— Вам не стоит затруднять себя,— поспешил за ним Гаррис,— я сам в состоянии донести свой саквояж.
— Мне это вовсе не трудно.— Джонсон вошел в лифт и нажал кнопку с цифрой «3».
— Мы в отеле «Бич-Хэвен» любим помогать нашим гостям.
Лифт остановился на третьем этаже. Джонсон вышел первым и пошел по коридору впереди Гарриса. Остановившись перед дверью номера «326», он вежливо пропустил Гарриса.
— Может быть, вы хотите постучать?
Ключ от номера был у него в руке.
Гаррис шагнул к двери и тихонько постучал. Ответа не было. Он постучал снова, на этот раз погромче, и позвал:
— Эллен, это я, Герберт. Ты проснулась?
— Почему бы вам не отпереть дверь? — предложил Джонсон.— Нет смысла зря беспокоить других гостей.
В голосе его послышалась нотка жалости. Он протянул Гаррису ключ.
— Не понимаю, она всегда спит очень чутко.
Он вставил ключ в замочную скважину и повернул его.
Эд Джонсон внимательно смотрел ему в лицо, когда он открывал дверь. У него было тревожное ощущение, что Гаррис увидит в комнате что-то неладное, хотя не был уверен, что миссис Гаррис не вернулась к себе в номер и не спит в своей постели.
Гаррис неподвижно стоял на пороге, лицо его внезапно вытянулось. Он испугался, увидев постели нетронутыми.
Быстро шагнув в комнату, неуверенно сказал:
— Эллен!
Потом повернул встревоженное лицо к Джонсону.
— Где она! Где моя жена? Что здесь происходит?
Несколько мгновений он смотрел на детектива потрясенный, словно не узнавая его, потом кинулся к двери ванной комнаты и распахнул ее.
Джонсон поднял его саквояж и тоже вошел в номер, плотно прикрыв за собой дверь. В эту минуту ему вовсе не нравилась его работа. Вот вам, пожалуйста, такой симпатичный парень… всю ночь ехал в машине из Нью-Йорка, чтобы провести с женой уик-энд, сделать ей сюрприз… а она… где она, черт побери?
Герберт медленно отошел от двери ванной комнаты, вид у него был словно у игрока в бейсбол, которому заехали по голове битой.
Взгляд был отсутствующим, челюсть отвисла.
— Ее… ее… там нет,— пробормотал он едва слышно.
Блуждающими глазами обшарил комнату, словно не мог поверить, что ее здесь нет…
Наконец он увидел открытый чемодан, стоявший на багажной решетке.
Сделав два неуверенных шага, он подошел к нему, остановился и, повернувшись к Джонсону, который все еще стоял на пороге у закрытой двери, хрипло сказал:
— Она упаковала свой чемодан. Как будто собралась уезжать. Но… она здесь и недели не прожила. Где же она?
Последние слова вырвались у него словно рыдание.
Джонсон с сочувствием покачал головой.
— Присядьте, мистер Гаррис,— сказал он.— Присядьте и возьмите себя в руки. Мне нужно кое-то сообщить вам, и лучше будет, если вы выслушаете меня сидя.
— С Эллен что-то случилось? В чем дело, черт возьми! Не стойте как столб! Скажите мне! Я имею права знать, что случилось с моей женой?
— Да,— чувствуя себя неловко, сказал Джонсон,— полагаю, что вы имеете право знать это, мистер Гаррис. В общем… я и сам не очень хорошо понимаю, в чем тут дело.
Он вытер руки от пота.
— Я знаю только вот что. В понедельник миссис Гаррис поселилась днем в этом номере, но с того времени ее здесь больше никто не видел. Она ни одной ночи не провела в своей постели. И чемодан этот вовсе не упакован для отъезда. Она его оставила в таком виде, когда вскоре после приезда вышла из отеля, сменив дорожный костюм на красное вечернее платье. Вот и все, что мне известно.
Он быстро шагнул вперед с выражением тревоги на лице потому, что Герберт Гаррис вдруг побелел, как полотно, черты его лица страшно исказились, и он зашатался, словно вот-вот упадет в обморок.
Джонсон схватил его за руку и поддержал за талию. Провел к кровати, успокаивающе уговаривая:
— Прилягте и расслабьтесь, мистер Гаррис. Я понимаю ваши чувства. Я отлично понимаю, что вы должны сейчас испытывать! И чертовски сожалею, что мне пришлось все это сообщить вам.
Он осторожно посадил Гарриса на кровать, помог ему улечься и подсунул подушку под голову.
Гаррис несколько минут лежал в напряженной позе, его била дрожь, глаза были закрыты. Вдруг он резко вскочил на кровати, открыл глаза и спросил:
— Вы ведь все это знали, почему же не сказали мне с самого начала? И почему не известили меня? Я ведь был всю эту неделю в Нью-Йорке и ничего не знал о том, что здесь происходит. Что же это за отель? И что вы пытаетесь скрыть?
— Мы ничего не пытаемся скрыть, мистер Гаррис. Послушайте, может быть, мне вызвать для вас врача?
Гаррис сидел совершенно прямо. Он глубоко вздохнул и с рыданием выдохнул воздух.
— Не нужен мне доктор. Черт побери, мне нужна полиция! Неужели вы ничего не предприняли, чтобы разыскать Эллен? Что вы стоите как памятник! Вы ведь детектив? Ее нет уже пять дней! Что вы лично предприняли по этому поводу?
— Послушайте, мистер Гаррис,— сказал Джонсон, усаживаясь на стул. Он заговорил медленно и рассудительно, пытаясь успокоить его.
— Нет никаких оснований думать, что с вашей женой что-то случилось.
Он сделал предупреждающий жест, когда Гаррис попытался было запротестовать.
— Я отлично вас понимаю. Но подумайте спокойно. Все, что нам пока известно,— это то, что последние пять дней и ночей она провела не в нашем отеле. Ведь вы сами сказали, что не сообщили ей о своем приезде, желая сделать сюрприз. Если бы вы дали ей знать, то вполне возможно…
— Чтобы вашу душу черти в аду поджаривали! — вскипел Гаррис, соскакивая с кровати и бросаясь к Джонсону с поднятыми кулаками.— Значит, вы хотите сказать, что она сама во всем виновата, она сама так захотела. Вы просто выгораживаете свой дрянной отель, прикрывая свою беспомощность! Да если меня бы известили во вторник утром…
Он шагнул вперед со сверкающими яростью глазами и занес правую руку над детективом, сидевшим на стуле.
Джонсон легко вскочил и отразил яростный удар.
— Ладно, значит, вам доктор не требуется. А как насчет выпить? Вам необходимо расслабиться и рассудить все спокойно. Я могу позвонить и попросить принести сюда бутылочку.
Герберт Гаррис рухнул на кровать и застонал, закрыв лицо руками.
— Может быть, мне в самом деле выпить,— сказал он с трудом.— У меня в саквояже есть полбутылки виски.
— Я закажу лед. Хотите содовой? Или смешать с чем-нибудь другим?
— Нет. Воды будет достаточно.
Джонсон подошел к телефону и передал краткий заказ. Потом вернулся и снова сел на стул.
— Пожалуйста, постарайтесь рассуждать спокойно,— настаивал он.— Мы ничего не пытаемся скрывать от вас. Нет никаких оснований предполагать, что с вашей женой случилось что-нибудь плохое. Может быть, она встретила каких-либо знакомых в понедельник вечером. И они вместе отправились в путешествие на яхте. Она ведь здесь отдыхает.
Гаррис снова сел на край постели, прикрыл рукой уставшие глаза.
— Мне надо выпить. Не будете ли вы так любезны открыть мой саквояж?
Джонсон тяжело поднялся, поставил саквояж на другую кровать и открыл его. Нашел бутылку виски, наполовину пустую, пошел к ванной комнате, когда раздался стук в дверь номера.
Джонсон открыл ее, принял у рассыльного кувшин с кубиками льда, буркнул «спасибо» и принес из ванной два чистых стакана.
Положив по два куска льда в каждый, он налил виски и долил водой из-под крана. Сунул один стакан в вялую руку Гарриса — тот продолжал сидеть на краю кровати, уставившись в пол,— и, снова опускаясь на свой стул, произнес как можно веселее:
— Пейте, мистер Гаррис, вы подумали о том, что я вам только что сказал?
— Я уже думал об этом,— хрипло ответил он.— Но все это чушь и ерунда. Если бы она тут кого-то неожиданно встретила и решила отправиться на морскую прогулку, то непременно уведомила бы меня. Черт вас возьми, неужели вы этого не понимаете?
Он яростно сверкнул глазами на Джонсона, одним глотком наполовину осушил свой стакан и громко закашлялся.
