– Стой! Что ты делаешь?!

И в унисон с Адергом Саттия воскликнула:

– Нельзя доверять тому, чьих родичей ты только что убивал! Она непременно предаст, ударит в спину!

– Нет, не думаю… – волосы на голове Бенеша начали понемногу опускаться, изумрудное свечение вокруг него – тухнуть. – Она неспособна на измену, да… невозможно, и родства боги не знают, только общность целей…

Селита ухватила облако тьмы с Адергом внутри в объятия, начала осторожно сжимать. Голос бога смерти истончился, превратился в писк, а затем пропал вместе с черным шариком, что сгинул в одной из ладоней богини земли.

– Ну, вот и все, идите… – она махнула рукой, и сфера из опалового пламени заколыхалась, начала таять.

Под ногами вместо скалы обнаружился неглубокий снег, наметенный на ледяной щит. Открылись горы, и колышущееся облако Безымянного над ними, и небо, серое в середке и голубое по краям. Стали видны бегающие по нему вздутия, то появлявшиеся, то исчезавшие.

– Эти пока останутся тут! – прогрохотала Селита, указывая на коконы из стеблей, внутри которых оказались пленены боги. – Я пригляжу за ними! А вы поспешите! Гости ломают внутренние стены!

– Вперед, – сказал Бенеш. – Мы должны успеть и сделать все. Но я устал, я так устал, если бы вы знали…

– Ничего, немного осталось, – подбодрил друга Олен, положил руку ему на плечо, и поразился, насколько оно твердое и горячее.

Сам он больше всего на свете хотел прилечь, и как следует выспаться, чтобы не вставать на рассвете, а спокойно дрыхнуть до полудня. А потом еще не мчаться куда-то сломя голову…

– Пошли-пошли! – Саттия ухватила Бенеша за локоть. – Если надо, то мы тебя потащим!

– Мяу! – подтвердил оцилан, и для убедительности взмахнул несколько укоротившимся после битвы хвостом.

И они пошли, сначала медленно, еле передвигая тяжелые ноги, а затем все быстрее и увереннее, вперед и вверх, туда, где за загородкой из вершин колыхалось белое марево, озаряемое зелеными сполохами. Мышцы дрожали, в груди сипело, в горле першило, а меч на боку казался неимоверно тяжелым, но Олен не просто шел, а еще и тащил шатавшегося Бенеша.

Одолели довольно крутой участок, и стало легче, открылся перевал, за которым не было ничего, кроме тумана.

– Нам туда? – спросила Саттия. – И что ты будешь делать там?

– Главное перейти границу… там я… смогу… все будет… семя должно прорасти… – Бенеш шептал, едва не теряя сознание.

Олен оглянулся – на том месте, где они сражались с богами, висела полупрозрачная дымка, и в ней угадывалась фигура богини земли, а рядом с ней – коконы из призрачных стеблей.

Селита держала слово, и держала сородичей, не давая им вырваться.

Шаг, еще шаг, второй, третий… десяток, сотня, а перевал вроде не приближался. Исполинская туча нависла над самой головой, и казалось, чего-то ожидала. Небо дрожало, будто сверху по нему бегал кто-то немыслимо тяжелый, и Рендалл чувствовал исходящий сверху неимоверный холод. Гости Нижней Стороны ломились внутрь Алиона изо всех сил, они знали, что может сотворить молодой маг, и боялись этого, очень боялись.

– Вот она! Граница! – закричала Саттия, и тут Олен тоже увидел ее.

Ровная линия. По эту сторону торчащие из снега скалы, а по ту – ничего.

– Идите со мной… – выдавил из себя Бенеш. – Сам не справлюсь, нужна поддержка… иначе… нет…

– Ладно, пойдем, – Рендалл посмотрел в глаза Саттии, и встретил теплый, открытый взгляд, полный того чувства, к которому стремятся все роданы, и которое так нечасто встречается. – Рыжий, ты с нами?

– Мяу! – это прозвучало почти возмущенно.

Последние сто шагов они прошли легко, усталость потихоньку отступила. А затем серая толща словно раздалась перед ними, и Олен понял, что они уже внутри нее, внутри тучи.

Вновь оглянулся, и увидел только стену тумана цвета тополиной коры. Мир сгинул за ней.

– О, смотри… – вздохнула Саттия.

– Семя, – прошептал Бенеш, и по телу его прошла короткая, но очень жестокая судорога. – Оно…

Впереди лежала громадная котловина, формой – почти идеальная половинка шара, и матово блестели ее черно-зеленые стенки. А над ее дном возвышалось нечто, похожее то ли на курган, то ли на кучу черной грязи высотой в половину мили. Это было огромное семя, прикопанное в землю.

Олен, Бенеш и Саттия стали первыми, кто увидел его вот так, во всей красе.

– И что дальше? – спросил Рендалл, и сам не услышал собственного голоса. – Эй, что такое?

– Сейчас… – прогрохотало из вышины голосом бывшего ученика Лерака Гюнхенского.

Навалилась боль, ломающая, корчащая, словно по спине прошлось бревно. Олена повалило, затрещали кости, изо рта потекла кровь. При этом у Рендалла сохранилось ощущение, что он стоит на ногах, целый и невредимый, и что тело его слушается.

С неимоверным трудом повернул голову, увидел, что Саттия тут, рядом, но глаза ее выпучены, и в них застыла мука. Подумал, что боль эта иллюзорна, но она, как всякая совершенная иллюзия, может убить.

И тут все закончилось – холодный и влажный, напоенный запахами прелой земли воздух ворвался в легкие. Боль пропала, растворилась, точно призрак в полдень, забрав с собой усталость.

Рендалл давненько не чувствовал себя настолько сильным и бодрым.

– Что это было? – спросила Саттия.

– Оно испытывало вас… – ответил Бенеш, которого, похоже, все только что случившееся никак не затронуло. – Нужно. Чтобы вы… те, кто внутри… могли воспринять, да, и потом направить…

В чем-то бывший ученик Лерака Гюнхенского оставался тем же растерянным парнем, которого они вытащили из-под мечей Темного Корпуса, открывшего охоту на магов.

– Короче говоря, это проверка, – прервала его невнятную речь девушка. – И что дальше? Надо идти к нему?

– Нет, не обязательно. Сейчас мы, ну, начнем.

Олен пригляделся к семени повнимательнее: из его бугристой поблескивающей поверхности там и сям торчали зеленые ростки, а на верхушке виднелось нечто вроде свернутого в кольца щупальца. Туман, клубившийся в котловине, никуда не исчез, он просто стал почти прозрачным: бесцветные пряди клубились, гуляли столбы из дымки.

И в этом чувствовалась осмысленность, тут происходила непонятная для всех, даже для богов, работа.

– Э, ну… хм, ну, я начну? – похоже, здесь, в самый последний момент, Бенеша одолела неуверенность в собственных силах.

– Начинай, – кивнул Олен.

Бывший ученик Лерака Гюнхенского сделал шаг, и семя надвинулось, выросло, превратилось в уходящую вверх стену, будто этот шаг был длиной в половину мили. Стал ощутим мощный запах молодой зелени, под ногами зачавкало нечто похожее на жидкий камень.

Бенеш взмахнул руками, туман взвихрился, поплыл, стал вроде бы плотнее, а затем… Олен увидел весь Алион, от северного края до южного, от Забытых островов до Закатного архипелага. В один взгляд уловил все – роданов в их селениях, дым очагов и корабли на водной глади.

И мир била великая корча, бежали по нему чудовищные судороги – над вулканами клубился дым, танцевали столбы смерчей, громадные волны грозили побережьям, и грозы невероятной силы надвигались на города.

Рендалл даже мог сказать, что стало тому причиной.

До недавнего времени в Алионе было двенадцать полюсов силы, дюжина точек, через которые она преломлялась и преобразовывалась. А после сегодняшней битвы их осталось семь, и магические потоки, что вечно струятся от Небесного Чертога к Великой Бездне и обратно, искали себе новые пути.

Искали, сотрясая при этом плоть мира, ломая ее и перестраивая.

– И это сотворили мы? – в восклицании Саттии, увидевшей то же самое, прозвучало раскаяние.

– Иначе нельзя, – поспешно сказал Олен. – Не доберись Бенеш сюда, все стало бы еще хуже.

И в этот момент лопнуло небо.

По гладкому, словно отполированному своду побежали трещины, пересекаясь друг с другом. Выпал первый кусочек, блестящий и иззубренный, за ним второй, и в отверстие протиснулось нечто голубовато-серое, снабженное двумя парами крыльев. Встряхнулось и устремилось к земле.