— Да вот собираюсь придушить одного подонка.

— Дика?

— Кого же еще?

— Что ты намерена сделать?

— Придушить его, пока он не станет умолять о пощаде.

— О Боже! — Мэгги ликующе хлопнула в ладоши. — Не торопись, пока я не соберу зрителей.

И Мэгги побежала в обратную сторону, а Дорис уверенно маршировала по улице, словно шериф из вестерна. Эти наемные ковбои уже достали ее.

Она ворвалась в таверну, сверкая глазами. В баре, как обычно, переполненном в полдень, наступила зловещая тишина.

Его она увидела за покерным столиком в углу. Он сидел к ней спиной, но она узнала его сразу — и по манере небрежно сдвигать шляпу на затылок, так, что непонятно было, на чем она держится, и по привычке цепляться стоптанными каблуками сапог за круг внизу стула. Подонок, он и есть подонок!

— Черт меня побери, если это не Зад Таракана! — громко, растягивая слова, произнесла Дорис, пересекая зал.

Дик повернул голову и побледнел.

Услышав это, Стив, здоровенный хозяин таверны, довольно хохотнул за стойкой.

— Зад? — переспросил он и зашелся в смехе.

Стоявшие у стойки дружно присоединились к нему. Кто-то добавил к общему веселью пронзительный свист, каким подбадривают ковбоев на родео.

— Мистер Таракан, мы не виделись десять лет. — Какое же это удовольствие — заставить корчиться насекомое. Он был в шоке, онемел, словно лишился вдруг сразу всей крови. — Ты, верно, не ожидал, что я заявлюсь и скажу тебе все, что о тебе думаю, а, Задница?

Она оглядела трех остальных игроков.

— Во что играете, парни? В конюшенный покер? Похоже, здесь жеребцы только вы трое.

Она с удовлетворением заметила, как трое игроков отодвигаются от стола вместе со своими стульями. Дик наконец приоткрыл рот. Видимо, он начал приходить в себя.

— Дорис… — прохрипел он.

— Я, Задница. Выиграл еще какое-нибудь пари?

— Ага, Задница, — подначил кто-то еще. — Хочешь поставить на то, что выберешься живым из заведения Стива?

— Не ставь на это, — предостерегла она его, судорожно соображая, что же теперь делать, когда он загнан в угол, а все подначивают ее. Как это она не замечала раньше, какой он костлявый? Неужели у него всегда были эти линялые тускло-серые глаза? В сравнении с Энди он был серым недомерком.

— Дорис, — опять прохрипел он, — могу я… — ему пришлось сделать паузу, чтобы проглотить ком в горле, — угостить тебя пивком?

— Не знаю, поймешь ли такой намек. — Она сдернула с него шляпу и вылила пиво из прихваченной кружки ему на голову.

Моргая и отплевываясь, он отодвинул назад свой стул, а кто-то сзади, из-за ее спины, услужливо протянул ей еще одну кружку.

— Вот тебе еще один намек, — сладко пропела она, опрокидывая на его голову и вторую порцию пива.

Сзади возникла третья кружка, и она протянула за ней руку. Однако взять не смогла. Подавшая ее рука крепко держала кружку. Дорис обернулась и уставилась в голубые глаза.

— Энди!

Воспользовавшись моментом, Дик вскочил со стула, матерясь и замахиваясь кулаком. Дорис увернулась, а Энди, поймав его кисть своими стальными пальцами, резко и сильно вывернул ее. Дик завопил от боли, колени у него подогнулись.

— Если ты не дурак, Задница, то поблагодаришь мисс Дорис за два пива, которыми она тебя угостила, — бросил Энди, продолжая выворачивать его руку и вынуждая его опуститься на колени. — Вот молодец! Только на коленях.

Безуспешно пытаясь достать Энди свободной рукой, Дик заскрипел зубами:

— Сукин сын!

— Поблагодари ее очень вежливо. — Энди усилил нажим.

— Спасибо, Дорис! — Дик завопил, как койот.

— Бис! — крикнул кто-то от стойки.

— Спасибо, Дорис!

— Бог любит Троицу. — Дорис опрокинула третью бутылку на его голову.

— С…спа…сибо… Дорис.

Она посмотрела в спокойные голубые глаза своего союзника, отпустившего наконец Дика.

— Благодарю, Энди.

— Рад стараться, мисс Дорис, — коснулся он пальцем своей шляпы.

Пошатываясь, Дик поднялся на ноги, растолкал зрителей и, матерясь последними словами, устремился к выходу.

Только сейчас Дорис увидела, что таверна битком набита. Казалось, стычка привлекла все население города. Были здесь Джеффри и Мэгги, доктор Шорт и его медсестра, ухажер Мэгги — водитель грузовика, почтмейстер, продавцы из бакалеи, парни с заправочной…

Все они окружили ее, пожимали ей руку, хлопали Энди по спине, плечам.

— Я засняла все на пленку! — крикнула Мэгги, подымая видеокамеру. — В цвете, со звуком и с перцем!

— Заведение угощает всех! — объявил Стив. Радостно колготясь, толпа ринулась к бару, отдавая должное щедрости хозяина.

Дорис снова взглянула на Энди.

— И что это ты делаешь в городе?

— Заправлялся и менял масло перед выездом в Сиэтл. Мимо пробежала Мэгги, сообщила новость, и я последовал за толпой любопытных.

— Ты был… великолепен.

Энди пожал плечами.

— Он обязан был заплатить за то, что сделал с тобой. Ты держалась молодцом, но мне захотелось поставить его перед тобой на колени.

— Сама я бы никогда не смогла сделать такое.

— По-своему ты добилась не меньшего эффекта, Дорис. После первого пива, которым ты его «угостила», ему уже не восстановить своего достоинства. — Он ухмыльнулся. — Зад Таракана. Я рад, что так обыграл его имя.

— Не знаю, как и благодарить тебя.

Улыбка исчезла с его лица.

— Еще как знаешь. Согласись со мной.

— Не могу изменить своего отношения к браку и связанным с ним обязательствам, Энди. Оно неизменно.

— Мое тоже, — отпарировал он. — Если бы ты все-таки забыла о брачных обязательствах.

— Ни за что.

— …Мы могли бы оставаться друзьями еще шесть месяцев.

— Мы уже гораздо больше, чем просто друзья. — У нее чесались руки, так хотелось ей вылить на него целое ведро пива.

— Тогда я уезжаю.

— Хорошо. Пусть и следа твоего не останется на ранчо, когда я приеду.

— Так и будет, можешь мне поверить.

Она отвернулась, чтобы не расплакаться у него на глазах, чтобы не видеть, как уходит из таверны и из ее жизни этот человек.

Он выполнил свое обещание и уехал к ее возвращению на ранчо. Она думала, что почувствует облегчение, но уныние вытеснило все чувства.

Даже Розочке передалось ее состояние, когда Дорис кормила и поила ее тем вечером. Снейк же повеселел, словно понял, что конкуренция ему уже не грозит. Он снова был жеребцом-королем и демонстрировал хорошую физическую форму.

Дорис даже подумала, не прикрыть ли попоной его прелести. Не хватало, чтобы каждый день он столь образно напоминал ей об Энди Хаммеле.

Однако оставался еще Андрус. Конь Энди наводил ее на жгучие воспоминания и вообще на мысли о нем — как он сидел в седле, как заботился о Майке, каким бесстрашным и благодарным был в таверне. Он унизил Дика так, как самой ей ни за что не удалось бы.

Теперь Майк уже не приедет на ранчо, и Энди, наверное, сожалеет об этом. Дорис совсем расстроилась.

Ночью зазвонил телефон, она поспешила схватить трубку, думая, что звонит Энди. Сердце у нее застучало, ладони стали мокрыми. Подняв трубку, она едва вымолвила:

— Алло?

— Привет, девочка. Ты, похоже, прогнала Энди, он и слышать не хочет ни о тебе, ни о ранчо. Ты спятила или как?

— Я его не прогоняла. Он сам решил уехать. Если подумать, мудрое решение.

— Мудрое, да? — фыркнул дед. — За всю свою жизнь не слышал большей глупости. Не нравится мне, что ты осталась там одна.

— Мне не нужна крыса, и точка.

— Крыса? — прорычал он. — Он что, шалопай? Наобещал тебе с три короба?

— Нет, но все равно крыса.

— Если сделал тебе больно, он у меня пожалеет.

— Нет, дед, честно. Ты позвонил, чтобы только наорать на меня?

— Нет. У меня потрясающая новость: мы с Салли женимся! Брачные узы заключим в субботу в сельской церквушке под Сиэтлом.

— Женитесь? Уедете из города?

— Да, в сельской местности забавнее, чем в большом городе. В нем много от вестерна, что вполне устраивает двух бывших техасцев.