Но, по правде говоря, Монсеньор совершенно не собирался пускаться в какие-либо авантюры во Франции. Уже несколько месяцев перед ним маячил призрак трона.
8 ноября 1576 года южные католические провинции Нидерландов, пока еще хранившие верность Филиппу II, были разграблены испанской армией, которую король оставил без содержания. Эти провинции объединились с северными кальвинистскими провинциями – Голландией и Зеландией, заключив «Гентский мир». И те, и другие стремились к одному – добиться ухода иностранных войск, сохранить привилегии страны и установить религиозный [302] мир. Назначенный правителем дон Хуан Австрийский, внебрачный сын Карла V, сразу же отказался принять эти требования. Вильгельм Оранский, организовавший бунт северных провинций, начал искать покровительства какого-нибудь иностранного принца. Он обратился к Англии, Австрии и Франции и предложил герцогу Анжуйскому взять на себя эту роль. Заинтересованный Монсеньор отправил в Брюссель своего канцлера Бониве, чтобы тот добился от Генеральных штатов Нидерландов декларации в его пользу.
Дипломатические маневры герцога раздражали Генриха III. Его привело в ярость то, что принц позволил себе подготовить нападение на государя, с которым он сам был в мире. Видя, что события развиваются крайне неблагоприятно, Екатерина, снова смирив свои эмоции, 2 мая отправилась к герцогу в Бурже, чтобы просить его не подвергать королевство опасности новой войны. Эта встреча продолжалась три дня – с 7 по 9 мая. Королеве-матери удалось доказать сыну, что у него нет никаких гарантий, что он получит княжество Нидерланды, а всего лишь устное обещание о передаче нескольких городов, поэтому она заставила его подписать обязательство, что он оставит свои планы, если штаты не провозгласят его их «государем и сеньором», отдав ему все занятые ими города, – что было возможно, но все-таки маловероятно. А пока герцог ждал такой уступки, она позволила ему держать армию в 2400 солдат на границах Нормандии.
Но королева была уверена, что нужно нечто большее, чем смутная надежда, чтобы удержать ее сына. И принялась строить планы о браке с какой-нибудь принцессой, способной принести ему сразу же те выгоды, которые он надеялся найти в Нидерландах. Она приказала маршалу де Коссе представить ему записку, где были предложены шесть прекрасных партий: дочь курфюрста Саксонского (но этот государь был лютеранином и союз с ним никоим образом не помог бы помешать периодическим появлениям кальвинистов в королевстве); принцесса Клевская (которая, возможно, позже получит в наследство Гельдер); дочь великого герцога Тосканского (из семьи Медичи, за которой дают в [303] приданое большие деньги); дочь герцога Мантуи (она в приданое вполне может получить Монферра, который король сможет присоединить к маркграфству Салюс, и тогда его брат получит весьма обширное княжество); одна из инфант, дочь Филиппа II, внучка Екатерины и, следовательно, племянница герцога (королева-мать не сомневалась, что король Испании отдаст своему зятю Франш-Конте, а позже, когда появятся наследники, – Нидерланды или Милан); наконец, сестра короля Наваррского (которая не имела почти никакого состояния и была протестанткой: она была включена в список «для проформы»).
Самая выгодная партия – брак с одной из инфант – была абсолютной химерой. Было совершенно невероятным, чтобы Филипп II согласился на этот брак и тем самым завещал бы огромную часть своих земель иностранному принцу. Однако Екатерина снова предложила этот брак своему сыну, когда приехала к нему в июне, прибегнув к помощи Маргариты Наваррской, чтобы склонить его в пользу этого союза. Она отправила секретаря Клода де л'Обепина в Рим к папе Григорию XIII: королева просила его вести переговоры с Испанским двором по поводу этого брака! Но будучи, в отличие от своей матери, реалистом, герцог, продолжавший готовить свой поход и располагавший 20000 солдат, потребовал прерогатив главного королевского наместника, пообещав при этом отказаться от фландрской затеи. Естественно, Генрих III не мог никоим образом на это согласиться: в ответ он предложил своему брату маркграфство Салюс в обмен на вотчины герцога, расположенные под Парижем, а также Авиньон и Конта-Венессен (позже он попросит папу уступить ему эти владения). Кроме того, король обещал продолжить поиски подходящей партии для Франсуа Анжуйского.
Эти встречные предложения были слишком уж несерьезными. Герцог решил, что над ним издеваются, и продолжал вооружаться. В июле король был вынужден отдать своим наместникам приказ разогнать войска брата, но королева-мать тихонько им посоветовала дать возможность солдатам добраться до границы Фландрии. Приличия были [304] соблюдены: Франция во всеуслышание заявляла, что не причастна к экспедиции Монсеньора, а сама в это время тайно ему помогала, чтобы не допустить гражданской войны. Ход событий ускорился: 7 июля герцог Анжуйский покинул свою вотчину, проехал через Пикардию, а 11-го вступил в Монс в Эно. Вскоре он начал военные действия и бросил своего фаворита, де Бюсси, на осаду Мобежа и соседних городов, захваченных один за другим.
Екатерина решила снова сыграть роль великой примирительницы, которую она когда-то сыграла во время великого путешествия по Франции с Карлом IX в 1564 году. Она добилась от короля разрешения уехать, чтобы проводить Маргариту Наваррскую к мужу, который требовал ее приезда не потому, что любил ее, а из соображений чести. Таков был внешний предлог, на самом же деле королева намеревалась вести очень серьезные переговоры, что доказывает состав ее свиты: государственный секретарь Пинар, бывшие послы в Риме и Испании – Поль де Фуа и де Сен-Сюльпис, Жан де Монлюк, который так ловко поработал на выборах в Польше, кардинал Бурбонский и герцог де Монпансье, который присоединился к ней по дороге. Полезный совет могли дать герцогиня д'Юзес, вдовствующая принцесса Конде, и герцогиня де Монпансье. Но в свите находились также придворные дамы и девицы, изящество, красота и любовный пыл которых доказали, что при необходимости они способны творить чудеса: итальянка Атри, гречанка Дайель и знаменитая мадам де Сов.
В таком окружении королева прибыла 18 сентября в Бордо, где сразу же стало ясно, какова была ее цель – она упразднила братство, объединявшее всех ревностных католиков города. В Ажане, куда прибыли 11 октября, королева собрала представителей провинциальной католической знати в большом зале епископского дворца и объявила им, что по приказу короля собиралась восстановить все губернаторские полномочия своего зятя короля Наваррского. Она выразила готовность вместе с ними потрудиться над достижением искреннего примирения всех подданных; если при этом они столкнутся с какими-либо трудностями, предлагала [305] им обратиться к ее дочери, чтобы Генрих III смог их выслушать. Она изображала добрую мать семейства, обращающуюся к своим детям.
Первая встреча Екатерины и Маргариты с королем Наваррским состоялась 2 октября у Ла Реоль. Она была весьма сердечной. Были выработаны общие условия мира, в частности касавшиеся возвращения захваченных укрепленных городов. Но их было более 200, а некоторые капитаны, как знаменитый Мерль, были «разбойниками», которые ни за что не дали бы лишить себя владений. С другой стороны, внешне приветливый Генрих Наваррский нисколько не доверял королеве-матери и королю Франции: он продолжал искать поддержку за границей, которая могла бы оказаться полезной, и поддерживал отношения как с Яном-Казимиром, так и с Филиппом II. Присутствие маршала де Бирона в Бордо по-прежнему вызывало его крайнее раздражение: их встречи, происходившие всегда в присутствии королевы-матери, заканчивались громкими спорами. Все это практически не давало возможности вести плодотворный диалог. Заявив, что страдает «от фурункула на ягодице», Генрих Наваррский отменил встречу со своей тещей. Вместо себя он прислал виконта де Тюренна, с которым она вела переговоры в Тулузе. Разговор казался бесконечным. Потеряв терпение, королева уехала и 20 ноября остановилась в Оше. Она надеялась завлечь туда Наварра, который там почувствовал бы себя в безопасности. Это ей удалось и она смогла его удержать там благодаря своим придворным девицам. Пылкий в любви Беарнец не смог устоять против чар красавицы Дайель. Праздники не прекращались. Вечером 22 ноября, в разгар бала, король Наваррский вдруг узнал, что католики захватили Ла Реоль. Он немедленно улизнул, сделав это как можно незаметнее, и отправился захватывать католический городок Флеран: 4 декабря Екатерина была вынуждена «в публичном акте» вернуть Ла Реоль протестантам.
