— О! — вырвалось у Олега, который внимательно вглядывался в окна подъездных площадок. — Похоже, Борька спускается. И с ним какой-то бабец. Он что, решил нас со своей женой познакомить? Момент не самый подходящий.

Подъездная дверь открылась, выпуская двух людей, и одновременно с ней у Алины, которая в этот момент начала выбираться из машины, изумленно открылся рот, и теперь она поняла, почему голос Бориса по телефону показался Виталию таким умиротворенным.

Рядом с Лифманом стояла высокая, тонкая, длинноногая женщина лет тридцати в облегающих черных брюках, светло-коричневой куртке и таких же светло-коричневых высоких сапогах, сияющих множеством стразов, заклепок и цепочек. Молочно-белые волосы были затейливо закручены высоко на затылке и пышным хвостом свисали на правое ухо. На пальцах сияли бесчисленные кольца, а лицо, на котором не было и следа косметики, было чуть покрасневшим и припухшим, словно женщина только что плакала, и знакомым до такой степени, что Олег, увидев его, сказал «ой!», дернулся назад и стукнулся о машину Алексея.

Женщина обвела безмолвно созерцающих ее людей прыгающим взглядом, в котором смешались растерянность, облегчение и радость. Этот взгляд зацепился вначале за лицо Виталия, потом за лицо Ольги, уже стоявшей рядом с «лендровером», испуганно пробежал по лицу Евсигнеева, после чего уткнулся в переносицу Кривцову, да так там и остался.

— Олег! — воскликнула женщина так громко, что все, кто в этот момент был во дворе, тотчас посмотрели в ее сторону, забыв про свои дела и разговоры. Она порывисто метнулась вперед, и Олег машинально выставил руки и поймал ее, мгновенно оказавшись стиснутым в крепких объятиях, пропитанных ароматными терпковатыми духами, и намертво прижатым лицом к груди, обтянутой замшей куртки, от чего получил большое удовольствие, несмотря на недостаток воздуха. Борис, оставшийся стоять на месте, смотрел на них с тихой пасторальной улыбкой.

— Кристинка! — задушенно прохрипел Олег, не делая, впрочем, попыток освободиться. — Ты откуда здесь взялась?!

— Она нашла меня, — ласково произнес Борис и улыбнулся Виталию, которого от этой улыбки слегка передернуло. — Представляете, нашла! Она уже почти час у меня дома. Такая глупая… неделю назад еще меня нашла, а боялась подойти!..

— Конечно! — плачущим голосом ответила Логвинова, отпуская Олега, который тут же жадно глотнул воздуха. — Я думала… подойду, а он меня как пошлет!.. Я до самого конца не была уверена… Я до сих пор не уверена!.. Боря рассказал мне какие-то странные вещи… я ничего не понимаю!.. Кто из вас кто?! Он сказал, что некоторые… другие… не такие… Вы кто?!.. а вы?! Это сон был или что?! Объясните мне немедленно!.. Это же была она… она сошла с ума и всех убила… а он говорит, что это… все наоборот!.. что она его нашла… а она…

Алексей, раздраженный этим захлебывающимся словесным потоком, шагнул было к ней, но Кристина тут же метнулась в сторону, испуганно тараща глаза.

— Не подходи! Уберите его от меня! Почему этот псих с вами?!..

Виталий, незаметно зайдя сбоку, поймал ее за плечо и несильно встряхнул.

— Кристинка, успокойся! Мы все тебе объясним, все в порядке, все живы… только успокойся! О ком ты говоришь? О какой сумасшедшей?!

— Ну об этой рыжей, конечно! — взгляд Кристины заметался по их лицам, примеряя на них свое воспоминание. — Об Альке! Я услышала твой голос… ее голос… вы сказали… я открыла дверь, а она на меня набросилась и стала душить… я так и думала… а потом… — Кристина сглотнула и на ее лицо снова набежала тень непонимания. — Потом я проснулась… но у меня было такое… такое странное ощущение… будто все это… я ведь помнила ваши теории… — она мотнула головой и закончила фразой, которая ей удавалась лучше всего. — Я ничего не понимаю!

— Ну, все правильно, как Лешка и сказал, — негромко заметила Алина, звеня мелочью в кармане пальто. — Все сходится. Кристин, я тебя не убивала, говорю сразу.

Логвинова уставила на нее торчащий указательный палец и молча, вопросительно посмотрела на Олега. Тот утвердительно кивнул.

— Это Аля, да. А тебя убил Лешка, который ею прикинулся. Пацан с плеером — помнишь?

Глаза Кристины раскрылись до пределов, дозволенных природой, она потерла зеленый камень в своем перстне и жалобно в очередной раз произнесла:

— Я ничего не понимаю! Какой Лешка?! И вообще… как это все?!.. Почему вы и там, и здесь?!.. Мне кошмары снятся каждую ночь… как все умирают… как я умираю!.. Я ходила к психиатру, так он сказал…

— Слушайте, поехали отсюда, а?! — нервно произнес Алексей, заметивший, что на громкий истеричный голос Кристины в окнах дома появляется все больше и больше заинтересованных лиц, и многие выходят на балконы, чтобы узнать, по какому поводу крик. — На нас уже народ смотрит! Еще ментов вызовут!.. Пусть она орет в каком-нибудь другом месте!

— Предложение не лишено здравого смысла, — заметил Жора, выбрасывая окурок. — Виталя, ты говорил про какое-то место. Давай туда.

— Да, только вначале заедем за Сливкой, — Виталий отпустил Кристину и кивнул на «Ниву». — Полезай, поедешь с Олегом.

— Мне кажется, Петька с нами не поедет, — сказала Алина, поворачиваясь к джипу. — Помнишь, что он сказал…

— Если он откажется, я дам ему по голове и увезу в бессознательном состоянии! — огрызнулся Воробьев, открывая дверцу. — Нет у меня времени расшаркиваться! Кончилось время!

— Старые добрые методы! — Алина хмыкнула, садясь в машину. Виталий, упав на свое место, зло хлопнул дверцей, положил ладонь на руль, потом, не оборачиваясь, глухо произнес:

— Если бы мы успели ее найти, она бы была жива, понимаешь?! Жива! Несколько часов! Всего несколько часов!

— Хватит самобичевания! — резковато сказал Жора. — Не мы виноваты!

Виталий неопределенно покачал головой и тронул машину с места. Алина отвернулась к окну, потом закрыла глаза, и под ее опущенными веками Света Бережная, живая и невредимая, в золотистом коротком платье танцевала самбу на узорчатом паркете, лихо вращая бедрами и улыбаясь, — Света, которая единственная из всех останется в памяти неизменной, худенькой, застенчивой, хорошенькой девчонкой, в жизни которой самое плохое, что было, это гаснущие лампы, которые, рано или поздно, зажигались снова.

Это было яркое, кирпично-красное приземистое здание, спрятавшееся неподалеку от набережной среди старых ив, возле маленького тихого парка, названия которого никто не помнил, возможно, его никогда и не было. Давным-давно здесь располагался районный комитет ЛКСМ, потом его сменила нотариальная контора, продержавшаяся до начала девяностых, после чего кирпичный дом попеременно арендовали бесчисленные фирмы и фирмочки. Позже его выкупил некий бизнесмен, но никто так и не узнал, что он собирался там устроить, поскольку бизнесмен скоропостижно скончался, и весь прошлый год дом простоял в запустении, печально глядя сквозь оконные решетки зияющими в стеклах дырами, пока несколько месяцев назад с помощью неких денежных манипуляций не перешел во владение Воробьева и его компаньона, и теперь окна дома были заклеены газетами, а тяжелая железная дверь была надежно заперта. Виталий рассказал эту краткую историю, отпирая замок. На любопытствующие вопросы, что именно он собирается устраивать в этом доме, им был дан лаконичный ответ: «Не ваше дело».

Алина, заходя последней, оглянулась на гибкие ивы, печально свесившие ветви почти до земли, на парк, в котором бродило лишь несколько человек, казавшихся отсюда маленькими фигурками, и удовлетворенно подумала, что место выбрано хорошо — тихо, спокойно, никто не будет им мешать и никто не услышит, если кто-нибудь из них снова впадет в истерику или сцепится друг с другом. Подобные дела следует решать в полном уединении.

Она не знала, что в не столь отдаленном будущем очень сильно об этом пожалеет.

Ремонт в здании только начался, старый паркет был снят и лежал грудами вдоль стен, под ногами хрустел разнообразный строительный мусор, большинство перегородок были снесены, так что в целом образовалась большая просторная площадь. В углу стояли пара старых рассохшихся столов, на которых лежала груда газет, несколько пивных и кофейных банок и древний зеленый телефон, ни к чему не подключенный. Возле них стояли несколько стульев, которые небрежно примостили друг на друга. Тут же притулилась заляпанная краской стремянка. В помещении царил полумрак, но Виталий, зайдя, включил длинную лампу под потолком, поросшую фестонами паутины, на которую Марина посмотрела с опаской, но возмущаться не стала, только выбрала себе стул почище, брезгливо обмахнула сиденье ладонью и опустилась на него, поглядывая по сторонам и готовясь вспрыгнуть на стул с ногами при малейшем движении чего-нибудь, напоминающего паука. Остальные разобрали стулья, выстроив их большим ломаным кругом. Жора устроился на одном из столов, по-индийски скрестив ноги и поставив рядом кофейную банку. Олег же, верный своему характеру, облюбовал стремянку, раздвинул ее и забрался на перекладину, предварительно застелив ее газетой, и теперь поглядывал на прочих сверху вниз с некой суровостью, словно император, вынужденный управлять государством в неудобных условиях. Когда Ольга раздраженно заметила, что говорящим лучше находиться на одном уровне, он без долгих церемоний показал ей фигу и остался сидеть наверху, сдвинув кепку на затылок и зажав между коленями пивную банку, куда стряхивал пепел.