Но не все на площади пребывали в легком, беззаботном настроении. Главы родов и артелей, просто уважаемые гномы, в общем все кого в народе уважительно называли старейшинами, собирались небольшими группами и встав тесным кругом вели непростые разговоры.
В центре одного такого собрания находился почтенный Гербарт.
— Что думаешь насчет всего этого, брат Фили? — обратился он к невысокому, но чрезвычайно широкоплечему собеседнику. Тот степенно погладил пышные усы и задумчиво потеребил, короткую, опаленную бороду.
— Так сразу и не ответишь, брат Гер. Думать надо.
Стоящие вокруг гномы солидно закивали. Глава кузнечной артели поселка Веселый, почтенный Филибарт озвучил невысказанную, но отчетливо витающую в воздухе мысль. Но в разговор двух друзей выросших в одной младшей артели и поэтому имеющих право называть друг друга неполными именами никто не вмешался. Да и зачем? Всё понятно и без слов
Гномы немного помолчали, затем снова заговорил Гербарт:
— Тогда что зря стоять, стоймя туннель не вырубишь. Послушаем, что скажет король, вот тогда всё и обсудим.
Собеседники опять степенно закивали, для приличия проронили еще пару ничего не значащих фраз и разошлись в разные стороны.
Ранбарт хоть и находился во время разговора всего в десяти локтях от старейшин, но ничего не слышал, да и слышать не хотел. Он жадно высматривал в толпе своих друзей, но к своему большому разочарованию никого пока не обнаружил.
— И кого это ты, парнишка, ищешь? — раздался прямо над ухом проходчика приятный девичий голос. — А то смотри, так все глаза проглядишь.
Ранбарт повернул голову направо и остолбенел. Такой красавицы он еще не видел. Широкобедрая, невысокого роста, с иссиня черными волосами заплетенными в тугую косу незнакомка показалась проходчику невообразимо прекрасной. Такой прекрасной, что лицо Ранбарта немедленно начал заливать густой, юношеский румянец.
Незнакомка мило улыбнулась, посмотрела по сторонам и заговорщески произнесла:
— Приходи сегодня вечером ко мне. Песни вмести попоем.
Бедолага проходчик силился произнести хоть одно слово, но у него ничего не получалось. Вдобавок ко всему у него мелко задрожали колени, а в груди бешено заколотилось сердце.
Девушка еще раз окинула взглядом Ранбарта и звонко засмеялась:
— Так что придешь? Дома до утра никого не будет.
Красный, как лава нижних уровней, проходчик наконец смог хоть немного унять охватившее его волнение и наконец смог хоть что-то произнести:
— Э-э-э… Меня зовут Ран. И я из Веселого…
Девушка недовольно сжала пухлые губки и скорчила недовольную гримасу:
— Так ты еще Младший? А что ты тогда делаешь, здесь на площади? И где твой наставник?
Проклятый мрак! От стыда, за допущенный им нелепейший промах, Ранбарт был готов немедленно провалиться сквозь камень, причем гораздо ниже последнего уровня. И даже мучительная смерть в кипящем лавовом озере казалась сейчас гному спасительным избавлением от постигшего его позора. Несчастный «младший» не зная куда спрятать внезапно налившиеся свинцом руки, неуклюже переминался с ноги на ногу, совершенно не представляя каким образом найти выход из абсолютно безнадежной ситуации.
Между тем красавица томно поправила косу, самым прелестным образом наморщила обворожительный носик и разочарованно протянула:
— Знавала я много веселовских парней, да ты что-то на них не похож, — после этих слов незнакомка развернулась и мгновенно затерялась в толпе.
Ошарашенный рудокоп еще долго смотрел ей в след невидящим взглядом, а в груди у него разливалось никогда ранее не изведанное теплое, щемящее чувство. Смотрел до тех пор, пока его чувствительно не толкнули в спину.
— Ты, что меня не слышишь?
Проходчик обернулся, рядом с ним топтался взмыленный Вилбарт. У него под ногами стояли два огромных заплечных мешка.
— Наши уже поближе к певцам подошли. Кинулись — а тебя нет. Меня за тобой послали. Забирай своё барахло, — брат с силой пнул один из тюков. — И пошли к остальным. А что это у тебя рожа такая красная и задумчивая? Случилось что?
Не обращая внимания на назойливые расспросы брата, Ранбарт молча пробирался через плотную толпу. У него перед глазами всё время возникал пленительный образ девушки и рудокоп ничего не мог с этим поделать.
И только после того, как гном присоединился к родичам и получил хороший нагоняй от старейшины Ранбарта немного отпустило. Но вместо облегчения на него навалились невеселые мысли. Как же так могло получиться, что в столь важный момент он вместо того, что бы подержать беседу и договорится с незнакомкой насчет сегодняшнего вечера, стоял как дубовая крепь в шахте и даже слова вымолвить не мог. Хорошо, что его позора никто из знакомых не видел, и смеяться над ним не будут. Эх, такой шанс упустил, такой шанс…
На самом деле ничего не может укрыться от внимательных глаз жены старейшины. Не прошло и двести ударов сердца, после того, как незнакомка скрылась в толпе, а достопочтенная Миранда уже докладывала мужу о произошедшим. Гербарт внимательно выслушал супругу, незаметно ухмыльнулся в бороду и тихо спросил:
— Сколько ей лет?
— Она конечно постарше нашего горемыки, примерно лет на сорок и кольцо на руке у неё с желтым сапфиром, — женщина задумалась на пять ударов сердца и решительно сказала. — Опрятная, да на вид работящая. Думаю что она будет хорошей женой для Ранбарта.
Старейшина поглаживая бороду медленно кивал, обдумывая услышанное. Его абсолютно не волновало то обстоятельство, что девушка немного старше проходчика. А что волноваться, если почти у всех гномов жены старше мужей. И кольцо с желтый камнем, обозначающее, что его обладательница два раза была замужем, тоже ни капли не беспокоило главу рода. Наоборот, это очень хорошо. Значит женщину не нужно будет учить, как вести себя с мужчиной. Тревожился старейшина лишь за то, что работающий на самых глубоких уровнях шахты молодой рудокоп до сих пор не женат. А сколько ему жить под сводом осталось? Год, два. Самое большее три. Да и то, если сильно повезет. Так что пора Ранбарту обзаводиться семьёй и заводить потомство. Клан не может просто так терять своих гномов.
— Хорошо, Миранда. Я не возражаю. Что делать дальше ты знаешь, — сказал старейшина и незаметно погладил жену по руке. — А как там наш женишок?
Миранда, улыбнулась и с нежностью посмотрела на супруга.
— Ну прямо вылитый ты, много лет назад.
Старейшина тихо фыркнул, оглянулся вокруг и неестественно суровым голосом начал отдавать распоряжения своему роду.
Первый песенный праздник устроил сам Владыка, причем как гласили самые древние предания, Ортон пел в полном одиночестве, потому что других гномов еще не существовало. Так что получается, что гномы начали петь еще до своего появления в этом мире. В отличии от песен других народов песни гномов сочинялись не абы как, а исключительно по незыблемому канону, заведенному еще самим Первоначальным. Причем этот канон являлся столь трудным, что например эльфы так ни разу и не смогли придумать правильную песню подземного народа. Оно кстати и понятно. Тут и сами гномы с большим трудом могут такое осилить, куда уж сладкоголосым лесным обитателям. Именно поэтому победители песенного соревнования пользовались огромным уважением в народе и по старинному обычаю, даже имели право без разрешения короля носить в его замке боевой топор.
Сам же канон знаком любому гному с малых лет, и даже высечен у многих на стенах домов. Поэтому на празднике имеется один, но самый справедливый судья — сам народ.
Вот на этого судью и смотрел сейчас Шлюксбарт со своего места. Когда короля вытаскивали из провала и несли в замок, Осипов толком ничего не смог рассмотреть. Не до того было. Так что именно сейчас Его Величество впервые увидел тех, с чьей помощью ему и двум его товарищам придется выполнять задание Старшей планеты Земля. Николай всей кожей чувствовал тысячи направленных на него взглядов. Ощущал жадное нетерпение толпы. Медленно поистине с королевским величием, Николай поднял руку над головой и после небольшой паузы торжественно произнес ритуальную фразу открытия праздника.
