблюдатель-3.

Ула как можно более кратко изложил все, что узнал: хатты захватили корабль с нейтральной, богатой ресурсами планеты Внешнего Кольца и готовы продать информацию тому, кто больше даст. Тот же корабль является объектом поисков мандалорца по имени Дао Страйвер. В связи с ним упоминается другое имя – Лима Зандрет. Происхождение корабля неизвестно, как и природа его груза – таинственного артефакта, на который ссылался Л’Бек. Оба будут проданы с молотка.