Я подошел к конторке дежурного администратора и спросил у мужчины в темно-голубом костюме с позолоченными пуговицами:

— Нельзя ли поговорить с паном заведующим?

— С паном управляющим, — деликатно уточнил он и осведомился: — А по какому вопросу, уважаемый?

— Мы забронировали два одноместных номера.

— Не будете ли так любезны сообщить, на какое имя? — все так же вежливо поинтересовался мужчина, окидывая меня с головы до ног оценивающим взглядом.

— Кабеш, — представился я.

Администратор слегка прищурился, наклонился над толстой книгой и стал аккуратно ее перелистывать. Вид у него был безразличный, и это окончательно выбило меня из колеи. Я оглянулся на свою спутницу, устроившуюся в глубоком кресле неподалеку, и беспомощно пожал плечами. Она встала и тоже подошла к конторке.

— В чем дело? Какие-то осложнения? Номера я заказала по телефону на прошлой неделе. У пани Богачковой. Она обещала, что вы их обязательно забронируете.

— Два одноместных номера… На сегодня… На имя Крамперовой?

— Верно! — подтвердила девушка и повернулась ко мне. — Извини, я забыла тебе сказать, что сделала заказ на свое имя. Дело в том, что я разговаривала с супругой пана управляющего. Мы немного знакомы.

Администратор тем временем взял ручку и принялся легонько постукивать по стеклу, прикрывающему конторку. Вежливое безразличие исчезло, он нахмурился, пару раз покрутил головой, почесал подбородок и решительно заявил:

— Очень сожалею, но свободных одноместных номеров у нет.

Слева от меня щелкнул патентованный замок женской сумочки, чуть погодя я ощутил в ладони какую-то бумажку, а немного выше локтя крепкое пожатие пальцев. Я положил бумажку на стол. Это оказалась… четвертная.

Дежурный мигом убрал ее и продолжал:

Детектив — Одноместные номера… Это всегда проблема, большая проблема… Но мы сделаем вот что. Пана Кабеша я поселю с паном доктором Баудышом, а барышню Крамперову — с его невестой. Апартаменты с двухместными комнатами, с общей прихожей и ванной.

Не успел я возмущенно заявить, что никакие доктора мне в номере не нужны, а в ванной я спать не собираюсь, как мужчина в отутюженной куртке с морскими пуговицами положил передо мною ключ с резиновой грушей, потребовал удостоверение личности и добавил:

— Пан доктор Баудыш тоже просил два одноместных номера. Он поселился у нас около часа назад.

— Спасибо, вы очень добры… — произнесла барышня Крамперова завлекательно встряхнула своей тициановской шевелюрой и одарила пана администратора ослепительной улыбкой. До меня наконец дошло, что пан доктор Баудыш будет как бы в одной комнате со мной, а наши дамы — тоже как бы вместе, так что в регистрационной книге все будет в полном порядке.

Доктору Баудышу было на вид около сорока пяти, он походил на киноактера, который, чувствуя, как прибавляются годы и убавляются волосы, все чаще задумывался о последней большой роли героя-любовника. Он носил белые фланелевые брюки в серую полоску, ярко-зеленую рубашку и курил трубку, набитую голландским табаком. Мы встретились на балконе, который, как и прихожая с ванной, был общим для наших комнат, уважительно названных администратором «апартаментами».

Нам предстояло пробыть здесь десять дней, состоящих из одного отгула, субботы, воскресенья и недели очередного отпуска работающей женщины. Сведения, которые я получил от своей спутницы, были точны: чудесный «отелик» в самом лесу, люксовая обстановка, великолепный пруд и песчаный пляж, — словом, красотища.

Я смотрел на зеленовато-голубую гладь огромного пруда, на золотисто-желтый пляж с десятками подстилок, лежаков, пестрых зонтиков и соответствующим количеством более или менее загорелых тел и в душе проклинал то роковое мгновение, когда на одном из чистых конвертов с приглашением на торжество по случаю получения мною диплома написал имя барышни Крамперовой и почти забытый, неизвестно как сохранившийся в памяти адрес. Я немного перестарался, заказав полсотни таких приглашений, и уже после тридцатого отчаянно ломал голову, кому бы еще их послать, и прикидывал, не обрадовать ли своим успехом министра образования или бургомистра стольного города Праги. Вдруг я вспомнил про барышню К., тут же черкнул адрес и через пять минут позабыл об этом.

А потом было торжественное вручение дипломов, в ушах у меня звучали величественные звуки органа и еще более величественные слова напутствий, в вестибюле актового зала пражской Каролины[1] царила веселая толчея, раздавались и принимались поздравления, обливались слезами от радости: вот тут-то я и увидел ее. Она держалась в сторонке, вызывающе яркая, завлекательная, в элегантном костюмчике и модельных туфельках, в руке — букет гвоздик, на губах — смущенная улыбка, и я, точно лунатик, оторвался от кучки своих друзей и родичей и через секунду уже держал ее за руку, не отрываясь, смотрел в ее большие серо-зеленые глаза и слушал тихий, глуховатый голос.

— Я пришла тебя поздравить, Гонза. Ты не сердишься?

Покрутив головой и произнеся: «Мирка, ты все хорошеешь и хорошеешь», я взял букет и, не долго думая, наклонился и поцеловал ее прямо в губы. Тут нас обступили родичи, мама вытирала мокрые глаза, младший братишка глуповато ухмылялся, и бесстыдно разглядывал Миркины ноги, а отец крепко обхватил ее за плечи и фамильярно признался:

- Вот ведь паршивец! Представьте себе, он даже словом о вас не обмолвился…

В дальнейший ход событий я не вмешивался. Только тогда во время торжественного ужина в ресторане «У пеликана» на столе появилась четвертая бутылка «рислинга», когда мама доверительно сообщила Мирке, что до восьми лет я почти не выговаривал «к», отец раскурил настоящую «гавану», а брат откровенно заскучал, я впервые отважился представить себе, как изменились бы лица моих близких, если бы они вдруг узнали, при каких обстоятельствах я познакомился с этой милой, привлекательной, но скромной и сдержанной дамой с великолепными манерами и интеллигентной речью…

И вот теперь в двух шагах от меня она разгружала свой объемистый чемодан, деловито расхаживая по комнате, вешая на плечики свои платья, юбки и блузки и складывая весь свой гардероб, которого не постыдилась бы и кинозвезда, в светлый и просторный встроенный шкаф.

Я закурил сигарету, и как раз в этот момент позади скрипнула дверь, кто-то произнес: «Добрый день». Обернувшись, я увидел перед собой мужчину в полосатых брюках и зеленой рубашке. Не успел я ответить на приветствие, как он продолжил:

— Видимо, пару дней будем с вами соседями. Разрешите представиться — доктор Баудыш.

— Очень рад, меня зовут Кабеш.

Доктор благожелательно улыбнулся и заметил:

— Де-юре мы с вами живем вместе, пан Кабеш.

Я кивнул и, не желая говорить о погоде, ляпнул:

— Отчего бы нам, женихам, и не пожить вместе?

Доктор немного смутился и принялся объяснять, что очень сожалеет, если нам помешал, что сам он, как это ни печально, пока еще не оформил развод, так что…

Я великодушно махнул рукой, заверил его, что он нам нисколечко не мешает, а потом дошла очередь и до погоды. Мы сошлись на том, что она чудесная, и оба выразили надежду что она не ухудшится. Доктор рассчитывал пробыть здесь четырнадцать дней, я — немного меньше. Я как раз прикидывал, как отнесется Мирка к сокращению своего отпуска, когда на балкон вышла девушка, которую с полным основанием можно было принять за законную дочь доктора Баудыша. Ей было не больше двадцати двух, этакая кошечка, из тех, ради которых солидные, благополучные папаши готовы бросить семью, — хрупкая миниатюрная, очень привлекательная. Я окинул ее беглым взглядом, от выкрашенных в красный цвет ногтей на нога и белой летней мини-юбочки до романтично уложенных светло-каштановых волос, и подумал, сколько же на этом свете красивых женщин.