– Бери меч! – рявкнул капитан, сердясь больше на себя, а поскольку Бинго оглянулся с видом затравленным, словно бы отыскивая незнамое, сам шагнул к стене, сдернул с нее длиннющий массивный клинок и швырнул его в гоблинские лапы. – Это вот оружие на любой момент, чтоб ты знал. Хочешь – руби, хочешь – коли, хочешь – плашмя промеж ушей или там рукояткой. Чего тебе еще?

Бинго с тоской потянул меч за рукоять, выволакивая на ладонь из ножен. Показалось лезвие – массивное, заточенное грубо, как колун, – скорее на раскалывание, нежели на разрезание. Гоблин скривился, и капитан скрепя сердце скривился с ним за компанию. Такими мечами охотно оперируют тяжелые латники, которым плевать на защиту и тяжкий удар коих с легкостью рассекает броню, отделяет члены и сбивает наземь. С другой стороны, легкие воины, пудовых панцирей не носящие и ставящие на личную подвижность, таких тяжеленных орудий бегут как огня, предпочитая штуки более управляемые. А панцирь на Бингхама не то что напялить – отыскать-то выглядело задачей не из простых.

– Не подвернись, – предупредил Бинго, длинным взмахом выпростал меч и описал им круг. Другой, третий – управляясь, между прочим, с увесистым и неважно сбалансированным мечом как с десертной вилкой, – совершил замысловатое па... и следующим взмахом внес тяжелое лезвие в одну из стоек, битком набитых оружием. Под клинком сухо треснуло, доска раскололась, даже не замедлив полета меча, лес длинномерных копий и алебард немедля высыпался наружу; капитан с унизительной поспешностью сдал назад, а Бинго испуганно завопил и панически махнул мечом навстречу опасности. Добрых полдюжины срубленных наконечников разлетелись в стороны, и не успел сэр Малкольм как-либо выразить свое порицание происходящему, как падать начало уже все со всех сторон. Валились стойки с доспехами, сыпались с полок любовно разложенные на них арбалеты, чудесным образом вылетел из стены гвоздь, державший планку с мечами, уронив всю коллекцию, а зловредный гоблин, уворачиваясь и отмахиваясь от сыплющегося на него, неумышленно (ой ли?) задел еще клинком и выставку щитов, размещенную под другой стеной оружейной... Меч в руке Бингхама порхал с целями, казалось бы, совершенно оборонительными, однако попавшему под него ускорение придавалось самое нешуточное; раз сэру Малкольму даже пришлось шарахнуться, давая кривому гвиенальскому кинжалу пролететь и впиться в дверь за его спиной. Большего бедлама капитану не доводилось видеть даже в собственном фамильном замке в пору своего сватовства, хотя, казалось бы, худшего безобразия вообразить было трудно: носились, сталкивались и роняли несомое добрых два десятка постоянных слуг и нанятых по особому случаю помощников. Два комплекта парадных лат успели рассыпать по лестницам и затерять, прежде чем дошел слух, что свататься в латах все равно не ездят, и ронять начали уже платье цивильное, исключительно золотым шитьем утяжеленное...

Так вот, Бинго мигом превратил кошмарные капитанские воспоминания в золотую мечту, показавши, каков он на деле – настоящий-то хаос. Без жертв обошлось только потому, что себя разить он был решительно не согласен, а иных желающих не приключилось – один из стражников сунулся было в дверь, привлеченный грохотом, убедился, что бьют тут не капитана, и от греха ретировался. А оружие падало и падало, пока не кончилось вовсе.

Последним со звоном повалился на кольчугу, оказавшуюся под ним, топор на кривом древке, позаимствованном от косы. Единственное, что устояло во время общего погрома, но не выдержало сфокусированных на нем изумленных взглядов капитана и гоблина.

– Если подумать, – рассудил Бинго, аккуратно вкладывая меч в ножны, – то к мечу я не очень способен. Тем более что у него, кажется, раковина где-то в верхней трети – слышал, как загудел, когда я вон тот горшок откидывал?

Амберсандер молчал. Это было лучшее, что он мог сейчас сказать – потому что даже подобающие ситуации эмоции решительно отказывались оформляться в слова. Бингхам на это молчание, расцененное им как одобрительное, сам себе кивнул, меч в ножнах на руке взвесил в последний раз и небрежно запустил в кучу обрушенной экипировки.

– Если не добудешь книгу, – выдохнул наконец капитан, разворачиваясь к двери и ухватываясь за торчащую из нее кинжальную рукоять, – я для тебя другую работу знаю. В поганом Порвенире пожить недельку. А после того, как они прибегут сдаваться на нашу милость, лишь бы тебя уняли, сможешь отдохнуть, пока мы себе нового заклятого врага выбираем.

И дернул. Пальцы бессильно скользнули по чуть завибрировавшей рукояти. Капитан нахмурился и повторил попытку. Невзирая на недостаток роста, слабаком он никогда не был... тем не менее кинжал торчал в толстом брусе, как прибитый хорошими гвоздями.

– Пожить – это здорово, – демократично согласился Бинго. – Чего ж не пожить-то. Жить – оно это... хорошо. Вот это мне, пожалуй, больше по руке будет!

И со скрежетом выволок из-под громоздящихся вокруг завалов длинную граненую палицу. Как же, как же... была и такая идея предложена, да только не нашлось среди стражи охотников таскать этот обитый толстым железом шипастый лом. А гоблин – ничего, легко взмахнул, сэр Малкольм даже позволил себе сардонически фыркнуть – мол, что еще собираешься порушить? Осталось только стены снести! Однако до стен не дошло – из-под чиркнувшего под ногами Бингхама оголовка палицы стремительно выбросился и едва не пришиб капитана тяжелый топфхелм.

– Легковат, но сойдет, – определился Бинго. – По пути всякое налипнет – станет совсем что надо. Вот еще это, пожалуй...

За окованный железом край был ухвачен и извлечен из свалки круглый щит – по счастью, без опознавательных знаков. Бог бы с ней, с политически корректной анонимностью, но не хватало только ставить араканское клеймо в виде росписи: дескать, за проделки сего вандала счета просим представлять араканской короне... как обыкновенно делается, но данный случай уж никак не в заурядных рамках. За то, что он накрушит, потом три поколения королей не расплатятся.

– Ну что ж, хоть на приличного бандюгана стал похож, – мрачно одобрил его капитан. – На благородного воина – едва ли, но на это я б и не надеялся, хоть бы и в доспех тебя забить по самые уши. Но уже и не базарный побирушка.

– А так? – с надеждой осведомился Бинго, ссутулился и постарался свернуть плечи, чтоб прекратили дискредитировать. Плечи не так чтоб свернулись, зато резко ушли вниз, вздув неумеренными валунами мышцы трапеции, а на раздавшейся спине треснула и расползлась по последним целым швам куртка, составлявшая доселе неотъемлемую часть имиджа бывалого разбойника. Бингхам вяло помянул Стремгода и кланового Мастера Боя Громелона, чтоб ему вовеки к хрену мяса не подавали, – не дал вырасти чахлым хлюпиком, каким Бинго себя всегда чувствовал в глубине души!

– И так. Надо бы тебе кольчугу... И это безобразие занавесишь. – Сэр Малкольм ткнул пальцем, имея в виду то ли чрезмерную гоблинскую мышцастость, то ли змеящегося по коже дракона. – И вопросов в дороге меньше будет... И вот это примерь!

Мстительно подцепил ножнами меча и с натугой метнул в гоблина прямо от пола давешний неподъемный шлем-ведро. Нормальный-то рыцарь его только с турнирным доспехом и надевает, ибо и на плечи давит, и обзора никакого, но гоблину, чего доброго, и пригодится – напялит в нужный момент и проедет неопознанным. Бинго принял снаряд на брюхо, в нем утробно чавкнуло давеча поглощенное, гулко икнул и, подхватив шлем одной лапой, залихватски нахлобучил на башку, нимало не заботясь подшлемником и иной ересью. Наделось – ничего так, сразу и метко, ни ушей не оторвав, ни глазные прорези не пустив на затылок. Бинго мигом перехватил дубину и пристукнул себя по бронированной макушке. Сэр Малкольм лишь досадливо крякнул – мог бы и ему предложить, никогда еще не испытывал капитан такого страстного желания воспользоваться простолюдинской палицей.

– Пахнет плохо, видно плохо, – прогудел Бинго из дыхательных отверстий. – Зато смешно, будто спрятался. И кашу варить можно. Уболтал, возьму. А кольчуги тут по мне не водится... маломерки сплошь.