Дорис припомнила его отношение к разводу своих родителей, упоминание о долгой борьбе за детей.

— В нашей стране двести тысяч маленьких беспризорных, — продолжил он. — А их даже не включают в число бездомных.

— И скольким вы можете помочь, Энди?

— Совсем немногим. Я знаю, что они чувствуют. Их родители расходятся и продолжают свои стычки даже после развода. Ребенок почему-то считает себя виноватым. Никто не обращает на него внимания, и он попадает в плохую компанию.

— Вы сильно переживали развод своих родителей?

— Да, — с горечью признал он. — Как и разводы тети, дяди, сестры и брата. Я мог бы рассказать все о смерти любви и о жизни после развода.

Сердце Дорис содрогнулось от сочувствия к нему. В ее семье с этим все было в порядке. Трое детей Джека и Энни были счастливы в браке. Сестра Дорис Кэрол вышла замуж в семнадцать и сохранила семью, несмотря на ранний брак. Дед и бабушка жили счастливо, пока их не разлучила смерть.

Дорис мечтала о подобном счастье: явится ее принц, будет ухаживать за ней, они женятся и будут счастливы на ранчо. Но Бог не дал ей лица и тела, которые могли бы увлечь принца ее мечты. Зато увлекли эту гадину Дика…

— Короче говоря, сердцем вы не романтик, — подытожила она.

— Бывают у меня моменты влюбленности, но до алтаря дело не доходит. Счастливый брак бабушки и дедушки был исключением в семейной истории, так что я не питаю надежды повторить их успех. Он был просто случайностью.

Возмущенный невниманием к нему, Снейк фыркнул, стал хлестать хвостом и застучал копытами по доскам пола.

— Так эта парочка приучена к седлу? — спросил Энди, меняя тему разговора.

— Только Розочка.

— И кто объездил ее?

— Я.

Энди тихо присвистнул:

— Поздравляю.

Чувствуя, как пламенеют ее щеки, Дорис проковыляла в конец конюшни и погладила белое пятно Розочки.

Энди бросил две охапки сена в ясли жеребца.

— А кто будет объезжать Снейка?

— Настоящий объездчик здесь дед. Много лет он занимался этим профессионально.

— Объезжать Снейка человеку в возрасте Джека — самоубийство, — заметил Энди, подбрасывая сено в кормушки меринов и Мулатки.

— Семьдесят лет еще не старость, — огрызнулась Дорис, наградив его надменным взглядом.

Ее реакция удержала Энди от замечания, что только глупец решится объездить дикого жеребца в таком преклонном возрасте. Он прикусил язык, видя, как преданно Дорис любит своего деда, как идеализирует его. Похоже, она готова была отрицать, что он вообще смертен.

Приблизившись с последней охапкой сена к яслям Розочки, Энди мягко заметил:

— Никто не живет вечно.

— Даже слушать не хочу.

— Это ваше любимое занятие, — бросил он, теряя терпение. — Я говорил, чтобы вы держали лодыжку повыше, а вы и слушать не захотели. Посмотрите, как она распухает, черт побери!

— Я сама отвечаю за себя, и моя лодыжка — моя забота. Никому не дано командовать мною или моим дедом. Ни вам, ни Салли, ни кому бы то ни было.

Она резко повернулась и заковыляла в другой конец конюшни, в сторону Снейка. Едва она удалилась, как послышалось негромкое ржание Розочки.

— Ну-ну, полегче, красотка, — донесся до нее голос Энди. — У меня тоже есть лошадь. — Голос его зазвучал умиротворяюще, он явно пытался подружиться с Розочкой. — Тебе понравился бы мой конь Андрус. Он терпит всех, даже хулиганов-мальчишек, которые не доверяют копам. Но если коп верхом на Андрусе, он неотразим.

Добравшись до Снейка, Дорис заметила, что жеребец беспокойно вращает глазами. Он явно не одобрял ухаживание Энди за его подружкой. Дорис оно тоже не понравилось. С Розочкой он говорил слишком обольстительным тоном.

Оглянувшись, Дорис почувствовала досаду. Розочка моргала своими длинными ресницами и терлась мягким носом о бицепс Энди. Неверная, она тут же поддалась очарованию красивого лица.

Снейк ревниво заржал и ударил копытом в дверцу стойла. Дорис ухватила его за гриву и опустила голову жеребца на уровень своих глаз.

— Эй, парнишка, — мягко заговорила она. — Он всего лишь человек. Успокойся, или мне придется посадить тебя на цепь.

Нежно утешая его, она поглаживала дрожащую челюсть жеребца, и Снейк немного расслабился. Но тут же рванул голову вверх, услышав шаги Энди.

Он остановился сзади Дорис, прислушиваясь к ее словам.

— Он всего лишь человек, — снова прошептала она, чтобы поставить Энди на место. И добавила, уткнувшись своим носом в нос коня: — И не суперпроизводитель, как ты.

— Нет? — переспросил Энди низким горловым голосом. — Вы слишком долго общались только с лошадьми… мисс Дорис.

Мисс Дорис? Так всегда называл ее ковбой — принц ее мечты.

Снейк выбрал именно этот момент, чтобы резко тряхнуть головой. Его движение толкнуло Дорис назад, на Энди. Она не устояла на ногах, уронила костыли и попала в руки Энди: одна оказалась у нее под грудью, другая — на талии.

Пряжка его ремня приятно прижалась к ее пояснице, и Энди восстановил равновесие. Твердое бедро прильнуло к ее ягодице. И тут она почувствовала его губы у своего уха.

— Спокойно, мисс Дорис, — прошептал он.

Попытка протеста не состоялась — она просто не могла говорить. Сердце у нее колотилось, мелькнула мысль, что он должен чувствовать каждый его стук. Левая его рука под ее левой грудью словно желала сдержать сердцебиение… или насладиться им. Когда мягкие, теплые, влажные губы скользнули по шее к плечу, прикоснулись к чувствительной точке, у нее сразу ослабли коленки.

— Энди! — задохнулась она.

— Что? — Чуть повернув ее к себе, он заглянул в ее глаза и изумился. Из светло-зеленых они стали изумрудными. Лицо порозовело, горло изогнулось, губы приоткрылись и потянулись к его губам. Грудь под его рукой округлилась и напряглась, сосок стремительно набухал под подушечкой его большого пальца. — Чего вы хотите, Дорис? Немного романтики?

Его губы коснулись ее рта, и она издала звук, который можно было принять за приглашение. Их губы слились в поцелуе, его язык нашел ее язык, большим пальцем он снова и снова поглаживал ее сосок. Она не противилась, да и он не мог устоять.

Джинсы вдруг стали ему слишком тесны по очевидной причине. И не имело значения, что он никогда еще не целовал такую колючую, импульсивную, неуправляемую женщину. В одно мгновение она возбудила всю его мужественность. И это было здорово.

Где-то за конюшней закукарекал любимый петух Джека. Звук проник в сознание Дорис, и она вдруг сообразила, что делает. Целуется. Отвечает на поцелуй Энди. По-французски. Дает ему понять, как он воспламенил ее!

Она отпрянула и оттолкнула его ласкающую руку. Но другую руку он так и не убрал с талии.

— Что теперь? — спросил он дрожащим от желания голосом.

— Если бы Снейк не толкнул меня, я бы…

— Вы не били бы меня своими костылями, — вмешался он.

— Я была лишена такой возможности. — Она дернулась. — Пустите меня!

— Нет, вы слишком долго стояли на ногах.

— Я…

Он поднял ее и опустил на кипу сена.

— Дорис, неужели вы никогда не признаетесь ни в какой своей слабости?

Редко когда она чувствовала себя такой слабой, как сейчас, но признавать это не собиралась. Он не сводил с нее глаз, стоял, уперев руки в бока и не отдавая себе отчета, что прямо перед собой она видит то, что не могут скрыть застиранные синие джинсы.

Дорис с трудом заставила себя перевести взгляд на его лицо и заметила, как красноречиво уставился он на ее торчащие соски.

Энди поднял костыли и передал ей.

— Благодарю вас.

— Не за что. — Он поднял шланг, открыл кран и стал наполнять ведро. — Я здесь все сделаю. Идите в дом.

Дорис собралась с силами, поднялась и заковыляла к дому.

Энди, должно быть, здорово скучает по своей городской подружке, решила она. Ну поцеловал деревенскую простушку, пощупал ее грудь, откуда же такая реакция?

О том, что это она была ее причиной, Дорис даже не думала, хоть и чувствовала себя как впервые поцелованная Золушка.