– Значит он мой должник. Пусть в качестве благодарности поможет мне перебраться в Америку.

– Если бы ты знал программирование, он мог бы устроить тебе рабочую визу.

– Я выучу, – обрадовался Юра.

– Выучить мало. Надо иметь опыт работы, а на это уйдёт несколько лет.

– Согласен, – сказал Юра.

Ему нравилось преподавать, но мысль об Америке глубоко запала в его душу и сразу после женитьбы он поступил на курсы программирования. Лизе он сказал, что ему надоело бороться с двоечниками и второгодниками, что в школе кроме геморроя ничего не заработаешь, а поскольку будущее за компьютерами, он собирается идти в ногу со временем.

Лиза всё поняла. Она ничего не имела против переезда в Америку. Волновало её только то, что его отношение к двоюродной сестре далеко выходило за рамки братской любви. Хотя прямо она ничего и не говорила, ревность иногда выплёскивалась в скандалах по самым ничтожным поводам. Юра понимал, чем вызваны эти разносы и старался на них не реагировать. Но однажды он не вытерпел.

Было это на тёщином юбилее. Он долго сочинял поздравительное стихотворение, а когда оно было готово, переписал его красивым каллиграфическим почерком и поместил в рамку, а потом с чувством прочёл перед родственниками. Все захлопали, а Лиза сказала:

– Подлизываешься к моей матери?

В голосе её не было даже намёка на шутку и Юра оторопел. Произведение его, конечно, не было шедевром, но и создавал он его не для благодарных потомков, а для исполнения в узком кругу, чтобы порадовать жену и доставить удовольствие тёще.

Вот и доставил. Недаром говорят, что никакое хорошее дело не остаётся безнаказанным. При других обстоятельствах он не обратил бы внимания на реплику Лизы, а так, в присутствии родственников и знакомых… В конце концов, всему есть предел. Не может он терпеть до бесконечности. Если она сама не понимает, когда надо остановиться, он должен ей показать. Клин клином вышибают. Он чувствовал, что начинает заводиться и чтобы отвлечься пошёл на кухню и предложил свою помощь женщинам, но после того как разбил пару тарелок и опрокинул кастрюлю с супом, они выгнали его из своей вотчины. Тогда он вышёл на балкон. Там собирались курильщики. Они говорили, что думают о чемпионе мира по шахматам, о популярных футбольных командах, о модных литераторах и о своём правительстве. Мнение их совпадало только в отношении правительства. Докурив, они возвращались в квартиру, а он так и оставался на улице, пока тёща не позвала его к чаю. Она посадила его рядом с собой и положила на его тарелку большой кусок пирога.

– Ешь, Юра, знай мою доброту.

Юра откусил кусок и, состроив кислую физиономию, сказал:

– Кто только это сделал?

Лиза побледнела. Пирог пекла она.

После этого он несколько раз пытался завязать с ней разговор, но она отвечала ему гробовым молчанием. Не проронив ни слова, она легла спать и повернулась к нему спиной. Её ровное дыхание всегда умиротворяюще действовало на него и бессонница, самая неприятная болезнь его юности, после женитьбы почти полностью прошла. Ночью он уже не переживал неприятности предыдущего дня и не думал о возможных трудностях дня предстоящего, у него были гораздо более приятные заботы, но после тёщиного юбилея рассчитывать на естественное снотворное он уже не мог, а винные пары как назло подогревали его воображение и оно услужливо рисовало ему соблазнительные картинки из журнала «Play Boy». Юра пытался их отогнать, но быстро понял, что сделать это не удастся. Он стал легонько гладить Лизу по плечу и от прикосновения возбудился ещё сильнее. Он был уверен, что она не спит и попытался её обнять, но она резко отбросила его руку и сказала:

– Не приставай.

– Ты моя жена, я имею право, – игриво возразил он.

– Нет, не имеешь. Это право надо заслужить даже у жены.

Юра придвинулся поближе. Лиза встала, взяла свою подушку и пошла в комнату матери. Такого афронта он никак не ожидал. Все эротические мысли у него как рукой сняло. Он лёг на спину, уставился в потолок и пытался обдумать ситуацию. Конечно, Лиза сама виновата, он только ответил на её грубость, но результат для него всё равно оказался плачевным. Доказывать женщинам свою правоту бесполезно. У них своя логика. Единственный разумный вывод – это не ссориться на ночь. А теперь, после того как они подали документы на выезд в Америку, лучше не ссориться вообще. Им надо беречь нервы для другого.

В Америке Юра без труда нашёл работу и чтобы побыстрее освоиться на новом месте, оставался на работе дольше всех. Волонтёров, которые им помогали учить английский, он почти не видел, общалась с ними в основном Лиза, но те несколько слов, которые она знала, никак не хотели укладываться в нормальные предложения. В Москве Лиза не учила язык, надеясь, что в среде-носителе она сделает это гораздо быстрее, однако англоязычная среда была так утомлена первыми встречами с ней, что быстро потеряла интерес к последующим. Юра тоже не очень стремился поддерживать дружбу с волонтёрами. Слишком уж разными были интересы у голоштанных эмигрантов и американцев, крепко стоящих на ногах. Эйфория от того, что они в Америке, быстро прошла и начались будни повседневной жизни. Газеты Лиза читала с трудом, радио не понимала, а в кино следила только за действиями героев. На работу по специальности её не брали и она устроилась в швейную мастерскую во вторую смену. У Юры дела обстояли не намного лучше. Он, правда, работал программистом, но в компании то и дело проходили сокращения, а его держали только потому, что платили намного меньше, чем остальным. Он часто думал о России, где всё было знакомо с рождения. Мрачно, бесперспективно, но знакомо. А тут ко всему приходилось привыкать. Вступление в новую жизнь оказалось мучительным. Юре иногда очень хотелось обратно, но жене он этого не говорил. Откровенность он позволял себе только с двоюродной сестрой. Наташа сама прошла все стадии эмиграции, знала, что происходит с братом и помогала, чем могла. Племянницу она опекала с особенной лаской. Они были тёзками и обе понимали, что это не случайно. Чтобы отличать одну Наташу от другой, младшую все называли Натка. Юра волновался за свою дочь. Он хорошо помнил, как тяжело сходился с людьми. И это при полном отсутствии языкового барьера!

Перед самым началом учебного года он нашёл словарь ругательств. На первой странице его детища было написано «Словесный Щит», а внизу, в скобочках «Справочник лингвиста». Он любовно погладил тонкую тетрадку, которая много лет назад пользовалась заслуженной популярностью у однокурсников, а после окончания института была надолго забыта. Теперь эстафету должна была принять Натка. Юра совсем не хотел, чтобы его дочь попадала в затруднительные положения только из-за незнания фольклора. Употреблять его было не обязательно, но знать необходимо. Натка разделяла мнение отца и внимательно прочла его труд. К началу учебного года она была в полной боевой готовности, а за несколько дней школьных занятий существенно дополнила справочник. Прочтя её изыскания, выписанные на отдельном листочке, Юра был поражён тому, как далеко продвинулась наука о языке за последние 15 лет. Он сказал, что обязательно включит их в словарь сленга.

– Пожалуйста, – ответила дочь, – мне он уже не нужен.

– Давай проверим, – сказал Юра улыбаясь. Он раскрыл тетрадь и стал искать наиболее сложные обороты. Как бывший педагог, он хотел провести экзамен по всем правилам и объективно оценить знания дочери. В этот момент зазвонил телефон. Натка взяла трубку. Юра посмотрел на неё, глазами спрашивая надо ли ему уйти. Она отрицательно покачала головой, внимательно слушая собеседника. Когда тот сделал паузу, она сказала: Shut up, asshole[12], и положила трубку.

– Будем считать, что экзамен ты сдала успешно, – сказал Юра.

– Это звонил мой одноклассник, он спросил как моя фамилия.

– Ну и что?

– Щит по-английски звучит очень некрасиво. Она сделала долгую паузу и посмотрела на отца. Он наморщился, вспоминая известные ругательства…