Перевод Платоном Красновым строфы Гейне с немецкого о течении Ганга использован в очерках «По Азии» [93, с. 564]. В 1935 году, написав роман «Домой!», Петр Краснов включил в него перевод Платона французских стихов для маленькой оперы, разучиваемой героями приблизительно в 1908 г. [П.Н. Краснов «Домой! (На льготе) Париж, 1936, с. 54].

По поручению С. Ю. Витте Платон пишет и выпускает в 1902-м научную работу «Сибирь под влиянием рельсового пути». Платон Краснов печатался в «Неделе», «Новом мире», «Всемирной иллюстрации», «Труде». В журнале «Книжки недели» за 1895–1900 гг. часто выходили литературоведческие статьи Платона о Пушкине, городской, неоромантической, мистической поэзии. В 1900 г. под его редакцией вышло полное собрание сочинений В. А. Жуковского в одном тысячестраничном томе. В 1903 г. Платон Краснов и Л. М. Вольф составили альбом «Граф Лев Толстой, Великий писатель земли русской в портретах, гравюрах, медалях, живописи, скульптуре, карикатурах», изданный в Санкт-Петербурге. В альбом вошли портреты, автографы, первые статьи и биографический очерк. В1904 г. под редакцией Платона вышло «полное собрание сочинений» Пушкина на 856 страницах. В 1912 г. оно выдержало четвертое издание.

В 1895-м биография Сенеки Пл. Краснова вышла в серии биографической библиотеки Флорентия Павленкова. Как известно, серия издается с 1890 г., и с тех пор как была продолжена Горьким, все террористы-революционеры стали выпускаться под маркой замечательных людей. Из-за новой жены или увлечения наукой и службой Платон Краснов постепенно забросил поэзию и переводы. Последним таким творением у него значится «Аякс» Софокла (трагедия), перевод с греческого в стихах. СПб.: Сенатская тип., 1904.

Зато Платон стал действительным статским советником, разработал методику составления железнодорожных тарифов, с 1896 г. печатал экономические статьи в «Новостях», «Торгово-промышленной газете» и «Вестнике финансов». Платон следовал примеру гофмейстера и тайного советника, поэта Случевского, сделавшего карьеру в МВД и департаменте государственных имуществ. 25-летие государственной службы Платона Краснова в 1914 г. почтил ведущий русский публицист М. О. Меньшиков: указав на скромность Платона Николаевича, который не стал отмечать юбилей своей службы, «весьма, как слышно почтенной <…>. Одновременно математик, классик, критик, поэт — согласитесь, для казака… любопытное превращение» [34]. Борис Алмазов, сверх перечисленного, именует его театроведом и уверяет, что его труды «до сих пор изучают на филологических факультетах университетов» [31].

События, о которых рассказывается здесь, составляли основные семейные новости у Петра Николаевича. Пути-дороги братьев слишком уж разошлись, но связь они поддерживали всегда. Вернемся к старшему из братьев, Андрею Николаевичу. В университете он, как и в гимназии, организует кружок ботаников. Летом 1882 г., по окончании 2 курса, А. Н. Краснов участвует в изучении Алтайского горного округа. В 1883–1884 гг. — в геоботанических исследованиях Симбирской и Нижегородской губерний под начальством В. В. Докучаева, величайшего почвоведа всех времен и народов. На 1884 год приходится статья «Очерк дикой растительности Нижегородской губернии» размером 95 страниц. Другое исследование «О зависимости между почвой и растительностью в черноземной полосе Европейской России» заслужило золотую медаль на университетском конкурсе. Попутно Андрей участвует в составлении кружка «для улучшения и изучения народной литературы» (дневник Вернадского 11 мая). В 1885 г. Андрей Краснов заканчивает университет с кандидатской степенью, а зимой 1887-го отправляется в свою первую заграничную командировку: изучает растительность Альп (потом Кавказ произведет на него гораздо более сильное впечатление), спускается в кратер Везувия, проезжает всю Италию поездом и осваивает итальянский язык. 1 июня 1888 г. пишет Вернадскому в Неаполь из Берлина, стараясь сманить его в вожделенные тропики:

«Дорогой друг, Владимир Иванович.

Теперь или никогда!

Теперь или никогда можешь ты посетить чудный тропический мир, чтобы отдохнуть на лоне природы и, набравшись новых сил и впечатлений, вернуться освеженным в наше несчастное Отечество, чтобы посвятить себя работе на его благо. После ты — профессор, ты — общественный деятель.

Право, не откладывай в долгий ящик своих тропиков. Поверь, не полна жизнь того человека, который не видел этого чудного мира. Вместе с тобой издали бы мы книгу под заглавием: «Путешествие двух русских натуралистов по Большим и Малым Зондским островам», где изложили бы наши мысли, наблюдения и впечатления.

Европа от тебя никуда не уйдет. Всегда, взяв отпуск, ты можешь туда съездить. Тропики же могут улыбнуться навеки. Лови же их, пока не поздно. Помни, пора нам вступить на службу на благо России. Хотя на днях ты был готов от нее отречься, но я этому не верил и не верю. Я знаю, что ты ее любишь, хотя, быть может, не так понимаешь ее благо, как я.

Наш долг посвятить себя ей… Твой друг А. Краснов».

Уговорить Вернадского не удалось, в тропики Андрей Краснов отправится в 1892 г. и самостоятельно. Но для нашей картины эпохи крайне интересны убеждения Красновым Вернадского, что надо посвятить себя России, и слова об отречении от нее. Чтобы понять — заглянем в будущее. В нем Владимир Иванович, в юности прозванный упрямым хохлом, — профессор, отец историка, член партии к.-д. и ее ЦК, по данным Нины Берберовой масон; состоит при Временном правительстве, в Гражданскую войну член украинского правительства, потом советский академик.

Конституционализм и принадлежность к масонству — самые прямые указания на враждебность к Монархии. Принимать Российскую Империю за благо Вернадский не мог уже во время переписки с А. Н. Красновым, отчего он попадет в ряды в к.-д. через 15 лет. Патриотизм в Андрее Краснове кипел сильнее, но в революционности он старался не отставать от Вернадского. В другом письме, Андрей: «Я уважаю русских социалистов — уважаю за то, что это люди, которые не сочувствуют творящимся в России мерзостям, которые желают блага народу и Руси, словом, которые побуждаются хорошим благородным стремлением к правде и истине. Я понимаю нашу молодежь и сочувствую ей… как бы она ни увлекалась, какие бы нелепые формы ни принимало это движение, я не позволю себе бросить в него грязью, никогда не стану врагом тех, которые увлеклись<…>» И это он пишет спустя несколько лет после убийства Императора Александра II! Надо пояснить, действительно в то время революционерами становились, подобно Льву Тихомирову, из стремления к правде и истине, веря в западные республиканские догматы, что Монархия — воплощение зла и отсталости. Только потом оказывалось, что это «истина» лжи, убийств и разрушений. В советской биографии Вернадского из серии ЖЗЛ, еще 1963 г. написания, приводится множество сцен, связанных с Андреем Красновым, одна из них касается их общего знакомого, прославившегося потом недобрыми делами, Александра Ульянова:

«Однажды Вернадский и Краснов перед началом литературного вечера в обществе, посвященного Л. Н. Толстому, заспорили о письме Толстого Александру III. Толстой предлагал царю помиловать убийц его отца, Александра II. Вернадский считал, что Толстой с его огромным влиянием должен был отозваться на суд и смертный приговор, и называл его обращение к молодому царю справедливым и смелым поступком. В заключение он процитировал Достоевского:

— Убивать за убийство несоразмерно большее наказание, чем само преступление!

Краснов считал всякое обращение к царю недостойным революционера.

— Да ведь не революционеры просят, а Толстой! — напомнил Вернадский.

— Он должен бы спросить тех, за кого просит!

К спорщикам долго прислушивался только что начавший появляться на собраниях Ульянов. Он подошел к друзьям и сказал серьезно и строго:

— Позвольте, товарищи! Представьте себе, что двое стоят на поединке друг против друга. В то время как один уже выстрелил в своего противника, другой, сам или его секундант, обращается с просьбой не пользоваться в свою очередь оружием… Может кто-нибудь на это пойти?» [18].