Она бросила взгляд на Энди и увидела, что он смотрит на Мэгги. Ее кавалер — водитель грузовика — также не спускал с нее глаз.

— Она, наверное, тратит кучу денег на отбеливатель для волос, — заметил Энди, взглянув на Дорис. — Ваши волосы мне нравятся больше. — Все больше и больше, признался он себе не без неудовольствия.

Дорис восприняла его комплимент как горячую картошку.

— Ну, у меня по крайней мере натуральный цвет.

— У моей подружки в школе были такие же темные волосы, как у вас, — вдруг вспомнил Энди. — Она бросила меня ради председателя студенческого союза.

— Трудно поверить, — пробормотала Дорис, не в состоянии представить себе нормальную женщину, которая бросила бы Энди Хаммела.

Он начал опустошать корзинку. В меню у них оказались жаренные на углях ребрышки, перцы в термосе, пшеничный хлеб, желе и клубника.

Пока они ели, солнце село, зажглись бумажные фонарики на деревьях. Оркестр «кантри» в бальном павильоне заиграл классическую «Калифорнийскую розу». Естественно, Мэгги открыла этот танец со своим мускулистым шофером. Потом Джек заказал «Приди ко мне» и закрутил Салли по площадке.

Дорис заметила, как они прижимаются друг к другу в танце. Бросив последнюю ягоду в рот, она подумала, что Джек никогда не обнимал так Энни на танцплощадке. И никогда не выбрасывал за корзинку бабушки столько, сколько уплатил сегодня за корзинку Салли. Энни, наверное, переворачивается в своем гробу.

— Вы бы потанцевали со мной, если бы могли? — поинтересовался Энди, положив свою руку сзади нее на спинку скамьи.

Она едва не поперхнулась клубникой.

— Я совсем не танцую, и вы наверняка это знаете.

— А я немало заплатил, чтобы первым пригласить вас, Дорис.

Она наклонилась вперед, спасаясь от его руки, горячившей плечи и плавившей позвоночник.

— Посмотрите: дед и Салли устроили целый спектакль.

— Я уже заметил.

Замечал он и другие вещи: как темные волосы и загорелая кожа отражали мягкий свет лампы; как ее тонкие пальцы нервно оттягивают край выреза блузки; как ее духи манят его несбыточными надеждами. Он чуть коснулся ее плеча.

— Они уходят с танцплощадки, Энди, а танец еще не кончился. Они… смотрите! Они смываются на автостоянку! Что еще они надумали?

В любое другое время прежде всего он позаботился бы о Салли. Но сейчас ему важнее было побыть с Дорис. И он порадовался, что выбрал скамейку в тени деревьев, где их никто не видел.

Ему нравилось, как благоухал вечерний воздух, еще больше ему нравилось быть наедине с Дорис. Завлекать ее. Поддразнивать. Любопытно, подействует ли на нее романтическая музыка, эта звездная летняя ночь, сам он?

К ним приблизился продавец с цветочной тележкой.

— Букетик для леди, сэр?

— Давайте сюда все гардении, — ответил Энди, доставая бумажник.

— Их всего три.

— Продано. Энди заплатил и, взяв три экзотических цветка, протянул их Дорис. Только не говорите, что не принимаете цветов от своих поклонников.

Она и не собиралась говорить ему, что никогда еще не получала цветов, кроме вышитых маков на своей блузке. Неожиданный подарок заставил ее забыть обо всем, даже о беглецах, Джеке и Салли.

Ее цветы! Впервые подаренные ей мужчиной, и к тому же Энди! Она не стала морочить себе голову, не стала искать причин этого поступка, а просто сказала:

— Они прекрасны. Спасибо.

Он вставил все три цветка в ее конский хвост, потом взял в руки ее порозовевшее лицо:

— Рад услужить вам, мисс Дорис.

Она оробела: уж не собирается ли он поцеловать ее? Его лицо было так близко от нее, что она слышала и чувствовала его дыхание — горячее, влажное, хриплое. Кончики его пальцев пробегают по ее ушам, подбородку, и он шепчет ее имя.

— Дорис… вы так славно пахнете. Посмотрите на меня…

Посмотреть? Где взять на это силы? Его губы приближаются, приближаются. О, какое блаженство, его пальцы гладят горло, прикасаются к ключицам. Она положила свои ладони на его грудь, чтобы оттолкнуть, но как лишить себя сладости прикосновения к гладкой ткани его трикотажной рубашки, к твердым мускулам под нею.

— Мисс Дорис… — еще раз прошептал он и поцеловал ее так, как и следует целовать женщину в чудесный летний вечер. Мягко, до такой степени соблазнительно, что ей захотелось, чтобы его язык скользнул между ее губ.

Ненасытное эротическое желание охватило его, когда он заключил Дорис в свои объятия и наслаждался ее восхитительно свежими губами. У него было много женщин, но ни одной, похожей на эту, настолько изголодавшуюся по мужскому вниманию. Воспламенялась она моментально.

Он даже немного испугался, как глубоко это его задевает. Все мышцы напряглись, содрогаясь от желания, и он почувствовал, что готов зайти далеко с нею. Слишком далеко на парковой скамейке в общественном месте. Пришлось расслабить объятия.

Шокированная, взволнованная и испуганная, Дорис попыталась прийти в себя после затянувшегося поцелуя. Когда она вскочила на ноги, ее атаковали сразу несколько мыслей: Энди целовал ее со скуки или же потому, что так много заплатил и ему некуда было деваться от нее и ее корзинки. Она же целовала его потому, что ничего не могла поделать с собой.

И теперь она была не в состоянии сбежать от него.

— Нужно собираться домой, — задыхаясь, бросила она и схватила костыли. — Найди деда и Салли. Бог знает, чем они там занимаются. В их-то возрасте!

— Успокойся, Дорис, и дай мне время… э… прийти в себя.

Ей тоже требовалось на это время. Сегодня она дважды целовалась с Энди — пылко, с какой-то подростковой несдержанностью. Она подумала: я вела себя безрассудно с Диком, а вел ли себя безрассудно с ней хоть один мужчина? Никогда.

Чувственный аромат свежих гардений кружил голову, она поняла, что дрожит. Давно уже пора ехать домой.

— Поторопись, Энди.

— А что за спешка?

— Наши старики на парковке… они паркуются. Что они знают друг о друге? Еще меньше знают о безопасном сексе.

Мысль о Салли, занимающейся небезопасным сексом, подействовала на него так, что он поднялся на ноги, уже не имея видимой причины для смущения. Тем не менее он снова пошел на риск, обняв Дорис и слившись с ней в долгом поцелуе, полагая, что преподает ей урок.

— Не воображай, что можешь командовать мною, Дорис, — предостерег он и поспешил на поиски Джека и Салли.

Что так чертовски привлекает и возбуждает в острой на язык Дорис Симпсон, сердито спросил себя Энди по дороге на стоянку. Два поцелуя, почему он их добивался? После какого-то момента его поцелуи становились не такими, какие ей требовались. Хуже того, они и ему переставали нравиться. Что за глупость?

Он заглянул в свою машину — пусто. Если дед с бабкой не запарковались, как подростки, то куда они делись? С одной стороны стоянку ограждали густые кусты, Энди подошел и услышал тяжелое дыхание за ними.

— Джек? Салли? Что вы делаете в кустах?

— Ничего, — ответил задыхающийся голос подростка. — Ничего мы не делаем, мужик.

Энди представил, каким было это «ничего» и что делал парень со своей подружкой. И вообразил себя, укрывшимся за этими кустами и делящим украденные наслаждения с Дорис.

Тряхнув головой, чтобы отделаться от незваных образов, Энди вернулся к парковой скамейке. Дорис уже закрывала корзинку.

— На тропинке любви их не видать, — доложил он ей.

— Сейчас я их спугну. — Сунув два пальца в рот, она издала пронзительный свист на три тона. Дед научил меня этому сигналу тревоги, когда я была еще маленькой. Все равно, что набрать 9-1-1[2].

И действительно, минутой позже появились Джек и Салли — запыхавшиеся и раскрасневшиеся.

— В чем дело, девочка?

— Пора двигать домой. Моя лодыжка устала. По правде говоря, дело было не в лодыжке, но им это знать ни к чему.

Идя к машине, Джек протянул Энди ключи.

— Я за справедливость: на обратном пути мы с Салли воспользуемся задним сиденьем.