— Я скоро закончу составлять план лекции — наберешь мне ее, — укоризненно произнесла Клара Петровна и закрыла дверь. Жора мрачно посмотрел ей вслед, потом закурил и попытался было продолжить игру, но тут же остановился. Сегодня не радовали даже «Герои», мысли упорно крутились вокруг Алины и Виталия и того, что они ему рассказали, перед глазами вставало то собственное отражение из сна, где он был красивым и могучим, то эротические сцены с Ольгой в бассейне, то ее мертвое лицо, полоска бледной кожи между пояском брюк и задравшейся кофточкой и жуткое озерцо застоявшейся на сиденье дивана крови, то сверкающие безумным весельем глаза Евсигнеева, размахивающего пистолетом, а потом снова отражение в зеркале и непередаваемое ощущение своего мощного атлетического тела. Будь он таким на самом деле — какая б у него тогда могла быть жизнь! И Колька, в реальной жизни быстро сменивший отца на боевом посту обучения Жоры методами физического воздействия, не смел бы тогда и рта раскрыть в его присутствии — не то, что рукой махнуть!

Жора крутанулся на стуле, раздумывая — может, стоит включить Интернет и полазить по порнушным сайтам? Но и эта мысль увяла очень быстро. Вместо этого он подумал о Шрейдере. А не поискать ли ему что-нибудь прямо сейчас? Хоть как-то он все-таки должен помочь ребятам? Можно связаться со своими бесчисленными знакомыми…

Дверь в его комнату со стуком распахнулась, и ввалился Колька, по непонятному и, как считал Жора, совершенно несправедливому стечению обстоятельств почему-то являвшийся его родным братом. Он оглядел комнату, потом пинком ноги захлопнул дверь, рухнул на кровать, закинув ноги на спинку, и сказал:

— Все стучишь, червяк компьютерный?!

— Прежде, чем войти, следует хоть как-то обозначить свое присутствие за дверью, — заметил Жора, выключая игру. — Может, я тут с девушкой или онанизмом занимаюсь!

Коля хохотнул.

— С девушкой!.. Да кто на тебя польстится?! Разве что за бабки, — он задумчиво почесал в паху, потом зевнул, выдыхая в воздух стойкий пивной перегар. — Я, кстати, чего зашел… Денег подкинь, а? Я тут с одним симпатичным бабцом познакомился, то да се… К семи пойду на случку — у нее как раз муж в отъезде. Но надо будет кой чего прикупить — не переться же мне к ней с пустыми руками. А после хочу в «Элладу» заскочить — чувствую, попрет мне сегодня! Ну, так че?

Жора покосился на него, приподняв одну бровь. Со своего приезда Колька нигде не работал, и деньги получал от матери и от него, успешно вкладывая их в алкоголь, игральные автоматы и особ женского пола, которых Колька с романтическим простодушием именовал «бабцами» и «кобылами». Он любил в мельчайших физиологических подробностях рассказывать Жоре о своих победах, иллюстрируя рассказ при помощи рук, и каждый раз тот, слушая, рассеянно вспоминал разнообразные шекспировские строки и недоумевал по поводу того, что Колька явился миру в образе человека, а не племенного быка.

— Ну, так че? — повторил Колька и снова почесался. — Эта кобыла обращения требует, ее надо вначале вкусным винишком укатать. Вот вчера была Натаха — так с той вообще было по-простому, без разговоров… я ее сразу раком поставил и как…

— рассеянно подумал Жора. Потом сказал:

— Если тебе нужны деньги, то почему бы тебе их не заработать — для разнообразия?! Тебе уже тридцать лет — по-моему, вполне подходящий возраст, чтобы самому зарабатывать на мороженое и недостойных женщин, вместо того, чтобы клянчить у матери или у меня. Я деньги зарабатываю исключительно для себя и ты в мой бюджет не входишь.

Колька, побагровев, резко сел на кровати.

— Ты че — опух?! Для родного брата пары сотен жалко?!

— Для родного брата — не жалко, для тебя — да.

— Не понял, — произнес Колька, вставая. — Ты… это!..

— Содержательно! — отметил Жора, углубляясь в недра Интернета. Брат встал и, подойдя к нему, резким движением вжал Жору в спинку стула, чуть не опрокинув его на пол.

— Блин, тебе что — в падлу?! Ты че мне тут лекции читаешь, академик херов?! В ухо захотел?! Давай быстрее, мне еще пожрать надо успеть! Меня Серега ждет через полчаса!

— Да пошел ты вместе со своим Серегой! — Жора резким движением сбросил его руку, и тогда Колька сгреб его со стула и с размаху стукнул спиной о стену, почти подняв в воздух.

— Ах ты сука недолизанная! — почти нежно сказал он ему, шумно и жарко дыша в лицо перегаром. — Ты кого посылаешь?! Ты как со мной разговариваешь?! Да я тебя сейчас натяну на твой телевизор по самые гланды!

Голос у Кольки был густым и убедительным, а сам Коля — очень крупным, его большое небритое лицо покачивалось перед глазами Жоры, словно полная луна, глядя злыми суженными глазами, и от него веяло угрозой и пивным бризом. Жора невольно дернул головой и стукнулся затылком о створку шкафа. В этой сцене не было ничего удивительного, она повторялась не в первый раз, и, как обычно бывало в подобный момент, Жору посетили задумчивость и стремление отдать требуемые деньги, чтобы встретить закат солнца без болезненных ушибов. Но потом он вспомнил своих посетителей, а следом в голову снова хлынули картины из сна, собственное отражение в зеркале и воспоминание о том, как он запустил Евсигнеева через всю комнату, с такой же легкостью, как тот запускал свой боулинговый шар. Задумчивость растаяла, и Жора, прищурившись, прошипел:

— Да я тебя сам обнулю. Швабру возьму — так вздрючу, что никакой случки не надо будет!

После чего он со всей силы боднул брата лбом в нос и тут же обрушился на пол — Колька отпустил его не от боли, а скорее от изумления перед таким проявлением братской любви. Последний раз Жора давал ему, вернее пытался дать сдачи в глубоком детстве.

Клара Петровна, которая сидела в гостиной, обложившись грудой конспектов и делая карандашом пометки на полях книги, испуганно вскинулась, услышав жуткий грохот, донесшийся из комнаты младшего сына. Она вскочила, и на пол посыпались тетради, листки и листочки, метелью разлетевшись во все стороны. Добежав до двери комнаты, она в волнении и ужасе несколько раз рванула ее не в ту сторону, потом распахнула, и тотчас из комнаты вылетел Колька с залитым кровью лицом и в висящей клочьями рубашке, дико вращая глазами. Оттолкнув мать в сторону, он пронесся мимо, на ходу извергая из себя поток неформальной лексики и кровавых слюнных брызг и скрылся в ванной, почти сразу же выскочил из нее, комкая в руках мокрое окровавленное полотенце. Добежав до входной двери, он швырнул полотенце на пол, распахнул дверь, вылетел на площадку и так хрястнул за собой створкой о косяк, что со стены с грохотом рухнули развесистые оленьи рога — единственное, что осталось в этой квартире от безвестно сгинувшего главы семейства. Клара Петровна некоторое время безмолвно смотрела на них, прикрыв ладонью раскрытый рот, потом повернулась и вбежала в комнату, где снова на мгновение в ужасе застыла, а потом с оханьем и причитанием кинулась к младшему сыну, который с трудом поднимался с пола, имея такой вид, будто по нему долго и с наслаждением топтались ногами человек десять.

— Господи, Жорочка! Сыночек! Да что ж это, господи, да когда ж это кончится?!.. Жорочка, миленький!

— Да нормально все, мам, — сипло отозвался Жора, суматошно общупываемый и обнимаемый материнскими руками. — Просто слегка внешний вид попортил, а так…нормально…

Но в противовес этому «нормально» он тут же поспешно высвободился и стрелой помчался в туалет, где в течение минуты простоял на коленях возле унитаза, пока его желудок, возмущенный соприкосновениями с увесистыми братскими кулаками, бурно выворачивался наизнанку. Мать громко причитала рядом.

Когда судороги закончились, Жора, шатаясь, перешел в ванную, где долго умывался, кривясь от боли, потом выпрямился и с отвращением посмотрел на себя в зеркало. Лизнул кровавую дырку на месте выбитого зуба и неожиданно ухмыльнулся. Колька избил его так, как не бил еще никогда в жизни, но Жора почему-то не чувствовал себя расстроенным — все чувства и даже боль с лихвой перевешивала незабываемая картина стремительно улетавшей вверх изумленной расквашенной братской физиономии.