Разве ты не этого хотела?
Может, она зашла в ванную и задремала? Может, она задремала в гостиной, в кресле? Может, она все еще в своей постели у себя дома? А может, она спит под распевающей хрустальные песни подвеской в одной из комнат особняка? Может, она сама себе снится? По какую из сторон зеркала она сейчас? По какую из сторон сна?
Стягивая на груди халат, Алина попятилась, потом развернулась и выбежала из ванной. В коридоре она остановилась, прижавшись спиной к стене, потом повернулась и медленно пошла к гостиной. Остановилась на пороге, привалившись к косяку и свесив руки, чувствуя себя очень маленькой и очень-очень напуганной.
Я схожу с ума? Как Света? Как Борис?
Сон, в котором тебе снится сон, что тебе снится сон…
Тебе ведь пять было, Аля? Пять?..
В гостиной негромко играла музыка — Джо Дассен пел свою знаменитую «A toi». Виталий, сидевший на диване рядом с Мэй, листал какую-то книгу и курил, кивая в такт песне. Почувствовав чужое присутствие, он поднял голову и вопросительно взглянул на Алину.
— Уже?
— Что? — хрипло спросила она, шагнув в комнату.
— Ну, ты ж, вроде, собиралась душ принимать.
— А ты сейчас был в ванной, да ведь?
На лице Виталия появилось недоумение. Он закрыл книгу и положил ее рядом с собой.
— Ты чего?
— Ты там был или нет?! Ты… что-то говорил мне?! — в ее голосе зазвучали почти панические нотки. Она быстро пошла вперед, Виталий вскочил и, оказавшись возле нее, резко встряхнул за плечо.
— Эй, эй! Только не это!.. Конечно, я там был! Тебе все повторить?! Я повторю… Аля, — он наклонился, пристально глядя ей в глаза, — ты думаешь, что у тебя начались видения?! Черт! Этого еще не хватало!..
— Значит, был…
— Был! Прекрати! — он встряхнул ее еще раз. — Ты не спишь!
Алина облегченно кивнула, потом обхватила его за шею, притянула к себе и прижалась губами к его губам. Виталий ответил на поцелуй скорее машинально, потом слегка отстранил ее и внимательно посмотрел на ее лицо.
— Ты…
— Это ведь меня ни к чему не обязывает, верно?
— Ну?
— И тебя тоже, верно? Совершенно ничего не значит.
— Ты вот сейчас с кем вообще разговариваешь?
Алина шумно вздохнула и попыталась отвернуться, но уткнулась щекой в его подставленную ладонь. Виталий наклонился и негромко произнес:
— Знаешь, что я сейчас думаю?
— Что?
— Ничего. Сделай то же самое, ага?
— Хоро…
Он поймал губами окончание слова и ее губы, и теперь уже в его движениях не было ничего машинального. Краем сознания, она почувствовала, как ее повелительно потянули вперед, и послушно пошла — сквозь гостиную, сквозь музыку, сквозь еще молодую ночь, кажущуюся сейчас такой восхитительно бесконечной, лишенной прошлого и будущего, — ночь чарующую и дурманящую, чьи ладони оберегают и укрывают и чей темный шепот заговаривает циничную и бестактную зарю с ее пронзительным петушиным голосом, не давая той приближаться как можно дольше. Этой ночи ведомы все тайны времени и желаний, и она делится ими только с тем, кто принимает ее правила и ее покровительство, ни о чем не спрашивая, не требуя и, главное, не пытаясь размышлять и рассуждать, — ночь мудра, но не терпит чужой мудрости.
Мэй, разбуженная стуком захлопнувшейся двери в спальню, сонно огляделась, потом подняла глаза к потолку, словно вопрошая некого своего собачьего бога, когда же в доме, наконец, наступят тишина и покой?
Этажом выше Борис, на мгновение проснувшись, открыл глаза, и из-под его распахнувшихся ресниц тоже выглянула ночь.
Но она была совсем другой.
* * *
Звонок Олега застал их уже в машине. Было около девяти утра, давно проснувшийся город хмуро, деловито шумел, еще расслабленный после теплого солнечного воскресенья и с неохотой пробирающийся сквозь пасмурный, суровый понедельник. Вороны на огромных тополях каркали с будничной сварливостью, и в криках мартынов, взмахивавших крыльями над холодной речной водой, слышалась некая тоскующая издевка. С улиц утягивался тонкий невесомый плащ легкого тумана, оставляя после себя мириады мельчайших ледяных капель. На рынках приближалось короткое дообеденное затишье, и часть продавцов готовилась погрузиться в недра книжек в мягких обложках, где постреливали, покрадывали, пошучивали и полюбливали, а часть предвкушала многомудрые нардовые сражения. В рыбных рядах устало спали гротескно толстые, перекормленные, лоснящиеся коты, в картонных коробках персональные рыночные псы благодушно доедали свою утреннюю порцию. Полусонный рабочий люд, разбросав своих чад по яслям, детсадам и школам, расползся по предприятиям и офисам. Близился шумный, крикливый час домохозяек, выходящих на отоварку в перерыве между любимыми сериалами.
Борис с ними не поехал. С утра он выглядел совсем больным и разбитым и скрипучим голосом жаловался на недостаток сна. Скрепя сердце, Виталий оставил его дома, хотя предпочел бы, чтобы ювелир был постоянно у него на глазах. Он ограничился тем, что надежно запер входную дверь.
По дороге они, усталые и в то же время отдохнувшие, то и дело смеялись, точно ехали на увеселительную прогулку, счастливая беззаботность юркнула в «лендровер» следом за ними и ревностно отгоняла хоть какие-то размышления о том, что им предстоит. Счастливые эгоистичны и забывают абсолютно обо всем, живя лишь недавним прошлым и сиюминутными моментами. Они знали, куда едут, но сейчас не думали, зачем, и позабыли об Олеге, который где-то сидел в своей машине несколько часов подряд, отчаянно зевал и читал ругательный монолог своей сломавшейся печке и безвестной невидимой Эльвире, которая никак не появлялась.
— Слушай, а я и не знала, что ежи умеют открывать двери и лазить по свисающим простыням.
— Ну, это иногда бывает…
— Бывает!.. Даррел волжанский! Мог бы и предупредить! Проклятый еж залез мне под бок, и я как раз на него перевернулась! Мне это очень не понравилось!..
— Я понял это по твоему визгу.
— … условия у тебя, конечно, как в зоопарке! Не завидую твоей постоянной подруге! Ежи в постели, хамелеоны с потолка сыпятся, а в пять утра приходит какая-то собака, засовывает холодные губы прямо в ухо и издает громкий хрюк…
— То есть, тебе не понравилось?
— Этого я не сказала… Эй, ты все же иногда смотри и на дорогу!
— Может, тебе тогда лучше пересесть на лобовое стекло?..
— Это будет выглядеть странно…
— … Аля, я совершенно за, но в водительском кресле может сидеть только один человек…
— …а так?
— … так я сверну в ближайшую витрину…
— Ты перестанешь путать рычаг переключения скоростей с моей ногой или нет?!..
— Ах, да, да…
— … нет, но я же не сказала, чтобы ты вообще ее не трогал…
— … иногда мне надо и руль держать…
— … видел, как тот мужик из десятки посмотрел?..
— … да ему завидно просто!
Громкое негодующее жужжанье-пиликанье оборвало их болтовню. Алина сразу же помрачнела, потом поспешно огляделась.
— А где он?!
— Кажется где-то на полу валяется. Ответь, а? Возможно, это Олег.
Алина, нагнувшись, пошарила под креслом, извлекла празднично мигающий телефон и нажала на кнопку ответа.
— Вы где?! — всполошенно закричал Кривцов издалека. — Она пришла! В подъезд зашла! Чего мне делать?! Идти за ней?! Говорите, ну!
Алина вопросительно взглянула на Виталия, и тот покачал головой, потом сказал:
— Пять-шесть минут.
— Жди нас, Олег, слышишь?! Мы через пять-шесть минут будем!
— А если она выйдет раньше?!
Алина снова обратила на Виталия вопросительный взгляд, и он в ответ на мгновение оторвал ладонь от руля и помахал сжатыми пальцами перед губами.
— Тогда придержи ее, заговори… ну ты это умеешь!
— Понял! — отозвался Олег и отключился. Алина положила телефон на колени и, обхватив себя руками, поежилась, потом посмотрела на Воробьева с немым отчаяньем.
— Ты что, рыжик?
— Ой, не знаю. Что-то мне не по себе.
— Не переживай. Все будет хорошо.
