И он вздрогнул, хотя в шатре вовсе не было холодно.

– Ладно, – сказал Олен. – Я не возражаю.

– Пусть идет, да… – неожиданно вмешался Бенеш. – Такую силу, ну, необходимо пустить в дело… или она проявится сама… Мы выступим завтра, – по ходу речи он воодушевился, глаза заблестели, – и пройдем лесным коридором до самых Опорных гор.

– Лесным коридором? – Харальд нахмурился.

– Так будет очень быстро, поверьте, – сказала Саттия с улыбкой. – Мы им хаживали еще в Мероэ.

Олен посмотрел на Бенеша, подумал, что ученик Лерака Гюнхенского, которого они в свое время спасли, потом защищали и оберегали, точно ребенка, оказался совсем не прост. И если уж на то пошло, оказался совсем не человеком.

Кто знает, какие сюрпризы он еще подкинет?

– Вы как хотите, – девушка поднялась, закрыла рот ладошкой, пряча зевок. – А я спать…

Все время, проведенное в безарионском войске, Саттия ночевала в шатре, что ставили для свиты императора, как и Харальд, и Бенеш, и остальные его спутники. Сегодня Рендаллу очень хотелось попросить ее остаться, но он понимал, что это будет неправильно.

И поэтому он только кивнул.

– Я тоже пойду, – сказал Ан-чи.

– И мне пора, – добавил Харальд.

Гости один за другим вышли из шатра, и Олен остался в компании Рыжего и горевших свечей.

– Ну что, пора отдохнуть? – спросил он, нагибаясь, чтобы почесать оцилана за ухом. – Завтра снова в путь.

В ответ прозвучало согласное «мяу», вскоре свечи погасли, и под полог из плотной ткани заползла темнота.

Над Алионом раскинула крылья ночь, древняя и могучая, дававшая отдых еще первым хозяевам этого мира, и что будет наступать для тех, кто явится сюда на смену нынешним его обитателям. В вышине мерцали покрывающие небесный купол звезды, и лишь немного ниже легкие отблески обозначали то место, где парил чертог, в который никогда не ступала нога смертного.

Сейчас его стены были прозрачны, а внутри разливался слабый свет, что позволял видеть семь тронов. Один, в центре зала, самый большой, оставался свободным, а прочие занимали боги.

На престоле, вырезанном из громадного алмаза, восседал Анхил, Владыка Небес: белые пылающие глаза, посох в руке и размытые очертания высокой мужской фигуры. Золотое кресло с изогнутой спинкой занимал Афиас, Светоносный, что в Небесном Чертоге мог пребывать и ночью. Глаза его заполняло желтое пламя, а пухлые телеса были закутаны в шафранную тогу.

На своем месте сидела Скарита, Оберегающая во Мраке, чей плащ из черной кожи с глазками-звездами закрывал трон целиком. Престол из железа венчал огромный сокол, чей облик так любил Акрат, а трон, сложенный из тысяч драгоценных камней, кусочков дерева, серебра и стали, морских раковин и жемчужин занимала Собирна, и струны ее лиры, каждая особого цвета, тихонько пели.

Слатеба стояла, в отличие от остальных, и крохотный паучок на прялке в ее руке перебирал лапками.

Все шестеро богов смотрели в центр зала, где над троном Владыки Небесного Чертога висел Алион. Не тот, что предстает глазам роданов, даже самых могущественных чародеев, а его истинный облик: громадное яйцо, разделенное на две части плоскостью, на которой и живут смертные.

Виднелись моря, громада континента, почти вся закрытая кисеей облаков. В Великой Бездне клубилась тьма, сквозь нее просвечивал дворец на самом дне мира, бахромой свисали корни гор, тонкими серебристыми линиями петлял между них темный путь гномов.

При желании можно было разглядеть каждый островок, любое дерево в лесах, и даже сам Небесный Чертог.

И еще сразу становилось понятно, что с Алионом не все в порядке.

Внешняя скорлупа, та оболочка, что должна защищать мир от губительного дыхания Внешней Тьмы, выглядела так, словно ее грызли тысячи жуков-короедов. Покрытая царапинами, серыми пятнами, ямками, она более не казалась достаточно прочной.

Внутренности Алиона тоже выглядели странно: там и сям висела серая дымка, непроницаемая даже для зрения богов. Имелись области, где полыхал багровый огонь, участки, залитые мраком, при взгляде на который хотелось немедленно отвести глаза и даже закрыть их.

– Вот так обстоят дела, – сказал Анхил, когда мир несколько раз повернулся вокруг оси. – Посланцы Нижней Стороны продолжают свою работу, и мы можем бороться с ее последствиями, но не с ними самими. Скрепы трещат, и вырывающиеся на свободу стихии безумствуют так, что мы не в силах их остановить. Дожди, бури, морозы, громадные волны, землетрясения и извержения вулканов – все это грозит смертным в ближайшее время… Если удастся убрать источники возмущений, то мы приведем все в норму, но сможем сделать это постепенно, совсем не сразу.

– И еще Безымянный, – добавил Афиас, такой мрачный, что его круглое лицо казалось черным.

Светоносный махнул рукой, и картинка приблизилась. Укрупнились Опорные горы, и кольцо из вершин на их северной оконечности. Стал виден заполнявший его светлый туман, ходящие по нему волны и торчащие из марева длинные «усики» с крючками на концах.

– Откуда это взялось? – спросила Слатеба.

– Если бы мы знали… – отозвалась Скарита, и плащ ее зашуршал. – Мы даже не представляем – что это такое. Но они появились совсем недавно, пару дней назад, зато растут быстро.

– Но есть и хорошие новости, – сказал Анхил, и победный клекот Акрата наполнил зал. – Наш собрат, Тринадцатый, пал, сраженный оружием родана по имени Олен Рендалл, и дух его, бессильно стеная, умчался прочь из Алиона, чтобы веками скитаться во Внешней Тьме без надежды на возвращение.

– В тот раз мы тоже были уверены, что покончили с ним навсегда, – пробормотал Афиас, но его никто не стал слушать.

На лицах богов и богинь появились облегченные улыбки, а Собирна негромко рассмеялась.

– Ну а до этого погиб и Харугот из Лексгольма, едва не отдавший Алион на растерзание Тьме, – добавил Владыка Небес. – И поразил его опять же Олен Рендалл, занявший ныне трон предков в Безарионе.

Акрат превратился из сокола в воина, облаченного в тяжелые доспехи с гербом на груди.

– Родан, сумевший повергнуть Тринадцатого, а до этого – Харугота? – спросил он, хмуря безупречно чистый лоб. – Удивительно. Он точно простой человек?

– А кем он может быть еще? – удивилась Скарита.

– У него есть Сердце Пламени, наследие Безария, и еще он носит странное оружие, клинок из кости йотуна, – сообщил Анхил.

– Может быть, взглянем на него поближе? – предложила Скарита. – Моя сила ныне велика, и я смогу пробить взором любые облака, даже те, что напоены кровью мира. Попробуем?

Анхил оглядел всех братьев и сестер по очереди, а затем кивнул:

– Давай.

– Вдруг этот Рендалл стал опасен для Алиона… – Богиня луны протянула руку и кончиком серпа дотронулась до изображения мира. – Кто знает, какая сила вложена в его сердце и что ведет его к победам?

Картинка погасла, но тут же засветилась вновь.

Стали различимы очертания Деарского залива, устье Дейна и густонаселенные земли в его низовьях. После очередного скачка открылся небольшой городок, и воинский лагерь рядом с ним.

Стояли шатры, горели костры, виднелись стреноженные лошади и смотрящие во мрак часовые.

– Сейчас… – проговорила Скарита, и картинка расплылась, стала туманной, призрачной, но зато в ней появились несколько ярких пятен.

Одно было круглым, и в нем причудливо переплетались оранжевые и синие пряди. Другое пылало злым лиловым огнем, насыщенным янтарными искрами, третье выглядело лужицей расплавленного серебра, а четвертое… напоминало уменьшенное во много раз изображение Безымянного.

Те же «усики», те же крючочки.

Боги удивленно замерли, Акрат заворчал, а лира в руках Собирны тонко и жалобно зазвенела.

– Ого… – первым поймал удравший голос Афиас, и голос этот оказался дрожащим. – Искали одного, а нашли четверых…

– Да каких разных, – проговорил Анхил. – Тот, что объединил в себе силы Древнего Льда и Первородного Огня – это Олен Рендалл. – Он махнул посохом, и в каждом из светившихся пятен возникла человеческая фигурка, словно распятая на невидимом кресте. – Второй… он…